Алексей Винокуров - Наследники

Вася. Так я и думал.

Иннокентий (задумчиво). И на чем же он себе состояние сделал?

Аркадий. То ли сталь, то ли, наоборот, уголь… Не помню точно.

Иннокентий. Что же ты у меня деньги брал? Почему у дяди не попросил?

Аркадий. Да какой он мне дядя? Я его только в детстве видел… Один раз… Нет, я просил, конечно. Письмо написал. Поддержите, говорю, морально, дядя. Пришлите сто пятьдесят тысяч триста долларов.

Вася. А чего не круглое число?

Аркадий. А чтоб жалостней было. Знаешь, как в супермаркете пишут? Особая цена: 299 рублей. Очень это у них жалостно выходит, хоть в церковь не ходи.

Иннокентий. И что дядя? Разжалобился?

Аркадий. Даже не ответил.

Вася. А ты?

Аркадий. А я гордый. После этого – как отрезало. Никаких семейных чувств. Написал еще писем штук пять – и как отрезало. К тому же чего писать, если не отвечает? Какой он после этого дядя? Я плюю на такого дядю…

Иннокентий (думает, потом говорит раздельно). Значит, так, Аркаша… Придется тебе вступить с ним в контакт.

Аркадий (слегка напуган). С кем?

Иннокентий. С дядей, с кем еще!

Аркадий. Так он же того… умер.

Иннокентий (значительно). Дядя, может, и умер. Зато миллионы его живут…

Гримерка провинциального театра. Катерина и Николай, театральный директор. Как это часто бывает у не очень юных уже актрис, возраст Катерины определить сложно. В руках у нее – чемоданчик, она собирает вещи.

Катерина. Все! С меня хватит! Ухожу!

Николай. Это невозможно. На текущий момент…

Катерина. На текущий момент это просто свинство. Я – звезда московских театров, я прима, я дива, наконец… А платят мне копейки. Езжу в плацкартном вагоне, живу в номере с тараканами…

Николай. Катя, побойся Бога! Во-первых, ты живешь не с тараканами, а с комиком Ильясовым.

Катерина. Одно другому не мешает. Кстати, кто тебе сказал про Ильясова?

Николай. Так он сам не скрывает.

Катерина (злится). Сволочь! Кобель! Мерзкий потаскун…

Николай. Вот тут не права. Он о тебе, между прочим, очень хорошего мнения. Несмотря на возраст.

Катерина (вскидываясь). На возраст? Что ты знаешь о моем возрасте?!

Николай. Да ничего я не знаю. Ты же в паспорте дату подтерла.

Катерина. Я подтерла?! Нет, это невыносимо. Я ухожу…

Николай. Куда ты уходишь? У нас еще три спектакля. Ты обязана играть. Я тебе тысячу долларов дал вперед.

Катерина. Крохобор! Жмот! Тысячи долларов ему жалко! На, забери свою тысячу долларов! Все забери, все, что есть…

Катерина вытаскивает из карманов и сумочки какие-то бумажки, календарики и прочую ерунду, швыряет ими в Николая.

Николай. Что ты мне бросаешь? Это не деньги!

Катерина. Скотина! Продажная шкура! Хочет ограбить бедную девушку! Денег ему подавай…

Катерина идет к выходу. Николай перегораживает ей дорогу.

Николай. Какая девушка? Побойся бога, Катерина! Когда ты последний раз была девушкой?

Катерина смотрит на Николая уничтожающе.

Катерина. Последний раз тебя спрашиваю: повысишь гонорар?

Николай. С какой стати? У нас договор…

Катерина. Чтоб ты сдох со своим договором!

Катерина лягает его ногой так, что Николай падает на пол. Выходит вон.

Николай (тоскливо, лежа на полу). Говорили же мне: не связывайся… Надо было вместо нее Семен Абрамыча брать из ДК железнодорожников. Он бы за триста долларов все сыграл.

Дом дядюшки, Петра Сергеевича. Гостиная. День. В дом входят Иннокентий и Аркадий. Свет выключен, снаружи его поступает не очень много, обстановка несколько мрачноватая.

Иннокентий (с сомнением). Точно тут?

Аркадий. Адрес этот.

Иннокентий. Домик-то, я смотрю, не сильно миллионерский.

Аркадий (ковыряет стену ногтем). Домик что надо. А‑ля рюсс, под старину.

Иннокентий. Под старину можно бы и побогаче.

Аркадий. Побогаче только дураки делают. А дядя был аскетом.

Иннокентий. В каком смысле?

Аркадий. В смысле – зимой снега не выпросишь.

Иннокентий (озираясь). Стремно мне чего-то… Как бы не кинули нас эти аскеты.

Аркадий. Тихо, как в гробу… (Громко.) Есть кто-нибудь? (Сам себе отвечает.) Никого нет.

Иннокентий заглядывает в глиняный горшок, стоящий на столе. Нюхает, морщится.

Иннокентий. Что-то у меня плохие предчувствия…

Аркадий. А мне нравится. Такой, знаешь, фьюжн (Засовывает палец в горшок, вытаскивает какую-то субстанцию, нюхает, авторитетно.) Каша!

Иннокентий (с сомнением). Думаешь?

Аркадий. Уверен. Хочешь попробовать?

Иннокентий. Обойдусь.

Аркадий. Напрасно. Это же бесплатно, фри по-английски. Бонус к похоронам. Старинный русский обычай. (Опять нюхает палец, морщится.) Ух! Бодрит. Все равно, как нашатыря нюхнул. (Вытирает палец об стол.)

Иннокентий. Темно здесь что-то.

Аркадий. Что ж тебе – салют первомайский устроить? Может, еще девок бесплатно выписать? Все-таки человек умер, имей уважение.

Иннокентий (щелкает выключателем). И электричества нет. Это что – тоже старинный русский обычай?

Загробный голос камердинера. Это не обычай. Авария на подстанции…

Иннокентий и Аркадий вздрагивают, поворачиваются к камердинеру Савве.

Иннокентий (недовольно). Подкрался как незаметно.

Аркадий. Покойники – они вообще очень тихо подкрадываются.

Камердинер. Я не покойник. Я – камердинер Петра Сергеевича.

Аркадий (хлопает камердинера по плечу). Да я шучу. Расслабься, камердинер, тут все свои. Все – будущие покойники.

Камердинер. Прошу простить, но… С кем имею удовольствие?

Аркадий (вытаскивает телеграмму, машет ей в воздухе). Я – племянник Петра Сергеича. Прошу любить и прочее…

Камердинер. Очень приятно. (Смотрит на Иннокентия.) А это?..

Аркадий. Это тоже… Родственник. Бедный. Короче, пусть будет.

Камердинер (наклоняет голову). Вы, вероятно, Аркадий, а вы…

Аркадий. Он, вероятно, Кеша. Как попугая зовут. Легко запомнить.

Иннокентий бросает на Аркадия недовольный взгляд. Камердинер наклоняет голову.

Камердинер. Савва Иванович, к вашим услугам.

Иннокентий. Савва Иваныч… У меня к вам деловой вопрос: где располагается труп?

Камердинер (подняв брови). Располагается?!

Аркадий. Это он в том смысле: где дядюшка?

Камердинер. У себя, разумеется.

Аркадий. Ну да… Где же ему еще быть. (Некоторое время борется с собой, наконец, решается, негромко). Слушайте, а он что, он правда умер?

Камердинер. Увы!

Аркадий. И это точно?

Камердинер. Вне всяких сомнений.

Аркадий (Иннокентию). Слыхал? А ты все: кинут, кинут. У нас в семье все по-честному. Если обещали наследство, так уж кровь из носу, но мне мое дай…

Иннокентий. А можно нам завещание посмотреть?

Камердинер. К сожалению, нет. Завещание огласят только после того, как прибудут все наследники.

Аркадий (скисая). А что, еще есть наследники?

Камердинер. Это уж как водится. Народная мудрость гласит: у миллионеров наследников всегда много.

Аркадий (морщится). Дураки эти мудрости выдумывают. Для идиотов разных.

Пауза.

Камердинер. Не желаете ли взглянуть на дорогого усопшего?

Иннокентий (с подозрением). Зачем это?

Камердинер. Отдать дань, так сказать. Традиция…

Иннокентий (негромко). Терпеть не могу таких традиций… С детства жмуриков не переношу.

Аркадий. Да ладно тебе… Не укусит же он нас? (Камердинеру.) А? Как считаете? (Сам смеется своей шутке.)

Камердинер вежливо улыбается.

Иннокентий. Может, конечно, и не укусит. Но все равно неприятно.

Аркадий. При твоей работе надо быть более выдержанным.