Карл Гуцков - Уриель Акоста

Они — ничто, пускай умрут спокойно!
На лбу твоем уже горит печать,
И размышлений и страданий горьких…
Отраву пил я из цветов таких.
О, смерть — конец бесспорный всех расчетов.
О, смерть — итог всех чисел! Иохаи!
Ловец сердец, гидальго барыша!

Дай вексель твой! Срок платежа сегодня!

Будь недвижим, как был и я — в пыли,
Тобою попираемый когда-то.
Так не моргай же, Крез! Лишь вздох один…
Еще один… душепродавец… А!
(Опускает пистолет.)
Они меняют кольца… Отреченья
Напрасны здесь и мщенье ни к чему!
Не нужно думать! И хотя б мой разум
Теперь окреп — моя рука слаба.
Я, как цветок увядший — лишь понятье;
Моя — лишь в этом ценность. Я — ничто!
Я умереть теперь могу спокойно.

Одну меня оставьте на мгновенье!
Я новизной потрясена, хочу
Собраться с силами… прошу, уйдите!

Что ж, первое желание жены
Исполню я, хотя и… неохотно.

Прошу за мной, почтенные друзья!
Уединение моей жене
Всегда приятно, и имеет право
Оно ей первым — счастья пожелать.

Отец найдет, бесспорно, утешенье —
Как говорил де-Сильва… В добрый час!
Ведь памятник ему меня заменит.

Юдифь! Вы здесь? Увидеть должен я
Хотя бы раз супругу Иохаи…

Я здесь!

Вы отпустили бы меня,
Когда б теперь я пожелал уехать!
Смотри, Юдифь! Твой друг перед тобой,
Поруганный, растоптанный, сожженный…
Он смешан с грязью, обращен в ничто!
Где ж сила гордая твоей любви,
Которая ничтожного меня
Взнесла на облака и в пламя ввергла?
Что делать нам? Скажи же мне, Юдифь!
Куда теперь направимся мы оба?

Прости меня, что я страданья  наши
Осмелюсь сравнивать: кого из нас
Считаешь ты несчастнее?

Недаром
Была страшна мне женщины любовь!
Всегда звучат в моих ушах слова,
Которые ты крикнула раввину.
О, как жестоко все переменилось!

Ты мне прощаешь, друг?

Простить? Тебя?
Уверен я — ты не могла иначе…
О, если б сам я по-иному мог!..
Себя презреть, себя возненавидеть —
Мученья тяжкие!

Забудь о них!
И в мир ступай с отважным упованьем,
Чтоб истину свою вещать, герой!

Но кто теперь захочет мне поверить?
Кто путь прямой покинул с первых дней. —
Пусть даже камень в хлеб он превратит, —
Доверья нет ему. Ведь человек
Всю силу убеждения теряет,
От убеждений отступив хоть раз.

Душою не криви! Ты знать обязан:
Природа нас и нравы создают!
Кем были б мы, когда бы ни мученьям,
Ни жалобе, ни боли не могли Мы внять душой? Ты думаешь:
«с презреньем?»
О, нет, мой друг! Отважным будь всегда!
К победам духа поспеши скорее,
К свободному и подлинному «Я»!
Прощай! Сюда идут…

Ты побледнела…

Прости!

Но что с тобой, Юдифь? Твой вид…

Иди! О, не смотри! Быть может, скоро…
Ты обо мне услышишь!

Здесь — бокал?
Зачем? Юдифь… какое подозренье!..

Где дочь моя?

Акоста здесь?

Взгляните, Де-Сильва, на племянницу свою.

Но, что с тобою? Что, дитя, случилось?
Ты чувствуешь себя…

Легко! Легко!

О, помогите ж ей! Скорее! Боже!
Что? Холодна?

Как мрамор ваш! Богач,
Ты нищим стал, утратив дочь…

Утратив?

Вот яд из вянущих моих цветов!

Итак, за ужин! Начинайте праздник!
Прошу друзья! Как? Что? Юдифь?

Смотри сюда, барышник и жених,
На векселя выменивавший сердце,
В день платежа обманутый! Смотри!
Ну, подойди, попри меня пятою.
Вот здесь… хоть раз… пред этим алтарем!

На трупе я женился!

Помогите!

Мое искусство здесь бесплодно! Поздно!
Как ты поверить мог, что та душа,
Которую ты пестовал так нежно,
Могла не знать, что значит долг любви?
Отец спасен, но только так… смотри!

Ах, мир иной я видела в мечтах,
Манила жизнь надеждою прекрасной…
Цвела одна недолгая весна,
И аромат цветов едва повеял,
Но так пленительно, мой милый друг,
Что даже в смертный час он наполняет
Меня блаженством! Что ж, прощай, отец!
Забудь скорей любви высокой жертву!

Возьми, избранник мой, венок… он твой!

Манассе! Саркофаги и колонны
Вы любите, и скульптора рука
Вам утешенье, верно, принесет,
Когда вот здесь, в тени плакучих ив,
Вы похороните свое дитя, Манассе!
Позвольте же и мне найти покой
Вблизи нее. Мне не найти могилы
Ни у евреев, ни у христиан!
Я тот, кто умирает при дороге.
Однажды — я надеюсь, — кто-нибудь
Увидя мой могильный камень, окажет:
«Лежит здесь прах уставшего скитальца,
За истиной в обетованный край
Он долго брел и не нашел ее.
Но в смертный час, пред взором помутневшим
Вдруг розовое облако любви
Проплыло и растаяло».

Смотрите,
На что способна верная любовь!
Весь этот мир ошибок и сомнений,
Преследований глупых и безумств
Оставлю я! Так громоздите камни
На сердце тех, кто так же, как и я,
Желает видеть божий лик и прямо
Ему в глаза дерзает заглянуть,
Не требуя предстательства раввинов.
Свой груз влачить я дальше не могу.
Из солнцезарной глубины столетий
Прийдет тот час, когда на языке
Не римлян, не евреев и не греков,
А истины свободной — возгласят:
«Был тесен мир для поприща его
Для пламени такого воздух душен…
Он этот мир покинуть должен был!»
Вы победили, и штандарт победы
Пусть водрузится здесь невдалеке!
То место — тень плакучих ив, Манассе,
Мой гений, ты пойдешь за ней! А вы
Останьтесь здесь. Я покажу вам место
Где вам дана победа, — мне — покой!