Евгений Шварц - Два клена

Котофей. Страшен. Одна щека черная, другая белая, нос дымчатый. Лапки пятнисты. Ходить не может.

Медведь. Не может?

Котофей. Нет. Все бегает да прыгает. И до того силен! Забор, скажем, сто лет стоит, а он раз-два – и расшатал.

Медведь. Когти есть?

Котофей. Есть, только он их отдельно носит. В кармане. Он этими когтями рыбку ловит.

Медведь. Летать умеет?

Котофей. При случае. Разбежится, споткнется и полетит. Весел. Смел. Только мыться боится, зато плавать любит. Совсем посинеет, а из воды его клещами не вытянешь. Но если уж кого любит, то любит. Видела бы ты, хозяюшка, как он на твою работу любовался, каждое твое словечко ловил. Уж очень он добрый волшебник.

Василиса. Для волшебника готовит-то он не больно хорошо. Которая рыба перепечена, а которая недопечена.

Котофей. Котенок еще.

Василиса (встает из-за стола). Ну, Ивамур Мурмураевич, коли слышишь ты меня, спасибо тебе, дружок, за угощение. И скажу тебе я вот еще что. Коли ты котенок, не уходи ты от своей мамы далеко, дружок, а если и попадешь в беду, зови ее, она прибежит. Дети мои, дети, слышите вы меня?

Федор. Слышим, матушка!

Егорушка. Мы потому молчали, чтобы каждое дыханьице ветра тебе помогало!

Федор. Чтобы веселее он мельничные крылья вертел.

Василиса. Дети мои, дети! Как проснулась я – так сразу за работу, и поговорить с вами не пришлось. Все верчусь, все бегаю – вечная мамина судьба. Вы уж не обижайтесь. Если я и поворчу на вас уставши, не сердитесь. Я бы вас повеселила, я бы вас рассмешила и песенку спела бы, да все некогда – вечная мамина беда. А вот как заработаю я вам полную свободу да пойдем мы, взявшись за руки, домой, тут-то мы и наговоримся вволю. Я вызволю вас! Верьте! Ничего не бойтесь!

Егорушка. Мама, мама!

Федор. Да неужели мы можем обидеться?

Егорушка. Мы на тебя любуемся.

Василиса. У нас все готово, дети, осталось только избушку на курьих ножках прибрать. Это мы быстро. Котофей Иванович! Шарик! Бежим на речку и избушку туда погоним.

Медведь. А я?

Василиса. А ты оставайся тут сторожем. Только не спи!

Медведь. Что ты, что ты! Сейчас не зима.

Василиса. Берите, друзья, мыло, мочалки, щетки, метелки – и за мной.

Уходят. На сцене Медведь.

Медведь. Как можно спать? Сурки – те правда мастера спать, хомяки. Совы – те тоже днем спят. А медведи (зевает) никогда. Правда, всю ночь я этого… как его (зевает) работал. А потом поел плотно, ох, плотно. Так и тянет прилечь. Песню, что ли, спеть? (Напевает.) Спи, мой Мишенька, косолапенький, и косматенький, и хорошенький… Не ту песню завел. Почудилось мне, что я у мамы в берлоге, а она этого… того… как его… (Засыпает.)

Вбегает Иванушка.

Иванушка. Ну, так я и знал! Чуяло мое сердце. Пошел было на речку помыться, возле мамы покрутиться, да вспомнил, что я со стола не убрал. Прибегаю, а тут сторож спит. Михайло Потапыч! Вставай!

Медведь не двигается.

Грабят!

Медведь храпит.

Ну что тут делать? Пощекотать его?

Щекочет. Медведь хихикает тоненьким голоском, но не просыпается.

Спит. Придется за водой сбегать да облить его… (Бежит к лесу.) Нет, нельзя мне уходить! Крадется кто-то!

Баба-яга на цыпочках выходит из лесу.

Баба-яга!

(Прячется в кустах.)

Баба-яга. Ах, я бедное дитя, круглая сироточка, что же мне делать-то? Никак мне и в самом деле попалась служанка поворотливая, заботливая, работящая. Вот беда так беда! Кого же я, душенька, бранить буду, кого куском хлеба попрекать? Неужели мне, жабе зелененькой, придется собственную свою служанку хвалить? Да ни за что! Мне, гадючке, это вредно. Хорошо, я, лисичка, догадалась раньше срока домой приползти. Я сейчас все поверну по-своему. Медведь уснул, теперь его и пушками не разбудишь. Украду я сама у себя мешочек золота да и взыщу с нее потом!

Идет к мешкам. Иванушка прыгает из кустов ей наперерез. Баба-яга отшатывается в ужасе.

Это еще что за чудище? Триста лет в лесу живу, а подобных не видывала. Ты кто такой?

Иванушка. Я волшебник, котенок Ивамур Мурмураевич.

Баба-яга. Волшебник?

Иванушка. Ага!

Баба-яга делает к Иванушке шаг. Он выхватывает из кармана свисток.

Не подходи! (Свистит оглушительно.)

Баба-яга. Перестань! Оглушил…

Иванушка. А ты не смей близко подходить. Мы, волшебники, этого терпеть не можем.

Баба-яга. Вот навязалось чудище на мою голову. На вид мальчик, а не боится Бабы-яги. На вид слаб, а свистит, как богатырь. И страшен, хоть не гляди! Эй ты, Ивамур! А чем ты можешь доказать, что ты волшебник?

Иванушка. А ты попробуй от меня уйти, а я тебя назад заверну.

Баба-яга. Ты меня? Назад? Да никогда.

Иванушка. Иди, иди, не оглядывайся.

Баба-яга идет. Иванушка достает из кармана леску с крючком и грузилом, размахивается, швыряет Бабе-яге вслед; крючок впивается ей в хвост платья. Тянет Бабу-ягу к себе. Та мечется.

Не уйдешь! Сом и тот не ушел, где уж тебе, Бабе-яге.

То отпуская, то притягивая, заставляет Бабу-ягу приблизиться к себе. Снимает ее с крючка, отскакивает в сторону.

Видала?

Баба-яга. А так ты можешь?

Щелкает пальцами, сыплются искры.

Иванушка. Сделай милость.

Выхватывает из кармана кремень и огниво. Ударяет. Искры сыплются ярче, чем у Бабы-яги.

Баба-яга. Видишь, вон шишка на сосне?

Иванушка. Вижу.

Баба-яга. Ф-ф-ф-у! (Дует, шишка валится на землю.) Видал?

Иванушка. Гляди вон на ту шишку. Вон, вон на ту! Выше! Еще выше!

Достает из кармана пращу, размахивается, швыряет камень, шишка валится.

Видала?

Баба-яга. Ох, не серди меня, я тебя пополам разгрызу.

Иванушка. Где тебе, зубы поломаешь!

Баба-яга. Я? Гляди? (Хватает с земли камень.) Видишь – камень. (Разгрызает его пополам.) Видал? Камень разгрызла, а тебя и подавно.

Иванушка. А теперь смотри, что я сделаю. (Берет с земли камень и подменяет его орехом. Разгрызает орех и съедает.) Видала? И разгрыз и съел, а уж тебя и подавно.

Баба-яга. Ну что же это такое! Никогда этого со мной не бывало. Уж сколько лет все передо мной дрожат, а этот Ивамур только посмеивается. Неужели я у себя дома больше не хозяйка? Нет, шалишь, меня не перехитришь! Ну, прощай, Ивамур Мурмураевич, твой верх. (Исчезает.)

Иванушка (хохочет). Вот славно-то! «Умываться надо, умываться» – вот тебе и надо! Разве я напугал бы Бабу-ягу умытым? «Карманы не набивай, карманы не набивай» – вот тебе и не набивай. Разве я справился бы с ней без своих крючков да свистков?

Баба-яга неслышно вырастает позади Иванушки.

Вот тебе – мальчик, мальчик. А я оказался сильнее даже, чем медведь. Он уснул, а я один на один справился с Бабой-ягой.

Баба-яга. А она, птичка, тут как тут. (Хватает Иванушку.)

Иванушка. Мама! Мама! Мама!

Вбегает Василиса-работница.

Василиса. Я здесь, сынок! Отпусти, Баба-яга, моего мальчика.

Баба-яга. Ишь чего захотела! Да когда же это я добычу из рук выпускала!

Василиса. Отпусти, говорят! (Выхватывает меч и взмахивает над головой Бабы-яги.) Узнаешь этот меч? Он Змею Горынычу голову отсек и тебя, злодейку, прикончит.

Баба-яга (выпускает Иванушку, выхватывает из складок платья свой меч, кривой и черный). Я, умница, больше люблю в спину бить, но при случае и лицом к лицу могу сразиться!

Сражаются так, что искры летят из мечей. Василиса-работница выбивает меч из рук Бабы-яги.

Не убивай меня, иначе не найти тебе сыновей.

Василиса. Говори, где мои мальчики!

Баба-яга. Умру, а не скажу! Я до того упряма, что и себя, бедняжечку, не пожалею.

Василиса опускает меч.

Вот так-то лучше. Когда похвалю, тогда скажу. Сама посуди: можно ли хвалить служанку, которая на хозяйку руку подняла.

Василиса. Как же ты можешь меня не похвалить, я все, что велено, то и сделала.

Баба-яга. Нет, нет, нет такого закона – дерзких служанок хвалить. Подумаешь, муки намолола. Это любой мельник может. Эй вы, мешки, ступайте в амбар!

Мешки с мукой убегают, как живые.