Теннесси Уильямс - Стеклянный зверинец

Аманда. Нет, ты будешь слушать…

Том. Не буду! Я ухожу!

Аманда. Ты никуда не пойдешь.

Том. Я ухожу, потому что…

Аманда. Том Уингфилд, немедленно вернись. Я еще не все сказала…

Том. Иди-ка ты…

Лаура (в отчаянии). Том!..

Аманда. Перестанешь ты дерзить или нет? А то у меня лопнет терпение!

Том (подходит к матери). А у меня, думаешь, не лопнет? А моему терпению, думаешь, конца не будет, мама? Я знаю, тебе совсем не интересно, что я делаю и что я хочу делать. Ты думаешь, это одно и то же?

Аманда. Я думаю, что у тебя совесть нечиста. Поэтому и грубишь, дерзишь мне. И я не верю, что ты каждый вечер ходишь в кино. Где это видано — каждый вечер в кино. Если человек в здравом уме, его не потянет в кино так часто. Кто же пойдет из дому на ночь глядя, и разве сеансы кончаются в два часа ночи? А когда ты возвращаешься, то бредешь, как пьяный, и что-то бормочешь себе под нос. Точно маньяк какой-то! Поспишь три часа, и уже на работу. Могу себе представить, как ты работаешь — вялый, сонный. У тебя же нет сил!

Том (кричит). Да, у меня нет больше сил!

Аманда. А какое ты имеешь право манкировать своей работой и подвергать опасности наше благополучие? Как мы будем жить, если тебя…

Том. Неужели ты думаешь, что я счастлив оттого, что работаю в магазине? (В ярости надвигается на ее тщедушную фигурку.) Неужели ты думаешь, что я без ума от «Континентальной обуви»? Неужели ты думаешь, что я жажду проторчать пятьдесят пять лет в этих целлотексовых хоромах с дневным светом? Знаешь, как иногда хочется, взял бы кто-нибудь железный лом да хватил меня по голове. Все лучше, чем каждый день тащиться в магазин! И все-таки я тащусь; каждое утро ты входишь со своим проклятым «Вставай с улыбкой!». «Вставай с улыбкой, думаю я, до чего счастливы мертвые»! Но — встаю. И иду! За шестьдесят пять долларов в месяц я отказываюсь от всего, о чем я мечтаю и мечтал всю жизнь! А ты — «эгоист», «о себе только и думаешь…». Да если бы я думал только о себе, знаешь, где бы я был, мама? Там же, где и он. (Показывает на фотографию отца.) У черта на куличках! (Хочет уйти. Аманда хватает его за рукав.) Пусти меня, мама!

Аманда. Ты куда?

Том. В кино.

Аманда. Ты лжешь!

Том (угрожающе надвигается на крошечную Аманду. Та в испуге отшатывается.) Да, лгу. Я иду в опиумную хазу — вот так! В притон, где одни проститутки и преступники. Я теперь в банде у Хогана, мама, — наемный убийца, таскаю томми в футляре от скрипки! А в Долине у меня несколько собственных борделей! Меня прозвали убийцей — убийцей Уингфилдом! Я веду двойную жизнь: днем — незаметный добропорядочный приказчик в обувном магазине, а ночью неустрашимый Царь дна! Я наведываюсь в игорные дома и просаживаю в рулетку целые состояния! Я ношу черную повязку на глазу и фальшивые усы! Иногда я даже приклеиваю зеленые бачки! Тогда меня зовут — Дьявол! О, я мог бы такого порассказать, что глаз не сомкнешь ночью. Мои враги замышляют взорвать наш дом. Когда-нибудь ночью нас как поднимет — прямо до небес! Я буду счастлив, безумно счастлив, да и ты тоже. Ты вознесешься кверху и помчишься на помеле над Блу-Маунтин со всеми своими семнадцатью поклонниками! Ты… ты… старая поганая ведьма!.. (Неистово дергается, хватает пальто, кидается к двери, распахивает ее.)

Женщины застыли в ужасе. Том хочет надеть пальто, но рука застряла в рукаве. Он яростно, разрывая по шву плечо, сбрасывает пальто и швыряет его. Пальто попадает в этажерку, на которой расставлены зверушки сестры. Звон бьющегося стекла. Лаура вскрикивает, будто ее ударили.

Музыка. На экране надпись: «Стеклянный зверинец».

Лаура (пронзительно). Мой стеклянный… зверинец… (Отворачивается, закрыв лицо руками.)

Аманда (после слов «поганая ведьма» остолбенела и вряд ли видела, что произошло. Наконец она приходит в себя. Трагическим голосом). Я знать тебя не хочу… пока не попросишь прощения! (Уходит в другую комнату, плотно задернув за собой занавеси.)

Лаура припала к каминной полке, отвернулась. Том смотрит на нее, не зная, что делать. Подходит к этажерке и на коленях начинает собирать упавшие фигурки, то и дело поглядывая на сестру, будто хочет сказать что-то и не находит слов. Несмело возникает мелодия «Стеклянного зверинца». Сцена темнеет.

В квартире Уингфилдов темно. Переулок тускло освещен. Басовитый колокол с ближней церкви бьет пять в тот самый момент, когда начинается действие.

В дальнем конце переулка появляется ТОМ. После каждого торжественного удара колокола на башне он трясет погремушкой, словно выражает ничтожность человеческой суеты перед сдержанностью и величием всевышнего. Погремушка и нетвердый шаг выдают, что он пьян. Он поднимается на несколько ступенек, в квартире зажигается слабый свет. Входит ЛАУРА в ночной рубашке, видит, что постель Тома в передней комнате пуста.

Том шарит в карманах — ищет ключ, вытаскивает массу всякой всячины — пустую бутылку и пачку старых билетов в кино, которые разлетаются в разные стороны. Наконец находит ключ, пытается попасть им в замочную скважину, но ключ выскальзывает из рук. Чиркает спичкой, наклоняется около двери.

Том (обиженно). Вот наступлю, и он провалится сквозь щель!

Лаура (открывает дверь). Том, что ты тут делаешь?

Том. Ищу ключ.

Лаура. Где ты пропадал?

Том. В кино.

Лаура. Все время в кино?

Том. Понимаешь, была большущая программа… Сначала картина с Гретой Гарбо, потом Микки Маус. Потом, значит, показали фильм о путешественниках, и хронику, и обзор новых картин. Еще был органный концерт, и тут же собирали на молоко для безработных. Если б ты видела, как одна толстуха сцепилась с билетером!

Лаура (наивно). И нужно было сидеть весь вечер?

Том. А как же! Да, чуть было не забыл. Еще большое эстрадное представление. Знаешь, кто участвовал? Волшебник Мальволио, вот кто! Он показывал потрясающие фокусы. Переливал воду из графина в графин, и вода сначала превращалась в вино, потом в пиво и, наконец, в виски, чувствуешь? Самое настоящее виски, сам пробовал! Ему понадобились помощники из зрителей, и я два раза вызвался. Чистый кентуккийский бурбон! Душа-человек, он даже сувениры раздавал. (Из заднего кармана брюк вытаскивает цветастый шелковый платок.) Вот, подарил. Это волшебный платок, Лаура, возьми себе. Покроешь им клетку с канарейками, а там — банка с золотыми рыбками. Помахать над аквариумом, а оттуда — канарейки… Но самая потрясающая штука была с гробом. Он лег в гроб, мы заколотили крышку, а он — раз! — и выбрался, ни единого гвоздочка не выдернул. Вот бы и мне — выскочить из моего гроба! (Бухается на кровать и начинает стаскивать ботинки.)

Лаура. Тише, Том!

Том. А почему тише?

Лаура. Маму разбудишь.

Том. Ничего, будет знать — «Вставай с улыбкой!» (Ложится в постель, стонет.) Оказаться заколоченным в гробу — на это ведь большого ума не надо, правда? Но, черт меня побери, если я слышал, чтобы кто-нибудь выбрался оттуда, да еще ни единого гвоздика не выдернул!

И тут же на фотографию улыбающегося отца падает свет.

Затем сцена темнеет. Церковный колокол бьет шесть. С последним ударом зазвенел будильник в комнате у Аманды, и мы слышим ее голос: «Вставай с улыбкой! Лаура, Лаура, скажи своему брату, чтобы вставал с улыбкой!»

Том (медленно садясь в постели). Встать-то я встану, но улыбаться мне чертовски не хочется.

Освещение усиливается.

Аманда. Лаура, скажи своему брату, что кофе готов.

Лаура (робко входит в комнату). Том, скоро семь! Вставай, а то мама нервничает.

Том бессмысленно уставился на нее.

(Умоляющим тоном.) Том, заговори с ней сегодня. Ну извинись перед ней. Помирись с ней, и не молчи, пожалуйста!

Том. Это она не хочет разговаривать со мной.

Лаура. Если ты попросишь прощения, она будет разговаривать.

Том. Невелика беда, если и помолчит.

Лаура. Не надо, Том.

Аманда (из кухни). Лаура, ты сделаешь, что я тебя просила? Или мне самой одеваться и бежать?