Юлиу Эдлис - Игра теней

Ночь, тридцать третий год до начала нынешнего летоисчисления. Дворец Клеопатры в Александрии. Клеопатра одна.

Клеопатра (зовет). Хармиана! Ирада!. Словно все вымерли!. Забились в щели, будто чуют беду… Третий день ни гонцов от него, ни слухов даже… нет! — четвертый уже!. (Успокаивая себя.) Просто он хочет нагрянуть как гром с ясного неба, ошеломить, похвастаться… Мальчишка! — он и в свои пятьдесят такой же хвастун и сорвиголова, как… (Зовет.) Хармиана!. Ирада!. Конечно же — свалиться как снег на голову… (Улыбнулась.) Или наоборот, застать меня врасплох — не завела ли я в его отсутствие другого, как будто в целом мире есть хоть кто-нибудь, кто мог бы… (Гневаясь.) Он думает только о себе, ему и в голову не придет, что я тут мучаюсь от страхов, не сплю ночами… а если и усну — так один и тот же сон, один и тот же — каждую ночь!. (Усмехнулась.) Нет, я старею! — хожу, как тень, по этому пустому дворцу, придумываю себе глупые страхи и говорю вслух сама с собой… И этот сон… каждую ночь — одно и то же… Он приходит ко мне — тот, другой, — будто не прошло четырнадцати лет, как он… Приходит живой, насмешливый, лысый… я просыпаюсь, а он не уходит, и я не знаю — где сон, где явь… А если его нет, я жду его и зову… (Словно увидев перед собой кого-то, настойчиво.) Почему он не шлет гонцов? Я тебя спрашиваю, тебя! Ты ведь здесь, я знаю. Ночь, я одна, мне не спится, мне страшно — я ведь знаю, что ты здесь!

Перед нею — Цезарь.

Цезарь. Где же мне еще быть, детка?.

Клеопатра (облегченно и вместе с тем как бы защищаясь от него). Я не сплю!

Цезарь (улыбнулся). И все же, как видишь…

Клеопатра. Ты мне просто снишься, только и всего!

Цезарь (мягко). Из ночи в ночь?

Клеопатра. Мало ли что лезет по ночам в голову?!

Цезарь. Всегда — одно и то же?

Клеопатра (обессилела). Одно и то же…

Цезарь. Вот видишь…

Клеопатра. Я устала от тебя, Цезарь, ты мучаешь меня. Я не хочу больше.

Цезарь сделал было движение уйти.

(Поспешно.) Нет, нет! Не уходи!

Цезарь. Мы не вольны в своей памяти, детка. (После короткой паузы.) Он вернется. Если возвращаюсь к тебе постоянно я, то уж он-то…

Клеопатра (испугалась). Он вернется, как ты? Он мертв? Его тоже убили? — скажи, ты ведь всегда все знал наперед, — он убит?. (Гневно.) Я догадываюсь, что ты хочешь сказать!

Цезарь. Если уж на то пошло…

Клеопатра. …что даже умри он, во сне мне будешь являться опять ты. Один ты. Ты это хотел сказать?!

Цезарь (уходя от ответа). Он вернется, детка.

Клеопатра (настойчиво). С победой?.

Цезарь (вновь уклонился от ответа). Что до меня, то в каждой своей победе я видел лишь горькую плату, которую пришлось за нее уплатить. За победы приходится дорого расплачиваться, детка. Что же до тебя…

Клеопатра. Ты и со мной не был скуп: ты сделал из меня настоящую царицу. Ты создал меня, изваял, как скульптор высекает из камня прекрасное, но мертвое лицо. И сверх всего, я еще зачала от тебя сына. (Печально усмехнулась.) Отняв у меня все, ты щедро расплатился…

Антоний (кричит издали). Клеопатра! Клеопатра! Победа! Я вернулся с победой!

Клеопатра (в упор — Цезарю). Он победил? Скажи — ты все знаешь, — он победил?!

Цезарь (развел руками). Я и про себя-то никогда этого не знал наверняка…

С шумом вбегает — в панцире, латах, с мечом в руке, в геракловой львиной шкуре через плечо — Антоний.

Антоний (с веселой радостью). Я вернулся! Я им такого перцу задал, такого страху на них нагнал… Парфия, Персия, Армения… Я так спешил к тебе, что… (Бросается к ней, нежно целует.)

Клеопатра (борясь с собственным недоверием). Почему, ты не послал впереди себя гонцов?. Погоди! — ну что ты… (Говорит в перерывах между поцелуями.) Ну что ты, можно подумать, что все эти полгода у тебя не было женщин… подожди!. Не предупредил меня… Да сними ты хоть свой панцирь, я об него оцарапаюсь. И эту шкуру… Почему ты поспешил один, опередив свои легионы?.

Антоний (нетерпеливо лаская ее). Какие еще легионы, Клеопатра?! — я спешил к тебе и…

Клеопатра. Я велю рабам приготовить тебе ванну. Ты должен был послать впереди себя пленных, закованных в цепи и босых, рабов, знамена… Ты царапаешь меня своей шкурой!. Добычу на колесницах, золото, оружие, слонов…

Антоний (беспечно). Слонов для триумфа придется раздобыть в Эфиопии или у нубийцев… Я так спешил к тебе, так скучал… да скинь ты с себя это дурацкое платье!

Клеопатра (все с большей и большей тревогой). …не приказал буцинам трубить победу у городских ворот?.

Антоний (пылко). Да потому, что я думал только о тебе! — буцины пришлось бросить при переходе через горы… не до них, когда за тобой гонится по пятам эта чертова парфянская конница и ни крошки хлеба у солдат, ни капли воды… пришлось бросить весь обоз, даже легионные знамена и орлов. Да сними ты с себя это платье!. Ты себе представить не можешь, что это была за война! Что мне пришлось испытать, прежде чем я добрался до моря!.

Клеопатра (начинает понимать правду, уклоняясь от его объятий). А легионы? Твои легионы?.

Антоний. Видишь ли… Возьми мой щит, я устал, он такой тяжелый… (Отдает ей щит.) И эту шкуру, от нее только потеешь. Это невозможно вообразить, какая там жарища! И ни одного колодца, ни даже речки, мы пили воду из вонючих луж, вся армия переболела поносом… Помоги мне снять панцирь, он так накаляется на солнце, словно тебя поджаривают на сковороде. (С обидой.) Я так устал и так спешил к тебе, а ты…

Клеопатра (не хочет поверить в то, что произошло). Но ты ведь сам сказал… ты сам только что сказал, что…

Антоний. А они преследуют тебя, как дичь, варвары, дикари, на маленьких злых конях… А когда ты хочешь дать им решающее сражение и выстраиваешь в боевые порядки пехоту — они улетучиваются, как марево в их пустынях. Но стоит только свернуть лагерь и сняться с места, как они налетают справа, слева, сзади, как саранча, забрасывают тучей стрел, обваливают на тебя камни с утесов. (Пытается ее вновь обнять.) А ты, вместо того чтобы…

Клеопатра (выскальзывает из его объятий). Но ты ведь сам говорил…

Антоний (обиделся). Что я говорил?! — ты мне и слова не даешь сказать. Сама все придумала, а теперь требуешь от меня…

Клеопатра. …сам сказал — победа!.

Антоний (даже удивился). Конечно, победа. Ведь я вернулся, я жив, невредим, я мчался скорее к тебе, а ты… Что же это, если не полная победа?! — я заключил достойный мир, и даже очень выгодный, я им уступил какие-то пустынные, бесплодные земли, да и то в горах, они мне и даром не нужны… Если бы не полная победа, разве я был бы здесь, с тобой, разве солдаты провозгласили бы меня императором?! — а они проголосовали единодушно… правда, потребовали при этом жалованье за год вперед, придется раскошеливаться. А триумф я продумал до мелочей! — слонов мы возьмем в Эфиопии, там они не дороги… Можно и на время, потом вернем, ты знаешь, чего стоит прокормить сотню боевых слонов?! — на них не напасешься. Что же до пленных…

Клеопатра (не в силах даже возмутиться, только качает головой). Хвастун, жалкий враль, наглец… Ах, Антоний!.

Антоний. …что же до пленных, то я объявлю, что отпустил их за огромный выкуп. Ведь отпускал же он пленных и потом еще кичился своим милосердием!

Клеопатра. Он…

Антоний. …он даже помпеянцев, заклятых своих врагов, которые его ненавидели и поклялись убить — и убили в конце концов! — он даже их отпустил после Фарсальской битвы с честью и сверх того еще и вернул им имущество. (Твердо.) Пленных я отпустил за огромный выкуп, за золото и слоновую кость… вот только где взять эту проклятую кость?. Может быть, в той же Эфиопии или в Ливии, как ты думаешь?

Клеопатра (едва сдерживаясь). И ты еще смеешь сравнивать себя с ни м?!

Антоний (обрадовался пришедшей ему мысли). Я придумал! — мы просто отпилим бивни у тех слонов, которых купим или возьмем на время в Эфиопии…