Виктор Гюго - Лукреция Борджа

Губетта(возвращаясь и оглядывая Маффио с ног до головы). Знаете ли, синьор Маффио, вы скроены так, что проживете до девяноста лет, и очень похожи на деда моего – он дожил как раз до такого возраста, а звали его, так же как и меня, дон Хиль-Басилио-Фернан-Иренео-Фелипе-Фраско-Фраскито граф де Бельверана.

Джеппо(тихо, к Маффио). Надеюсь, ты больше не сомневаешься в его испанском происхождении? Ему при крещении дали по меньшей мере двадцать имен. – Просто целый каталог, синьор Бельверана!

Губетта. Увы! Наши родители привыкли давать нам больше имен при крещении, чем червонцев при женитьбе. Но чего это они там смеются? (В сторону) Надо все-таки создать предлог, чтобы дамы могли удалиться. Как быть? (Снова садится за стол.)

Олоферно(пьет). Господа! Клянусь Геркулесом, я никогда не проводил более прелестного вечера. Сударыни, отведайте этого вина. Оно нежнее, чем лакрима-кристи, и еще огненнее кипрского. Это, синьоры, сиракузское вино.

Губетта(ест). Олоферно, как видно, пьян.

Олоферно. Сударыни, я не могу не прочесть стихотворения, которое только что сочинил. Я бы хотел быть поэтом более одаренным, чтобы прославить столь великолепный пир.

Губетта. А я бы хотел быть более богатым, чем мне выпало на долю, и самому задавать друзьям такие пиры.

Олоферно. Нет ничего сладостнее, как воспевать красавицу и добрый ужин.

Губетта. Еще сладостнее обнимать первую и вкушать второй.

Олоферно. Да, я бы хотел быть поэтом. Я хотел бы вознестись к небесам. Я хотел бы иметь крылья…

Губетта. Фазана, что на моей тарелке.

Олоферно. Я все-таки прочитаю вам мой сонет.

Губетта. К черту сонет, синьор маркиз Олоферно Вителлоццо! Разрешаю вам не читать его. Давайте пить!

Олоферно. Вы мне разрешаете не читать мой сонет?

Губетта. Как разрешаю собакам не кусать меня, папе – не благословлять меня, а прохожим – не швырять в меня камнями.

Олоферно. Черт! Да вы, кажется, оскорбляете меня, мой маленький испанец.

Губетта. Я вас не оскорбляю, итальянский верзила. Я отказываюсь уделить внимание вашему сонету. Всего только. Мое горло больше жаждет кипрского вина, чем уши – поэзии.

Олоферно. Так я ваши уши, потрепанный кастилец, прибью гвоздями к пяткам.

Губетта. Вы редкостный олух! Фу! Видал ли кто такого невежу? Упился сиракузским вином, а ведет себя так, словно охмелел от пива!

Олоферно. Да знаете ли, я вас разрежу на четыре части, черт побери!

Губетта(разрезывая фазана). Не могу вам ответить такой же любезностью. Я не разрезываю такой грубой дичи, как вы. Сударыни, не угодно ли фазана?

Олоферно(хватая нож). К дьяволу! Да я распорю брюхо этому мерзавцу, будь он даже знатнее самого императора!

Дамы(вставая из-за стола). Боже! Они сейчас будут драться!

Мужчины. Олоферно, успокойся!

Они обезоруживают Олоферно, который хотел броситься на Губетту. В это время дамы исчезают в боковую дверь.

Олоферно(вырываясь). Нечистая сила!

Губетта. Вы так часто призываете дьявола, любезный мой поэт, что обратили в бегство наших дам. Уж как вы неловки!

Джеппо. Что верно, то верно. Куда это они исчезли?

Маффио. Они испугались. Нож блеснет – женщина и улизнет.

Асканио. Ничего, они вернутся.

Олоферно(угрожая Губетте). Завтра я тебя найду, чертов графчик!

Губетта. Завтра – сколько вам будет угодно!

Олоферно, шатаясь, в досаде садится на свое место. Губетта хохочет.

Вот дурак-то! Отпугнул самых красивых женщин Феррары – и чем же? Ножом, обернутым в сонет! Разъярился из-за каких-то стихов! У него и впрямь крылья. Это не человек, а гусь. Он, верно, и спит-то как на насесте, этот Олоферно!

Джеппо. Ну довольно, синьоры, успокойтесь. А завтра утром, клянусь Юпитером, вы со всей учтивостью можете перерезать друг другу горло. По крайней мере вы, как подобает дворянам, будете драться на шпагах – не на ножах.

Асканио. А кстати, куда мы девали наши шпаги?

Дон Апостоло. Вы забыли, что у нас их отобрали в передней.

Губетта. Предосторожность была кстати, а то мы подрались бы при дамах и заставили бы покраснеть самих голландцев, хмелеющих от табака.

Дженнаро. Предосторожность весьма кстати – что и говорить!

Маффио. Черт возьми! Вот, брат Дженнаро, первое слово, которое ты вымолвил с начала ужина. Ты совсем не пьешь! Уж не мечтаешь ли о Лукреции Борджа? У тебя, Дженнаро, с ней, наверно, роман? Не отнекивайся!

Дженнаро. Налей мне вина, Маффио! Друзей я не бросаю ни в бою, ни за столом.

Черный паж(с двумя графинами в руках). Синьоры, какого прикажете вина – кипрского или сиракузского?

Маффио. Сиракузского. Оно лучше.

Черный паж наливает всем.

Джеппо. Чума на этого Олоферно! Что же, наши дамы не вернутся? (Подходит к одной двери, потом к другой.) Обе двери заперты снаружи, синьоры!

Маффио. Уж не испугались ли теперь и вы, Джеппо? Они просто не хотят, чтобы мы погнались за ними. Вполне понятно.

Дженнаро. Выпьем же, господа.

Чокаются.

Маффио. Твое здоровье, Дженнаро! И скорей бы тебе найти твою мать!

Дженнаро. Да услышит тебя бог!

Все пьют, за исключением Губетты, который незаметно выплескивает вино на пол.

Маффио(тихо, к Джеппо). На этот раз, Джеппо, я точно видел.

Джеппо(тихо). Что видел? Маффио. Испанец не выпил. Джеппо. Так что же?

Маффио. Он выплеснул вино на пол.

Джеппо. Он пьян, да и ты тоже.

Маффио. Может статься.

Губетта. Теперь – застольную песню, синьоры! Я спою вам песню получше, чем сонет маркиза Олоферно. Клянусь добрым старым черепом моего отца, что не я сложил эту песню, ведь я не поэт и не так утончен, чтобы заставить две рифмы стукаться клювами. Вот моя песенка. Она обращена к его милости святому Петру, достославному привратнику рая, и в основе имеет ту глубокую мысль, что небо принадлежит тем, кто пьет.

Джеппо(тихо, к Маффио). Он не только пьян, он к тому же и пьяница.

Все(за исключением Дженнаро). Песню, песню!

Губетта(поет).

Все(хором, за исключением Дженнаро).

Губетта(поет).

Все(хором, за исключением Дженнаро).

Чокаются и хохочут во все горло. Внезапно раздается отдаленное заунывное пение.

Голоса за сценой. Sanctum et terribile nomen eius. Initium sapientiae timor Domini.[30]

Джеппо(смеется еще громче). Послушайте, синьоры! Мы тут поем застольную песню, а эхо – клянусь Вакхом! – служит нам вечерню.

Все. Послушаем.

Голоса за сценой(несколько ближе). Nisi Dominus custodierit civitatem, frustro vigilat qui custodit earn.[31]

Все разражаются хохотом.

Джеппо. Настоящее церковное пение.

Маффио. Проходит, верно, погребальная процессия.

Дженнаро. В полночь-то! Больно поздно.

Джеппо. Ну продолжайте, синьор Бельверана.

Голоса за сценой(все более приближаясь). Oculos habent, et non videbunt. Nares habent, et non odorabunt. Aures habent, et non audient.[32]

Все хохочут еще громче.

Джеппо. И горланы же они, эти монахи!

Маффио. Смотри-ка, Дженнаро. Огонь в светильниках гаснет. Мы вот-вот очутимся в темноте.

Свет в самом деле тускнеет, как будто в светильниках не хватает масла.

Голоса за сценой(еще ближе). Manus habent, et non palpabunt, pedes habent, et non ambulabunt, non clamabunt in gutture suo.[33]

Дженнаро. Мне кажется, голоса все ближе.

Джеппо. По-моему, процессия проходит сейчас под нашими окнами.

Маффио. Это заупокойные молитвы.

Асканио. Какие-то похороны.

Джеппо. Выпьем за здоровье того, кого хоронят.

Губетта. А может быть, их несколько – почем вы знаете?

Джеппо. Ну так за здоровье всех!

Апостоло(Губетте). Браво! – А мы продолжим наш разговор со святым Петром.

Губетта. Выражайтесь вежливее. Надо говорить: с его милостью достойным и преславным стражем райских врат. (Поет.)