Самуил Маршак - Сочинения в четырех томах. Том второй. Лирика, повести в стихах, сатира, пьесы

Гайд-парк листвою сочною одет.
Но травы в парке мягче, зеленее.
И каждый из людей привносит цвет
В зеленые поляны и аллеи.

Вот эти люди принесли с собой
Оранжевый и красный — очень яркий.
А те — лиловый, желтый, голубой, —
Как будто бы цветы гуляют в парке.

И если бы не ветер, что волной
Проходит, листья и стволы колебля,
Я думал бы: не парк передо мной,
А полотно веселое Констебля.

Я перевел Шекспировы сонеты.
Пускай поэт, покинув старый дом,
Заговорит на языке другом,
В другие дни, в другом краю планеты.

Соратником его мы признаем,
Защитником свободы, правды, мира.
Недаром имя славное Шекспира
По-русски значит: потрясай копьем.

Три сотни раз и тридцать раз и три
Со дня его кончины очертила
Земля урочный путь вокруг светила,
Свергались троны, падали цари…

А гордый стих и в скромном переводе
Служил и служит правде и свободе. 

Не знает вечность ни родства, ни племени,
Чужда ей боль рождений и смертей.
А у меньшóй сестры ее — у времени —
Бесчисленное множество детей.

Столетья разрешаются от бремени.
Плоды приносят год, и день, и час.
Пока в руках у нас частица времени,
Пускай оно работает для нас!

Пусть мерит нам стихи стопою четкою,
Работу, пляску, плаванье, полет
И — долгое оно или короткое —
Пусть вместе с нами что-то создает.

Бегущая минута незаметная
Рождает миру подвиг или стих.
Глядишь — и вечность, старая, бездетная,
Усыновит племянников своих. 

Как призрачно мое существованье!
А дальше что? А дальше — ничего…
Забудет тело имя и прозванье, —
Не существо, а только вещество.

Пусть будет так.
Не жаль мне плоти тленной,
Хотя она седьмой десяток лет
Бессменно служит зеркалом вселенной,
Свидетелем, что существует свет.

Мне жаль моей любви, моих любимых.
Ваш краткий век, ушедшие друзья,
Иcчезнет без следа в неисчислимых,
Несознанных веках небытия.

Вам все равно, — взойдет ли вновь светило,
Рождая жизнь бурливую вдали,
Иль наше солнце навсегда остыло
И жизни нет и нет самой земли…

Здесь, на земле, вы прожили так мало,
Но в глубине открытых ваших глаз
Цвела земля, и небо расцветало,
И звездный мир сиял в зрачках у вас.

За краткий век страданий и усилий,
Тревог, печалей, радостей и дум
Вселенную вы сердцем отразили
И в музыку преобразили шум. 

На всех часах вы можете прочесть
Слова простые истины глубокой:
Теряя время, мы теряем честь.
А совесть остается после срока.

Она живет в душе не по часам.
Раскаянье всегда приходит поздно.
А честь на час указывает нам
Протянутой рукою — стрелкой грозной.

Чтоб наша совесть не казнила нас,
Не потеряйте краткий этот час.
Пускай, как стрелки в полдень, будут вместе
Веленья нашей совести и чести! 

Так много звезд теснится в раме
Меж переплетами окна.
Они сверкают вечерами,
Как золотые письмена.

В оконном тесном полукруге,
Припоминая, узнаешь
Многоугольники и дуги —
Вселенной огненный чертеж. 

Нас петухи будили каждый день
Охрипшими спросонья голосами.
Была нам стрелкой солнечная тень,
И солнце было нашими часами.

Лениво время, как песок, текло,
Но вот его пленили наши предки,
Нашли в нем лад, и меру, и число.
С тех пор оно живет в часах, как в клетке.

Строжайший счет часов, минут, секунд
Поручен наблюдателям ученым.
И механизмы, вделанные в грунт,
Часам рабочим служат эталоном.

Часы нам измеряют труд и сон,
Определяют встречи и разлуки.
Для нас часов спокойный, мерный звон —
То мирные, то боевые звуки.

Над миром ночь безмолвная царит.
Пустеет понемногу мостовая.
И только время с нами говорит,
Свои часы на башне отбивая.

Сердца часов друг с другом бьются в лад.
Дела людей заключены в их сетке.
На Спасской башне круглый циферблат
Считает все минуты пятилетки.

Из пригородной рощи
Иль из глуши лесной
Она в Москву на площадь
Приехала весной.

И с нею нераздельно
В столицу привезли
Ее надел земельный —
Кусок родной земли.

Не маленьким ребенком,
А деревом в соку
Ее четырехтонка
Доставила в Москву.

Перед огромным домом
Из камня и стекла,
На месте незнакомом
Приют она нашла.

В глуши лесная липа
Не слышала вокруг
Ни звука, кроме скрипа
Скучающих подруг.

А здесь — на новом месте
Покоя ночью нет.
Над крышею «Известий»
Мелькает беглый свет.

Фонарь сияет ярко,
Освещены дома…
И думает дикарка:
Когда ж наступит тьма?

Но, гостья дорогая,
Привыкнешь ко всему:
К тому, что не пускают
В Москву ночную тьму.

Что гул Москвы рабочей,
Огромной мастерской,
Не молкнет днем и ночью,
Как дальний плеск морской…

Расти на новоселье,
Живи здесь много дней,
Над городской панелью
Цвети и зеленей.

Дыши прохладой летом
И радуй каждый год
Медовым легким цветом
На площади народ!

Целый день он с нами прожил,
Шалый гром, бродячий гром.
Он в садах детей тревожил
Громыхающим багром.

Задремавшего ребенка
Увозили под навес,
И гремел ему вдогонку
Гром, скатившийся с небес.

Пригрозил он стадиону
И базары припугнул.
Целый день по небосклону
Перекатывался гул.

А потом, поднявшись выше,
Он во всю ударил мощь,
И по улицам, по крышам
Поскакал весенний дождь. 

Колышутся тихо цветы на могиле
От легкой воздушной струи.
И в каждом качанье негнущихся лилий
Я вижу движенья твои.

Порою печальна, подчас безутешна,
Была ты чужда суеты
И двигалась стройно, неслышно, неспешно,
Как строгие эти цветы. 

Когда забрезживший рассвет
Вернет цветам и листьям цвет,
Как бы проснувшись, рдеют маки,
Алеют розы в полумраке.
И птица ранняя поет…
Как праздник, утро настает.

Но, о заре еще не зная,
Стоит за домом тьма ночная.
Проснувшись в этот ранний час,
Ты видишь меж кустов знакомых
Тех странных птиц и насекомых,
Что на земле живут без нас.

Они уйдут с ночною тенью,
И вступит день в свои владенья.

Декабрьский день в моей оконной раме.
Не просветлев, темнеет небосклон.
Торчат, как метлы, ветви за домами.
Забитый снегом, одичал балкон.

Невесело, должно быть, этой птице
Скакать по бревнам на пустом дворе.
И для чего ей в городе ютиться
Назначено природой в декабре?

Зачем судьба дала бедняжке крылья?
Чтобы слетать с забора на панель
Иль прятать клюв, когда колючей пылью
Ее под крышей обдает метель?