Владимир Набоков - Лолита: Сценарий

ВОДИТЕЛЬ ЛИМУЗИНА: Прошу прощения. Мне нужно здесь поставить машину, чтобы забрать моего дядю, мистера Мак-Фатума.

Гумберт терпеливо ждет и затем едет по Лоун-стрит.

ГУМБЕРТ: (ритмично) Пилюли, пилюли, чудесные пилюли. «Ваша дочь». (Радостно смеется.) Моя сонная прелесть! Мистер Доджсон, пожалуйста, расскажите мне сказку на ночь.[92]

Собака мистера Юнга преследует автомобиль Гумберта.

Вечер того же дня. Дом 342 по Лоун-стрит. Гумберт и чета Фарло в гостиной.

ДЖОН ФАРЛО: (закуривая трубку) Мне все же кажется, что девочке лучше быть здесь завтра, чтобы присутствовать на похоронах.

ДЖОАНА ФАРЛО: Но ведь он говорит, что телефонировал в лагерь и ему сказали, что дети ушли на трехдневную экскурсию.

ГУМБЕРТ: Да, я телефонировал. И смотритель сказал мне, что все с палатками ушли в горы.

ДЖОН ФАРЛО: В горы, подумайте только! Как будто речь идет о Тибете. В горы, неужели! Засаженные картофелем склоны! Я бывал там. Местная полиция найдет их в пять минут. Когда вы звонили в лагерь?

ГУМБЕРТ: Вы что, мне не верите?

ДЖОН ФАРЛО: Нет, нет. Прошу вас, Гумберт. Давайте обсудим это как цивилизованные люди. Вы не хотите, чтобы она была на похоронах. Так?

ГУМБЕРТ: Она нервная и впечатлительная. Ради чего подвергать ее этой мучительной традиции?

ДЖОН ФАРЛО: Смерть как традиция. Любопытный взгляд на вещи.

ДЖОАНА ФАРЛО: Послушай, Джон, может быть, он прав. А если это потрясение разовьет в ней какой-нибудь комплекс или у нее образуется какой-нибудь психический блок?

ДЖОН ФАРЛО: Ну-ну. Этот ребенок не из тех, у кого бывают блоки. Что вы намерены с ней делать?

ГУМБЕРТ: Все, что будет для нее нежно, то есть нужно. Сразу после похорон я заберу ее из лагеря. Затем мы некоторое время попутешествуем по окрестностям, съездим на какой-нибудь курорт или что-нибудь в этом духе. А потом мы отправимся в Бердслей, где я буду читать лекции.

ДЖОН ФАРЛО: Понятно.

ДЖОАНА ФАРЛО: В Бердслее чудная школа для девочек.

ДЖОН ФАРЛО: Угу. Конечно, мы понимаем, что (попыхивает трубкой) у Лолиты теперь никого не осталось, но нам хотелось бы знать, совершили ли вы формальную процедуру ее удочерения?

ДЖОАНА ФАРЛО: Но разве отчим в таких случаях не становится опекуном автоматически?

ДЖОН ФАРЛО: Ах, вот ты о чем. Но я-то спрашиваю…

Гумберт осознает, что наступил решающий момент. Вновь, как безумное и перевернутое эхо, включается магнитофон, глухо воспроизводящий искаженные фразы из письма Эдгара По миссис Клемм («они отнимают — отнимают ее — потеряно — все потеряно…»). Гумберт начинает говорить веско и убедительно.

ГУМБЕРТ: Хорошо. Давайте разъясним это раз навсегда. Я открою вам этот секрет. Скажите, вы действительно полагаете, что одна рамздэльская домохозяйка, вдова и женщина скорее застенчивая, неужели вы полагаете, что в один прекрасный день она вдруг так сильно влюбилась в случайного квартиранта, незнакомца, приехавшего из Европы, что решила связать с ним жизнь? Не кажется ли вам, что это было бы как-то странно? А теперь взгляните, пожалуйста, на этот документ.

Он достает карточку Шарлотты, которую она ему надписала: «Моему chéri Гумберту. Апрель, 1936». С припиской: «Обрати внимание на год; исправлено с 1946».

ДЖОН ФАРЛО: Разумеется, я не мог предполагать, что вы были знакомы четырнадцать лет. Я и Джоан познакомились с Шарлоттой только два года назад, когда она с дочкой переехала из Риски.

ГУМБЕРТ: Конечно. Любопытно, не так ли? В 1936 году она была обручена. У меня была жена в Европе. Но это еще не все.

ДЖОН ФАРЛО: Но я все же не понимаю, что это меняет…

ГУМБЕРТ: Это была короткая романтическая встреча, удивительное любовное приключение. Потом я вернулся во Францию.

ДЖОАНА ФАРЛО: Джон, Джон, ты разве не понимаешь? Лолита — дочь Гумберта.

Комната Гумберта. Он укладывает вещи к отъезду. Входит служанка Луиза, неся платье в целлофановом пакете на вешалке.

ЛУИЗА: К вам пришел джентльмен, он внизу, сэр. А это из прачечной. Вечернее платье миссис. Повесить в шкаф?

ГУМБЕРТ: Повесьте в шкаф.

Гостиная. Входит Гумберт.

ГОСТЬ: Я Джэк Биэль.

ГУМБЕРТ: Вы Джэк Биэль.

БИЭЛЬ: Да. Племянник мистера Мак-Фатума. Я отвозил его на семейную вечеринку, когда случилась катастрофа.

ГУМБЕРТ: Когда случилась катастрофа.

БИЭЛЬ: Могу ли я присесть ненадолго?

ГУМБЕРТ: Присядьте ненадолго.

БИЭЛЬ: Двое моих младших детей, Джэк и Мэри, учатся в одном классе с вашей Лолитой.

ГУМБЕРТ: Моей Лолитой.

БИЭЛЬ: Миссис Биэль попросила меня передать ее соболезнование, она глубоко… (Подбирает слова.)

ГУМБЕРТ: Что именно вам нужно? Ведь вам что-то нужно?

БИЭЛЬ: (приободрившись) Пожалуй, что так. Могу я отодвинуть эту пепельницу? Мистер Мак-Фатум и я составили эту схему (разворачивает лист бумаги на столе). Это диаграмма драмы. Как видите, она подписана несколькими очевидцами. По ней вы можете проследить этапы трагедии — траекторию движения миссис Гейз, то есть миссис Гумберт, от этого места до этого — через улицу — от тротуара до… другого тротуара.

ГУМБЕРТ: О, с картинками. Кто эти дамы? Стюардессы?

БИЭЛЬ: О, это просто силуэты. Я вырезал их из какого-то статистического отчета. Каждая представляет текущее положение.

ГУМБЕРТ: Карьеристки, судя по их портфелям.

БИЭЛЬ: Ага. Обычные карьеристки, должно быть. Мы наклеили их одну за другой вдоль этой пунктирной линии, чтобы продемонстрировать беспорядочное движение вашей жены через проезжую часть.

ГУМБЕРТ: Вы не указали местоположение пса.

БИЭЛЬ: О, я указал. Вот он — этот красный треугольник, греческая «Д». А это, конечно, лимузин. В общем, если вы внимательно изучите эту схему, вы поймете, что происшествие произошло целиком и полностью по ее вине.

ГУМБЕРТ: Она — это вот эти повторяющиеся силуэты?

БИЭЛЬ: Да. Этот пешеход. Формально говоря, это была вина пешехода, а не водителя.

ГУМБЕРТ: Формально. Да, думаю, вы правы. У меня нет возражений.

БИЭЛЬ: (с огромным облегчением) Так, значит, вы полностью меня оправдываете?

ГУМБЕРТ: Покажите руки.

БИЭЛЬ: Мои руки?

ГУМБЕРТ: Да. Пальцы и ладони.

БИЭЛЬ: Это красные чернила на кончике пальца.

ГУМБЕРТ: На этом уплощенном кончике пальца. Спасибо, мистер Биэль. Я только хотел коснуться звена — вот этой застежки — в цепи событий. Несколько более осязаемой, чем эти ваши силуэты.

БИЭЛЬ: (бросает последний взгляд на схему, перед тем как ее свернуть) Да, я знаю. Надо было поискать фигуры в профиль — как те, что изображают бегущих людей. Вроде, знаете, тех символов играющих детей, что вешают перед школами, что-то такое. Что ж, приятно было поговорить с вами. То есть приятно, что вы оказались таким доброжелательным. Моя маленькая Мэри присоединяется к нашим с женой пожеланиям Лолите…

ГУМБЕРТ: Ее нет. Она в летнем лагере.

БИЭЛЬ: Похороны сегодня после полудня, не так ли?

ГУМБЕРТ: Она не будет на них присутствовать. Она ушла с группой других детей в горы и с ней невозможно связаться.

БИЭЛЬ: О, мне так жаль. Послушайте, мистер Гумберт. Может быть, я мог бы…

ГУМБЕРТ: Вы ничего не можете сделать. Завтра я заберу ее и отвезу подальше от всего этого.

БИЭЛЬ: Нет, нет. Я имел в виду — вы были так добры ко мне — и я хотел сказать только, что, может быть, вы позволите мне оплатить похоронные расходы. Ну хорошо, теперь мне пора.

ГУМБЕРТ: Да. Спасибо. Возьмите расходы на себя.

БИЭЛЬ: Простите?

ГУМБЕРТ: Я сказал — да. Я принимаю ваше предложение.

БИЭЛЬ: Вы принимаете?

ГУМБЕРТ: Да.

БИЭЛЬ: Вы хотите, чтобы я оплатил счет?

ГУМБЕРТ: Ну да, вы же сами сказали.

БИЭЛЬ: Понимаю. Конечно. Мне нужно будет связаться с мистером Мак-Фатумом. Мы сообщим вам.

ГУМБЕРТ: Не забудьте свою прелестную диаграмму.