Руди Штраль - Пьянящий запах свежего сена

Ангелика. В прошлом месяце.

Маттес. И небось горишь желанием свершить что-то полезное? Вечером берешь с собой работу домой, а утром вымаливаешь у шефа новые задания?

Ангелика. Откуда ты знаешь? Он что, звонил тебе?

Маттес. Просто я знаю его. Он не создан для руководящей должности. Он любит все делать сам. А если ты непрерывно ходишь к нему, просишь работу… Пойми, он просто рад был на время от тебя избавиться.

Ангелика. Неправда!

Маттес. Уж поверь.

Ангелика. Я сама его спрошу. И плохо ему придется, если это так. Тогда я его в дым раскритикую!

Маттес. Лучше займись черной работой и воспитай из него настоящего начальника. Не горюй. Ведь ты попала прямиком к самому базису. (Приветственно поднимает кружку с молоком.) Добро пожаловать в Труцлафф, самый забытый уголок в глуши нашей области!

Ангелика. Спасибо. Ну а что касается этих пересудов — ты что-нибудь знал об этом?

Маттес. Еще бы.

Ангелика. И давно у вас рассказывают подобные небылицы?

Маттес. Да целую вечность!

Ангелика (недовольно). А поточнее?

Маттес. Если быть точным — впервые это документально засвидетельствовано в тысяча шестьсот восемьдесят первом году. Об этом говорится в первой церковной хронике нашей деревни. И с тех пор почти в каждой последующей. (С явным удовольствием.) Обязательно сопровождается выражением священного гнева и клеймится как языческая ересь.

Ангелика. И все же я не очень понимаю…

Маттес. Это и вправду очень старая история. Иногда кажется, что она наконец забыта, а после вдруг глядишь — ожила. И люди по всей местности начинают шушукаться: «У Маттеса — двойная личина!» И так о каждом следующем по счету Маттесе. В данном случае обо мне.

Ангелика (растерянно). Что за двойная личина?

Маттес. Человек с двойной личиной всех насквозь видит. И самое тайное ему открыто. Он предвидит то, что еще не произошло, и может заглянуть в самое отдаленное будущее.

Ангелика (смеется). Фантастика! Прогнозист от рождения! Тебе надо было работать в государственной плановой комиссии!

Маттес. И легенда давно бы развеялась. А здесь она держится — так же как дом и двор и вся эта мебель, живучее наследие моих праотцев. Кстати, они действительно умели заговаривать больную скотину, да и от человеческих недугов знали средства. (Как бы бессознательно кладет свою руку на ее.)

Ангелика (тут же отдергивает руку). Очень интересно. Но для этого у вас в кооперативе есть ветеринар и фельдшер. А ты должен был на очередном собрании встать и заявить о своей позиции по этому вопросу. А наветчиков привлечь к ответственности. Даже, может быть, в случае необходимости, принять юридические меры. В общем, я считаю дело ясным и представлю соответствующий отчет второму секретарю. (Встав, протягивает ему руку.) Счастливо оставаться, товарищ.

Маттес (изумленно). И куда же ты направляешься?

Ангелика. Обратно еду.

Маттес. Но сегодня поезда больше не ходят.

Ангелика. Я автостопом.

Маттес. Так поздно ты здесь ни одной машины не увидишь.

Ангелика. Тогда пешком пойду.

Маттес. До окружного города семнадцать километров. Да еще неизвестно, сумеешь ли ты оттуда выбраться. В такое время…

Ангелика. Хм. А гостиница здесь есть?

Маттес. Где? В Труцлаффе?

Ангелика. Но как-то здесь приезжие ночуют?

Маттес. Кто по делам приезжает, те стараются обернуться до вечера, некоторые у друзей останавливаются, у знакомых… А ты поспишь у меня.

Ангелика. Что-что?

Маттес. Там. (Показывает в сторону чулана.) На кровати.

Ангелика. А ты?

Маттес. А я расчудесно на диване устроюсь.

Ангелика (скептически оглядывает диван). Расчудесно… (Осматривается по сторонам, сомневаясь.) Вообще-то, мне кажется, тут для двоих места маловато.

Маттес. Маловато? (Горячо.) Да здесь раньше по семеро жили, ясно? И притом всю свою жизнь. Так что ж, мы одну ночь не выдержим?

Ангелика. Да-да, конечно. Прости, это все капризы. Я немного устала. И…

Маттес. Да?

Ангелика. И я очень рада, что эта история так легко разъяснилась. Я была просто в растерянности… Извини, испортила тебе вечер.

Маттес. Вовсе не испортила.

Ангелика. Ну и хорошо. Прошу, не обижайся. Завтра утром я исчезну.

Маттес (невольно). Если бы я мог все это предвидеть!

Ангелика. Что же тогда?

Маттес. Я бы вспомнил искусство моих замечательных предков.

Ангелика (хочет казаться недовольной, потом оставляет эти попытки и улыбается. После небольшой паузы). Так почему же ты этого не делаешь?

Маттес. Но ты же не веришь в это.

Ангелика. А если я попробую? (Протягивает ладонь, говорит почти кокетливо.) Погадай мне по руке. Только не говори ничего плохого!

Маттес (быстро берет ее руку, шутливо кивает головой). К счастью, этого и не потребуется. Ты молода, красива, умна…

Ангелика. Надо же, какая проницательность!

Маттес (рассматривая руку). У тебя нет человека… мужчины, о котором тебе надо было бы заботиться.

Ангелика. Просто ты видишь, что нет кольца.

Маттес (берет другую руку, радостно). Ты даже не помолвлена. (С надеждой.) А друга — друга у тебя тоже нет?

Ангелика. Друзей у меня много.

Маттес. Я не о них. Я о…

Ангелика. А его оставь в покое. Когда я готовилась к госэкзаменам, он побежал за какой-то спринтершей. И представь, догнал ее, паршивец. (Видно, что разговор перестает ей нравиться.) Все? Или есть еще что-нибудь?

Маттес. Только хорошее. Ты родилась в воскресенье, значит — счастливая.

Ангелика (вздрагивает, поспешно отнимает руки). Откуда ты это знаешь?

Маттес. Потому что мне так кажется.

Ангелика. И все же — откуда ты это знаешь?

Маттес. Погоди-ка… (С трудом.) Я недавно в обкоме был. У товарища Хаушильда. Вот он, верно, мне и сказал.

Ангелика (инквизиторским тоном). А зачем ты у него был?

Маттес (смущенно). Из-за нашего излишнего тяготения к интенсивному выращиванию экспортных видов монокультур… и в то же время наплевательского отношения к выращиванию раннего картофеля и белокочанной капусты для нужд населения…

Ангелика (убежденно). Тогда он просто-напросто учинил бы тебе разнос.

Маттес (покашливает). Угу. Но, может, анкета твоя как раз лежала у него на столе? И дата твоего рождения врезалась мне в память? Осталось только подсчитать?

Ангелика. Маттес, не ври! Ты не станешь заглядывать в бумаги, которые тебя не касаются.

Маттес. Стоп! Я вспомнил. На прошлой неделе заходила ко мне наша акушерка и жаловалась, что на свет теперь являются одни только воскресные дети! И очень обиделась, что я не мог подыскать ей кого-нибудь в помощь — даже из партийных никто не пошел. Я об этом подумал и невольно так сказал. (Вновь берет ее руки.) Ну, дальше…

Ангелика (высвобождает руки). Нет. Надо и в шутке оставаться диалектическими материалистами. Лучше расскажи мне что-нибудь о своих предках. (Оглядывает комнату.) Похоже, капитала они на своих метафизических деяниях не нажили.

Маттес. Нет, для них это было вроде хобби. Они были такие же голодранцы, как и их клиентура — дровосеки, рыбаки, батраки, дворовые девки. В те времена доброе предсказание стоило самое большее одно яблоко или одно яйцо… Правда, приворотное зелье подороже шло.

Ангелика. И как оно, помогало?

Маттес. Во всяком случае, здесь еще ни разу никто не разводился.

Ангелика. И до сих пор так?

Маттес. До сих пор.

Ангелика. Но тебе приворотное зелье ни к чему?

Маттес (весело). Зачем! С тех пор как в буфете клуба появилось вино «Балканский огонь»… Кстати, в данный момент только оно одно и есть. Тем более сейчас, весной, с любовью вообще никаких проблем. Чуть только наступит ночь… Да засветит луна…

Ангелика. Ты же хотел рассказать о своих предках.