Кристофер Хэмптон - Опасный метод

Сабина. Если вас интересуют суицидные попытки, вы лучше упеките сюда моего отца.

Юнг. Продолжайте.

Сабина. Он вечно грозится покончить с собой, это у него такая манера, когда кто-нибудь из нас… его нервирует. Боюсь, как бы он не перешел от слов к делу. Считает, что мама его не любит… и с этим не поспоришь — она его действительно терпеть не может.

Юнг. А у вас никогда не было намерения покончить с собой?

Сабина. Разве что один-единственный раз, в Карлсбаде, — я тогда объявила голодовку… и еще был случай: я нарочно вывалялась в снегу, чтобы заработать воспаление легких. А так, вообще-то, нет… ничего такого… Разве что… после смерти моей младшей сестренки…

(Молчание. Юнг выжидает. Сидящую перед ним Сабину передергивает, она то опускает, то запрокидывает голову.)

Она умерла от тифа. Ей было всего шесть лет. Это случилось три года назад. Я любила ее больше всех на свете.

(Свешивает голову на грудь. По щекам текут крупные слезы. Юнг выжидает, не шевелясь. В конце концов Сабина поднимает голову.)

Когда мне исполнилось семь лет, мама объявила, что теперь на мне лежит полная ответственность за все мои грехи.

Юнг. И это вызвало у вас тревогу?

Сабина. Еще какую! Но после этого мне явился ангел — и все встало на свои места.

Юнг. Какой ангел?

Сабина. Внутренний голос. Я решила, что это голос ангела. Он сказал, что я — незаурядная личность. Кстати, говорил со мной по-немецки.

Юнг. Определенно это был ангел.

Сабина. Разве ангелы говорят по-немецки? Юнг. Так уж принято считать.

Сабина улыбается, видимо впервые за все время.

Сабина. Он наделил меня даром предугадывать, что скажет человек, еще не раскрывший рта.

Юнг. Этот дар у вас проявляется и сейчас?

Сабина. Время от времени.

Юнг. Для врача это большое преимущество. Сабина. Мне не суждено стать врачом.

(Судорожно вздрагивает, и одеяло соскальзывает на пол. Вначале Юнг не реагирует, но потом швейцарская аккуратность берет свое: он встает и подбирает одеяло с пола. Он держит одеяло на вытянутых руках и, обнаружив на нем пыль, несколько раз встряхивает. Сабина с ужасом следит за его движениями, но он замечает это не сразу.)

Не делайте этого.

Юнг. Я только хотел…

Сабина. Прекратите!

Юнг. Виноват.

Роняет одеяло на пол и возвращается к своему креслу. Сабину бьет озноб, лицо искажается гримасой.

Сабина. Можно подумать, вам не все равно! У вас на пустяки времени нет.

(Похоже, она не на шутку раздосадована, голос звенит от негодования.)

Отпустите меня, к чему эти бессмысленные разговоры, зачем сотрясать воздух, вы мне всю душу вымотали… Я могла бы вам такое рассказать, что вы б уже были не рады…

(Приосанивается и заканчивает ледяным тоном.)

Не вижу смысла продолжать. Я в полном порядке. Лучше не бывает.

Юнг хранит молчание и не реагирует. Внезапно Сабина, резко развернувшись в кресле, начинает сверлить его взглядом. Какое-то время он смотрит ей в глаза, потом деликатно качает головой. Еще немного посидев в той же позе, Сабина медленно отворачивается и опять устремляет взор в пространство. У нее на лице появляется неуверенность, в глазах мелькает страх.

В квартире. Юнг распаковывает саквояж, извлекая оттуда военную форму, сапоги и прочее обмундирование; Эмма безмятежно расхаживает по комнате, занимаясь мелкими домашними делами.

Юнг. Хотите создать профессиональную армию — набирайте профессионалов, но не выдергивайте на двухнедельные сборы всяких конторских крыс и лавочников, которые путают «направо» и «налево», а когда пойдут на слона, промажут с трех шагов.

Эмма. Ты совершенно прав.

Юнг. Какая возмутительная трата моего времени. Выписывать средство от грибка стопы и с утра до ночи осматривать половые члены.

Эмма. Неужели тебя призывали только для этих целей?

Юнг. Я провел с ней десять сеансов и добился заметного улучшения, а теперь возвращаюсь с военных сборов и вижу: все усилия пошли прахом.

Эмма. Она стала притчей во языцех.

Юнг. Сбежала из палаты, вскарабкалась на какую-то стремянку, откуда ее не так-то просто было снять, наотрез отказалась мыться — ее силком усаживали в ванну; забаррикадировала коридоры скамейками; господину директору клиники кричала: «Старый козел»; стащила где-то нож и пригвоздила к доске объявлений вот эту записку.

Вытаскивает из кармана клочок бумаги.

Эмма. И что в ней сказано?

Юнг. Буквально следующее: «Если меня здесь нет, это еще не значит, что я умерла». Двое суток отказывалась от еды — под тем предлогом, что на Марсе съестного нет.

(Досадливо вздыхает.)

Придется начинать все с нуля — другого выхода не вижу.

Эмма. Ты намерен и дальше придерживаться своего метода?

Замирает в ожидании ответа.

Юнг. Естественно. А как же иначе?

Юнг за руку вводит Сабину в процедурный кабинет. Она передвигается с огромным трудом, балансируя на внешнем крае то правой, то левой стопы. Он подводит ее к креслу и помогает сесть. Затем некоторое время расхаживает туда-сюда у нее за спиной, предаваясь своим мыслям.

Юнг. В каком месте болит?

Сабина. Ноги… подушечки…

Юнг. Подошвы.

Сабина. Как скажете.

Юнг. И когда это у вас началось?

Сабина. В тот самый день, когда я сбежала из палаты и бродила по территории.

Походив еще немного из угла в угол, Юнг в конце концов опускается в свое кресло и негромко заговаривает.

Юнг. Скажите, раньше у вас бывали подобные симптомы?

Сабина. Один раз.

(Юнг пережидает затяжную паузу.)

У них разгорелась очередная склока, уж не помню из-за чего, просто слово за слово… он пришел в бешенство, рухнул в постель, двое суток молчал и ничего не ел… А потом зашла к нам в гости соседка, и мама послала меня наверх — сказать, чтобы он вставал, а то неприлично… он спустился к чаю, а после, как положено, мы отправились на прогулку, и все было… нормально, как в нормальной семье, но на полпути… у меня подкосились ноги, вот как сейчас: я не смогла идти дальше, и ему пришлось нести меня домой на руках…

Ее голова бессильно свешивается на грудь; наступает еще одна затяжная пауза.

Юнг. Когда вы бродили по больничной территории, что напомнило вам об этом происшествии?

Сабина. Да просто… я впервые оказалась на воздухе, с тех пор как… И стала думать: не могу же я торчать здесь вечно, пора куда-то двигаться, то есть пора возвращаться домой, и тогда мне… на меня напал страх — страх перед возвращением, страх перед будущим, страх перед…

Она умолкает на полуслове, но теперь Юнг вступает в разговор незамедлительно.

Юнг. Мы вас выпишем сразу, как только убедимся, что вы к этому готовы. Можете не сомневаться.

Молчание. Сабина закрывает глаза. Потом вытягивает перед собой левую руку, подняв ее до уровня плеч.

Сабина. Возьмите меня за руку.

(Юнг озадачен, не знает, как поступить. Наконец он поднимается, делает шаг вперед и осторожно берет ее за руку.)

Вот так. Теперь сожмите. Крепко, до боли. Тогда, быть может, я вам кое-что расскажу.

(В растерянности Юнг ничего не предпринимает. Сабина стискивает зубы.)

Вы же сильный. При желании могли бы мне все косточки раздробить.

(Отвернувшись, напрягается в ожидании.)

Ну, давайте.

(Ничего не происходит.)

Давайте! Прошу вас!

Юнг отпускает ее руку, сожалея, что не сделал этого раньше. У Сабины вырывается стон, голова безвольно свешивается на грудь. Юнг возвращается на свое место.

Потом заговаривает — спокойно, с расстановкой.

Юнг. В работе с пациентами я обычно использую свой собственный метод — метод свободных ассоциаций. Он пока находится в стадии разработки, но уже дает вполне обнадеживающие результаты. В вашем случае по ряду причин я выбрал другую методику, но — поскольку вас интересуют медицинские процедуры, а мы задыхаемся от катастрофической нехватки персонала — у меня к вам будет одно предложение: не согласитесь ли вы ассистировать мне в проведении серии клинических экспериментов?