Джон Пристли - Теперь пусть уходит!

Фелисити. Да, но обычно багаж стоит меньше ста пятидесяти тысяч фунтов…

Стэн. Это, конечно, имеет значение…

Фелисити. Но это не главное, только вы все равно ничего не поймете, вы ведь не знаете, о чем идет речь…

Голос сэра Эдмунда. Фелисити, Фелисити!

Фелисити (вместо ответ выбегает на улицу; на бегу). Скорее, нельзя, чтобы он меня видел!

Подбегают к мотоциклу и стоят близко друг к другу.

Стэн (воплощение сарказма). Вероятно, вашему отцу не хочется, чтобы вы промокли…

Фелисити. Пожалуй. Но больше всего ему не хочется, чтобы я нашла для дедушки эти два ящика.

Стэн. Ого!

Фелисити. Вот вам и «ого»! Мой отец и некоторые из его знакомых в последнее время утверждают, что дедушка выжил из ума и не может распоряжаться судьбой своих картин. Поэтому мы должны найти эти Два ящика раньше, чем это сделают они. Отец уже звонил своим знакомым в Лондон, и кое-кто из них скоро будет здесь. Теперь-то вам понятно, почему поднялся такой шум?

Стэн. Вы победили. Едем. Через час я доставлю вас на станцию Лонгстоун-Бридж, если только вы не свалитесь по дороге.

Она садится на заднее сиденье, он тоже садится. В дверях появляется сэр Эдмунд.

Сэр Эдмунд (зовет). Это ты, Фелисити? Что это ты тут делаешь?

Пока он спускается с крыльца, мотоцикл трогается и с шумом уносится прочь. Сэр Эдмунд возвращается возмущенный и сталкивается с Бистоном.

Сэр Эдмунд (негодующе). Вы, кажется, сказали, что на мотоцикле поедет ваш сын? Если так, то будьте любезны мне объяснить: почему он увез мою дочь?

Бистон (сердечно). Не знаю. Но не волнуйтесь. Стэн аккуратно водит машину.

Сэр Эдмунд (злобно). Это совершенно недопустимо! Ну, знаете ли… Нашли время! (Замечает Кеннета, который уныло ожидает кого-то возле лестницы.)

Сэр Эдмунд (раздраженно). Что ты тут торчишь, Кеннет? Неужели ты не можешь себе найти какое-нибудь занятие?

Кеннет. Могу, но меня хочет видеть дедушка…

Сэр Эдмунд. Чепуха! Кто тебе это сказал? Наверное, твоя мамаша…

На лестнице появляется сиделка Петтон.

Сиделка Петтон (кивает Кеннету; неохотно). Можете зайти – на одну-две минуты…

Сэр Эдмунд. Ну что же, я тоже, пожалуй, зайду…

Сиделка Петтон (перебивает, резко). Нет, вам нельзя! Только он один.

Сэр Эдмунд (раздражен; поворачивается и видит Гермиону, которая стоит у стойки; недовольно). Что это еще за ерунда – отец хочет видеть Кеннета?

Гермиона. Это его идея, а не моя. А почему бы и нет?

Сэр Эдмунд. Он, вероятно, лишился рассудка. Кеннета!

Гермиона. У тебя, Эдмунд, больше денег, чем у меня, но я тебе поставлю пару стаканов, если только ты соизволишь понять, что ты здесь не в своем чертовом министерстве.

Кендл говорит с Кеннетом. Он произносит слова очень медленно, с большим трудом. Его пальто лежит на кровати. Он что-то ищет в карманах.

Кендл. Видишь, мой мальчик, я стал похож на своего старого друга Сикерта – не мог удержаться, чтобы не снять еще одну маленькую студию. А, вот он… (Находит ключ и дает его Кеннету.) Ключ от номера седьмого в Йорк-Гарден Мьюз, – впрочем, адрес вот тут записан. Повтори, что ты будешь делать, мальчик.

Кеннет (повторяет инструкции). Возьму такси, вывезу оттуда холсты, наброски, записные книжки, все это спрячу в своей комнате и никому не скажу ни слова…

Кендл. Это самое трудное – держать язык за зубами. Ты на это способен?

Кеннет. Будь спокоен. Уж я-то себя знаю, дед. Правда, у меня нет денег…

Кендл (находит свой толстый бумажник и трясущимися руками достает несколько банкнот, дает Кеннету). Двадцать фунтов – этого тебе хватит на расходы и на чертовски шикарный обед для твоей девушки…

Кеннет. Мне не нравятся девушки, которые любят чертовски шикарные обеды. Мы все предпочитаем таких, которых можно повести в закусочную.

Кендл. Все вы – дикари, бьющие в барабаны среди каменных джунглей. (Пристально смотрит наКеннета.) Но будь честным дикарем, Кеннет, мой мальчик. Я тебе верю.

Кеннет (серьезно). Я мог бы подвести кого угодно. Ни за грош. Но не тебя, дед. Ты считаешь, что я могу быть полезным, – и я помогу тебе. Вот увидишь.

Фелисити и Стэн, оба совершенно промокшие, разговаривают с носильщиком. Слышны гудки и шум паровозов.

Носильщик. Два больших ящика? Как же, помню-помню. Прибыли позавчера, в восемь пятьдесят вечера.

Фелисити (радостно). Значит, они здесь?

Носильщик. Ну нет. Мой напарник погрузил их вчера утром на семичасовой поезд… Если только их не отправили обратно в Лондон или на Берпул, они должны быть на станции Грэнгли.

Стэн. Позвоним туда.

Носильщик. Это вам ничего не даст. Лучше поезжайте сами. Здесь всего тридцать миль.

Фелисити. О господи, я так хочу есть.

Носильщик. Вы еще успеете в «Белый лев»…

Стэн. И вы увидите, как я ем горошек с ножа…

Фелисити. Да замолчите вы! (Поворачивается и идет.)

Он следует за ней.

Кендл в полузабытьи, пальцы его беспокойно шевелятся. Сиделка Петтон подходит к нему и поправляет подушку и простыню. Она очень мрачна.

Снова железнодорожная станция. На этот раз Фелисити и Стэн разговаривают с пожилым железнодорожным служащим, медлительным и туповатым.

Железнодорожник. Да, здесь была какая-то путаница с этими двумя ящиками. Мы их отправили на Берпулсен-Трал, а они говорят, что отправили их обратно, но мы ящиков еще не видели…

Стэн. Куда же они делись?

Железнодорожник. Ну, здесь-то их нет, и в Лонгстоун-Бридж, говорят, их тоже нет. Значит, если Берпул-сентрал не отправил их обратно в Лондон – они по ошибке могли это сделать, – так эти ящики застряли где-нибудь между нашей станцией и Берпул-сентрал…

Фелисити (с негодованием). О, проклятье! Что ж нам теперь, искать их по всем станциям?

Стэн (с оттенком снисходительности). Может, вы лучше бросите поиски, давайте я сам все сделаю.

Фелисити (возмущенно). Ни за что! Даже если эта проклятая машина вытряхнет из меня все внутренности! Едем!

Уезжают.

Бар. Ранний вечер. Зажжены лампы. Гермиона, взволнованная, растрепанная, поднимается по лестнице и заглядывает на лестничную площадку, куда выходит дверь комнаты Кендла. СэрДжеффри, доктор Эдж, сиделка Петтон и сиделка Сомерсет толпятся возле комнаты Кендла. Мы не слышим, о чем они говорят, но видим, что сэр Джеффри говорит внушительно и авторитетно. Доктор Эдж и сиделка Петтон уходят.

Гермиона поспешно спускается вниз, одним залпом проглатывает содержимое своего стакана и возвращается к лестнице, по которой спускаются доктор Эдж и сиделка Петтон.

Гермиона (возбужденно). Скажите мне правду! Ему хуже, да?

Доктор Эдж. Сильных болей у него нет, и мы делаем все, что возможно. Я сейчас принесу кислородную подушку на случай, если она понадобится. Извините меня. (Проходит мимо нее.)

Сиделка Петтон уже ушла. Гермиона, совершенно подавленная, подходит к двери в маленькую гостиную и открывает ее. На пороге, преграждая ей путь, появляется сэр Эдмунд.

Гермиона. Отцу хуже, Эдмунд. Я так и знала.

Сэр Эдмунд. Мы еще не слышали заключения сэра Джеффри. Здесь у меня – Генри Марч и сэр Маркус Коннор, мы ждем сэра Джеффри – нам предстоит решить важный вопрос.

Гермиона. Неужели у вас опять будет совещание?

Сэр Эдмунд. Ну конечно, ты ведь не захочешь принять в нем участие. (Понижая голос.) И пожалуйста, не пей так много. Вероятно, скоро опять вернутся репортеры – прошу тебя, будь осторожнее…

Гермиона (горько). Осторожнее? В чем? Кеннет уехал. Фелисити еще не вернулась. Сюда ты меня не пускаешь. К отцу – тоже. Я не должна пить. Так куда же мне идти и что мне делать?

За спиной Гермионы появляется сэр Джеффри.

Сэр Джеффри. А-а! Я вижу, меня здесь ждут. (Гермионе, которая уступает ему дорогу, любезно.) Какая скверная погода, не правда ли? (Проходит в комнату.)

Дверь закрывается. Гермиона медленно возвращается в бар и садится в углу. Томми подходит к ней.

Гермиона. Пожалуйста, Томми, двойную порцию джина.

Томми (подает джин). Пожалуйста. Что вам сказал этот хлыщ доктор?

Гермиона. Он сказал, что сейчас скверная погода.

Томми. Ну а что здесь делает большое начальство?

Гермиона. Устроили себе совещание, а нам оставили эту погоду. (Берет стакан.) Благодарю. Господи! Как я несчастна, Томми! (Пьет, потом смотрит на дверь в маленькую гостиную и бормочет.) Бонзы!

Гостиная. Сэр Эдмунд, сэрДжеффри, Генри Марч, сэр Маркус Коннор. Марч – пожилой человек, типичный адвокат. Сэр Маркус моложе, это официального вида человек с вкрадчивыми манерами. Они расположились солидно, значительно. Вчетвером они как будто заполнили всю комнату – так, что в этом есть нечто неестественное. Все в этой сцене – общий вид, голоса – подчеркивает, что перед нами – официальная Англия, столпы общества. Нужно постараться передать эту атмосферу, но ни в коем случае нельзя ничего утрировать, чтобы не получился фарс. Это скорее зловещая сцена, чем комическая. Зритель должен почувствовать, что все участники ее понимают друг друга с полуслова.