Григорий Горин - Тиль

Ой, как тебе не везет, рыбник… Ты бездарный человек. Даже на убийство у тебя нет таланта. (Уходит.)

Рыбник. Ты опять посмеялся надо мной, Боже?! Мне подложили холостые патроны… (Стреляет в себя.) Нет! Настоящие… Извини… (Умирает.)

На пустой сцене сидят Тиль и Ламме, задумчиво смотрят в зал.

Ламме. Тиль, не молчи… Говори про что-нибудь, а?..

Тиль. Про что?

Ламме. Про что хочешь!.. Слова какие-нибудь говори… А то, когда ты молчишь, мне не по себе… Ерунда всякая в голову лезет.

Тиль. Живой я, Ламме, живой! Сколько повторять?

Ламме. Так я понимаю, а все-таки… Ведь ты лежал. Когда мы ворвались в тюрьму, ты лежал…

Тиль. Ну, лежал…

Ламме. Зачем?

Тиль. Стреляли кругом… Чего стоять-то?

Ламме. Я к тебе нагнулся, а ты не дышишь!

Тиль. Это я пошутил.

Ламме. Шутки у тебя, Тиль, какие-то безвкусные!.. Раньше, бывало, на осла задом наперед сядешь или, помнишь, на базаре пел: «Не помещается в седле его большая шея!»… Это да! Это всем на радость. А тут вдруг лежишь… Над тобой – знамена. Оранский речь говорит, а ты и не шелохнешься…

Тиль. Заслушался. Ведь так красиво говорил: «Тиль – дух Фландрии. Великий гез Уленшпигель!»

Ламме. Это конечно… Такое про себя послушать каждому приятно… Ну а потом?..

Тиль. Что потом?

Ламме. Зачем потом тебя плащом накрыли?

Тиль. Холодно было…

Ламме. Ну, а на похороны ты зачем согласился?

Тиль. Ребята упросили… Поминки все-таки… Оранский шесть бочек вина выставил… Не пропадать же добру?

Ламме. Это конечно… Погуляли хорошо… (Сердито.) И все-таки зря! Теперь расхлебывай!.. Ведь многие и вправду думают, что тебя нет. Памятник, говорят, тебе решили ставить… Только не знаю где. Одни говорят – в Амстердаме, другие – в Бриле, а третьи – вот тут, на дороге… Очевидцы все спорят, где ты почил… Ты сам-то кому отдаешь предпочтение?

Тиль. Я лично – за Амстердам.

Ламме. И я… Уж соглашаться – так на столицу… (Сердито.) Кончай дурить, Тиль! Давай объявись!.. В магистрат, что ль, сходим или просто на площадь. Выйди, крикни: «Вот он – я!» Должны ж поверить, не слепые ведь…

Тиль. Оно конечно… Но тоже, с другой стороны, зачем людей беспокоить? Все уже свыклись с мыслью, что меня нет… Не время сейчас, Ламме!

Ламме. Вот упрямый! Ну, как хочешь… Только со мной не молчи! Говори про что-нибудь!..

Тиль. Хватит говорить. Скоро люди соберутся, а у нас ничего не готово… Давай дело делать!..

Вдвоем они поднимают большой деревянный крест, устанавливают посреди сцены.

Ламме. Вот так… Ничего!.. Эх, табличку бы надо… «Здесь покоится прах духа Фландрии…» Нет! «Дух праха…» Фу, запутался!

Тиль. Да ну их, таблички… (Вешает на крест свой шутовской колпак.) Так понятней будет!

Один за другим появляются друзья, соратники, родные Тиля, печально рассаживаются вокруг креста, склоняют головы.

Ламме. Тиль! А может, пора объявиться?! Ведь все собрались… Самое время!

Тиль. Еще не время, Ламме. Мое время придет… Знаешь, Ламме, когда мир и покой, когда все хорошо, я, может, и не очень нужен. А вот случись в доме беда, когда опасность… тут я объявлюсь! Тут я уж точно объявлюсь!.. (Тихо запел.) «А вот и где мои слуги, моя свита, пажи, стражи, кони, герцогини?» Ты не бойся: люди услышат! Не глухие же!.. (Громко запел.)

Здесь и далее стихи Ю.Кима (прим. ред.)