Ларс Нурен - Пьесы

Большая комната, лишенная отличительных черт, вещи разбросаны в беспорядке. Большей частью книги и одежда. Гипсовые ступни, скульптуры и горшки на длинных деревянных полках. Большое слуховое окно, глубокое и сдвоенное; на нижнее навалило потемневшую высыхающую листву и мусор. Несколько письменных столов — плиты из клееной фанеры, положенные на металлические опоры, — завалены бумагой и вырезками. В глубине длинная черная металлическая кровать с регулируемой высотой изголовья. На полу возле кровати — бокалы и пепельницы. Посреди комнаты — большое кресло. На стенах деревенские пейзажи в кубистическом стиле. До высоты двух с половиной метров стены выкрашены в серый цвет. Потом — серая полоса более темного тона, за которой начинается белая поверхность. Белая стена через полметра переходит в покатую мансардную крышу. Наискось над гардеробом — маленькое окно. Оно открыто.

ОТЕЦ. Из окна дует, неужели нельзя закрыть?

СЫН. Нет.

ОТЕЦ. Я замерз.

СЫН. Это мой дом. Так что пусть окно будет открыто. У тебя сигареты вонючие. Где только достаешь эту дрянь?

ОТЕЦ. Ты же тоже куришь.

СЫН. Ну и что?

ОТЕЦ. Как «ну и что»?

СЫН. Мог бы проветривать иногда, пока меня нет. Домой возвращаться противно.

ОТЕЦ. Ну ладно, ладно… Давай закроем окошко?

СЫН. Пусть будет открыто… Дует — уйди. А это моя комната.

ОТЕЦ. Куда это? В других комнатах тоже холодно. Неужели нельзя закрыть окно?

СЫН. Нет.

ОТЕЦ. Почему ты такой злой?

СЫН. Я не злой, просто не хочу сидеть взаперти.

ОТЕЦ. Сходи проветрись.

СЫН. Не хочу. Пока. И почему я? Это тебе надо прогуляться.

ОТЕЦ. Ты же знаешь, как мне трудно ходить. Мне тяжело, невыносимо… Страшно выходить одному. Ноги подкашиваются.

СЫН. Подумаешь!

ОТЕЦ. Подумаешь! А если я упаду?..

СЫН. Кто-нибудь поможет тебе подняться.

ОТЕЦ. Нет, не поможет… Подумают, что пьяный.

СЫН. А то нет?

ОТЕЦ. Нет, не пьяный! У меня просто слабость.

СЫН. А может, ты просто трус? Боишься людей?

ОТЕЦ. Я людей не боюсь. С чего мне бояться?

СЫН. А я откуда знаю?

ОТЕЦ. Когда ты наконец их закроешь?

СЫН. Что, окна?

ОТЕЦ. Окна!

СЫН. Когда дым выветрится.

ОТЕЦ. Но я же мерзну…

СЫН. Можешь потерпеть немного. От тебя не убудет.

ОТЕЦ. А когда придет…

СЫН. Кто?

ОТЕЦ. Как же ее… Никак не запомню имя.

СЫН. Радка?

ОТЕЦ. Точно, Радка… Она что, еврейка?

СЫН. Вряд ли.

ОТЕЦ. Так когда же она придет?

СЫН. Я не знаю, когда она придет. И почему она должна прийти?

ОТЕЦ. Я думал, вы живете вместе.

СЫН. Нет, не живем.

ОТЕЦ. Красивая девушка… Надо ее беречь.

СЫН. То есть я должен беречь ее, потому что она меня любит… Да?

ОТЕЦ. Нет.

СЫН. Не спеши. Ты ее еще не знаешь, а уже принял ее сторону. Почему? Потому что ты меня боишься? Я похож на тебя, вот ты и боишься… И я боюсь тебя, потому что я на тебя похож. Только, может быть, пора уже научиться за нашим сходством различать и меня самого?

ОТЕЦ. Я прекрасно тебя различаю.

СЫН. Ты в этот раз надолго?

ОТЕЦ. Что?.. Я уже надоел? Хочешь, чтобы я уехал? Зачем тогда звать меня в гости?

СЫН. Я не звал. Ты сам спросил, можно ли приехать. Я сказал — можно. Но я тебя не звал.

ОТЕЦ. Значит, ты не хочешь, чтобы я здесь оставался?

СЫН. Зависит от твоего поведения.

ОТЕЦ. Ты должен спокойнее к этому относиться.

СЫН. Я спокоен.

ОТЕЦ. Я бы так не сказал… Как ты тут живешь?.. Я в ужасном состоянии.

СЫН. Ну и прекрасно.

ОТЕЦ. Что значит «прекрасно»? Почему ты такой язвительный? Что я тебе такого сделал?

СЫН. Ничего.

ОТЕЦ. А такое впечатление, что сделал.

СЫН. Да нет… только не трогай меня.

ОТЕЦ. Хорошо… У тебя есть ее фотография?

СЫН. Чья? Радки?

ОТЕЦ. Радки, кого же еще? Ой!

СЫН. Что ты ойкаешь?

ОТЕЦ. Не могу долго сидеть, колено.

СЫН. Ложись на операцию.

ОТЕЦ. В моем-то возрасте?

СЫН. Тогда походи. Может, отпустит.

ОТЕЦ (ходит кругами, СЫН наблюдает за ним. Беспомощно). Не очень-то тут разгуляешься… Почему у тебя такая грязь? (Пауза.) Нда… Так у тебя есть ее фотография?

СЫН. Зачем тебе?

ОТЕЦ. Хочу показать ее Бьемелям… Помнишь их?

СЫН. Нет. Показать — зачем?

ОТЕЦ. Просто так.

СЫН. Ты что, с ними общаешься?

ОТЕЦ. Я же сижу с их сыном.

СЫН. Почему?

ОТЕЦ. Я же рассказывал! У мальчика задержка в развитии, вот я и сижу с ним, когда родители работают допоздна.

СЫН. И часто ты у них бываешь?

ОТЕЦ. Да нет, только после обеда я его забираю из детского сада, кормлю, мы с ним играем… потом я читаю вслух. Тяжело ему в жизни придется…

СЫН. Тебя это волнует?

ОТЕЦ. Да нет. Родители его любят.

СЫН. А ты?

ОТЕЦ. Он радуется, когда я прихожу. Так что, есть у тебя ее фотография или нет?

СЫН. Кажется, есть. (Ищет на столе.) Да, вот… Но я ее не отдам. Она тут поет, видишь?

ОТЕЦ. Вижу. Какая серьезная.

СЫН. Она всегда серьезная.

ОТЕЦ. Красивая девушка.

СЫН. Очень.

ОТЕЦ. Тебе она нравится?

СЫН. Почему ты спрашиваешь?

ОТЕЦ. Просто интересно.

СЫН. Довольно сильно нравится.

ОТЕЦ. Довольно — для кого?

СЫН. Для нее. Прошу тебя, не лезь в душу, оставь меня в покое.

ОТЕЦ. Хорошо, хорошо, молчу… Да… Завтра три года, как умерла Элин.

СЫН. Правда?

ОТЕЦ. Но уж это ты должен помнить!.. Ты же сам прекрасно знаешь… Или забыл?

СЫН. Нет, не забыл. Но неужели с тех пор прошло столько времени? Помню только, что это случилось осенью.

ОТЕЦ. Да, осенью. Неужели ты не помнишь, как они позвонили, ночью… Я этого никогда не забуду…

СЫН. Ты закричал.

ОТЕЦ. От боли.

СЫН. Я понимаю.

ОТЕЦ. Ничего ты не понимаешь. Мы прожили вместе тридцать семь лет.

СЫН. Но ведь мы с тобой давно знали, что она умирает.

ОТЕЦ. Ничего подобного.

СЫН. Знали. Накануне мы пришли ее навестить, и ты сам сказал, что ей недолго осталось.

ОТЕЦ. В тот день она была такой умиротворенной.

СЫН. Да нет… Она просто была далеко от нас. Она тебя не узнала.

ОТЕЦ. Что ты говоришь? Конечно, она меня узнала, просто она устала очень.

СЫН. Она была уже почти мертва… Разве не так?

ОТЕЦ. Нет. Иначе я бы не уехал домой в тот вечер. Я бы остался с ней до конца. Почему я не умер первым? Ты можешь мне сказать? Ты же не знаешь, как мне тяжело.

СЫН. Тогда почему ты терпишь?

ОТЕЦ. Я бы не стал терпеть, если бы не моя вера.

СЫН. Но я видел, как ты трахал какую-то официантку за несколько дней до того, как умерла мать. На полу, в ресторане, зажег свет и увидел, как ты ее… Нет, я тебя не виню, это вообще не мое дело. Наверное, тебе было трудно без матери… Сколько она лежала в больнице, четыре года?..

ОТЕЦ. Что ты несешь? Как тебе не стыдно? Я никогда не изменял твоей матери! Никогда. (Пауза.) И в чем ты меня, собственно, обвиняешь?

СЫН. Да ни в чем! Прости, я сам не знаю, зачем заговорил об этом…

ОТЕЦ. Я просто не понимаю, о чем ты.

СЫН. Тогда ты меня не заметил… ты был слишком пьян. Может, она меня заметила, не знаю.

ОТЕЦ. Кто это был?

СЫН. А ты не помнишь?

ОТЕЦ. Нет, потому что это неправда; я не мог так поступить…

СЫН. Почему?

ОТЕЦ. Потому что я никогда бы не поступил так с Элин. Кто же это мог быть?

СЫН. Такая маленькая — забыл, как ее звали. Она была новенькая, и, кстати, дура. Работала в буфете.

ОТЕЦ. Наверное, это Маргарита.

СЫН. Да? Такая темненькая, маленькая?