Интересно жить на свете - Алексей Михайлович Ирошников

Л ю б а ш а. Да мы вас не отпустим. У нас будете до тех пор, пока терем свой не отстроите.

Ф а ф а н о в. Тинуша, ягодка, ты не представляешь себе, до чего здорово жить в шалаше, на природе. Через неделю ты станешь поднимать… штанги тяжеловесов!

Л ю б а ш а. Пойдемте, Алевтина, умойтесь с дороги. А желаете, у нас ванна имеется. (Уходит.)

А л е в т и н а (мужу, уходя). Бороду — сбрить! Никаких Львов Толстых! Опорки сбросить, надеть мокасины! (Без перехода.) Совсем от рук отбился. (Уходит.)

Ф а ф а н о в (вслед). Ладно, ладно, я с тобой еще поговорю — я тебе за этого Додика…

П а н к р а т. Ну полно, полно. Садись-ка. Мириться будем?

Ф а ф а н о в. Не желаю. (Усаживается в кресло-качалку.) А вот разговор у меня к тебе будет. И очень серьезный.

П а н к р а т. Будь ласка.

Ф а ф а н о в. Я детально изучил проект вашего комплекса. (Поправляясь.) Нашего. Да, именно нашего. Трижды ездил в Переяславец. Я здесь родился…

П а н к р а т. Это известно.

Ф а ф а н о в. И я не могу — слышишь! — прав не имею допустить, чтоб в Озерках, в моем родном селе, воздвигали черт-те что…

П а н к р а т. Погоди, погоди. При чем тут твоя родословная?

Ф а ф а н о в. А при том, что у каждого человека есть свой корень жизни. Мой — глубоко здесь! Кто ты — без корня? Перекати-поле.

П а н к р а т. Так ведь я просил тебя посмотреть макет, а ты отмахнулся.

Ф а ф а н о в. Что было — проехало. Короче (воинственно) — я бы с этих проектировщиков стружку снял!..

П а н к р а т. Чем же они тебе не угодили?

Ф а ф а н о в. Вот ты послушай. Возьмем архитектуру. Вся она холодноватая. Нет своеобразных, оригинальных решений. Нет своего «выражения лица». Дом быта… точная копия с районного. Будущую спортивную школу издали можно принять за… Дом для престарелых. Страсть как уныло. Хоть бы фасад был повеселее.

П а н к р а т. Дальше!

Ф а ф а н о в. Вот профилакторий смотрится хорошо. Ничего не скажешь. И полечиться смогут колхозники, и отдохнуть.

П а н к р а т. Значит, есть за что и похвалить?

Ф а ф а н о в. А строго оценивая, с вышки сегодняшнего дня — проект надо переделать.

П а н к р а т. Это невозможно.

Ф а ф а н о в (продолжая). Ведь какому сооружению быть пониже, какому повыше, какому построже — диктуется окружением. Сейчас же пространственное решение да и художественная выразительность оставляют желать лучшего. Пойми, никакие дорогостоящие материалы не смогут скрыть шаблонную стереотипность. Повторяю — стереотипность. Пресно, вяло, а должно быть, если хочешь знать, — благоуханно!.. В этом вся соль!

П а н к р а т (не сразу). Не знаю, о чем ты говоришь. Проект утвержден. Во всех инстанциях. Не спорю, возможно, ты прав. Ты — архитектор. Но что бы ты ни говорил… (значительно) проект понравился, и очень, нашему первому. Понятно?

Ф а ф а н о в. Понятно. И он внес самолично поправки?

П а н к р а т (удивлен). Откуда ты знаешь?

Ф а ф а н о в. Да я беседовал целых три часа с твоим первым.

П а н к р а т (недоверчиво). Ей-богу?

Ф а ф а н о в (насмешливо). Мне тебе — члену партии — побожиться? А если все руководство в районе согласилось с моим мнением? М-м? Что скажешь?

П а н к р а т (растерянно). И… что ж теперь делать?

Ф а ф а н о в. По личной просьбе товарища Загоруйко проект буду делать заново.

П а н к р а т. Ты? Ну, ежели так… в добрый час! (Вспомнив.) Да, скажи-ка мне: к тебе не приходили эти… из этого… кружка «Романтиков»?

Ф а ф а н о в. Приходили.

П а н к р а т. Вот неугомонные! Я же им сказал…

Ф а ф а н о в (прерывая). А знаешь, они внесли, кажется, ценное предложение — включить мемориал героям-односельчанам в систему комплекса. И Загоруйко ухватился за это. Это будет величественно. Пилон ввысь из чароита!.. Достойный апофеоз!..

Появляются  Л ю б а ш а  и А л е в т и н а. Обе переоделись, на них нарядные платья.

(Жене.) Стало быть, в шалаше жить не будем, моя дорогая?

А л е в т и н а. Уйди с глаз моих! Где петушок на крыше?

Ф а ф а н о в. Увы! Петушок… взмыл в облака. (Жест.)

А л е в т и н а. Взмылить тебя следует. Да уж бог тебя простит. За церкви.

Ф а ф а н о в. Э, как сказать.

П а н к р а т. А у меня к тебе, Алевтина Николаевна, просьба имеется.

А л е в т и н а. Какая?

П а н к р а т. Не хватает у нас невест. Механизаторы, помоложе, грозятся в город податься. А у тебя, наверно, в Киеве много девушек знакомых?

А л е в т и н а. Имеются. (Чуть шаловливо.) А что у вас припасено для невест?

П а н к р а т. У нас, в селе, условия жизни скоро станут впритык к городским и даже поболе.

А л е в т и н а. «Поболе»? Это что ж такое?

П а н к р а т. Любаша, не разъяснишь?

Л ю б а ш а (завораживающе). Раздолья такого нигде не увидишь. Березовые рощи, луга в росе… Косогоры, буераки. Старицы речные, а то и болотины с водяными. Журавли. Червонные закаты… Что еще? Кукушки, совы, соловьи… Парное молоко.

П а н к р а т. Гостей, Любаша, соловьями не кормят. (Принюхивается.) Чую — в доме пироги?..

Л ю б а ш а. А как же. Угадала к приезду гостьи. (Радушно.) Прошу всех к столу!

Все дружно занимают места за столом.

П а н к р а т. За что чарку подымем? Может, за твой престиж, Елизарушка? Нынче ты восстановил его, кажется.

Ф а ф а н о в. Ну вот еще. За мой… За престиж надо в широком смысле. За престиж хлебороба, за профессию земледельца, за Малые Озерки!.. Чтоб добрая слава о них понеслась за далекие дали.

Л ю б а ш а. Вот верно! Только б добавить — и за красоту жизни нашей.

Застольная песня.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В а р в а р а  А н т о н о в н а  Ц ы п л я к о в а — вдова, моложавая, еще красивая женщина.

Т е р е н т и й  Е г о р о в и ч  Ц ы п л я к о в — торговый агент колхоза на городском рынке.

К л а в д и я  Ц ы п л я к о в а — жена Терентия.

А н т о н и н а  Е г о р о в н а  Ц ы п л я к о в а — сестра Терентия, одинокая женщина.

С м о р о д и н  С т е п а н  П е т р о в и ч — бригадир, член правления колхоза «Майское утро».

М а ч е х и н  П е т р  А н д р е е в и ч — бухгалтер сельпо, холостяк.

Двор Цыпляковых. Справа видна часть веранды, она примыкает к фасаду двухэтажного дома. В глубине двора — высокий глухой забор. Слева — калитка на сельскую улицу. На перилах веранды сушатся связки грибов, яблок. Перед верандой — палисадничек.

Осень. Отцветают настурции. Листва одинокого клена ярко желтеет на фоне темной зелени.

В палисаднике на скамейке сидит  М а ч е х и н. Аккомпанируя на гитаре, он меланхолически напевает.

М а ч е х и н.

На веранде, с полотенцем на плече, показалась  А н т о н и н а.

А н т о н и н а. А говорят, будто безнадежно влюбленные любят молчать.

М а ч е х и н. Что? Это вы про кого? (Продолжает петь.)

И качались в глазах ва-а-сильки… Ошибаетесь, Антонина Егоровна, нету тут влюбленного.

А н т о н и н а (лукаво). Ой ли?

М а ч е х и н (поет, импровизируя, обращаясь к Антонине). Не верьте, не верьте наветам кова-ар-ным… Поверьте, поверьте, что вам я не лгу.

А н т о н и н а. А я, Петр Андреевич, больше глазам своим верю, чем вам — мужчинам.

М а ч е х и н. И что ж, простите, ваши глаза-бирюза замечают?

А н т о н и н а. Все. К примеру, как вы чахнете…

М а ч е х и н. Я?

А н т о н и н а… Как сохнете по Варваре.

М а ч е х и н.