Эдвард Радзинский - Спортивные сцены 80-х

Михалева. Чтобы ты разрешил мне не бегать… И все-таки это с горя… Михалев, подлый, поверь! Ну и как у тебя с нею?

Михалев. Дыхание восстановлено — побежали…

Бегут.

Михалева. А я задыхаюсь…

Михалев. Я уверен… что с нею — все будет о’кей.

Михалева. Михалев, подлый, ты уже научился бесстрашно рассказывать мне свою пакостную жизнь… В свое время я была скромнее.

Михалев. Но теперь не твое время. Теперь ее время… Темп! Темп! Отстаешь, мать.

Михалева. Браво! Я чувствую, ты решил зашвырнуть за шкаф свою женушку Ингу… Туда, где пылятся наши старые вещи… Умоляю, беги тише.

Михалев. Темп, темп, мать!

Михалева. Да, конечно, зачем тебе Ингуша? Ее отец давно уже летит «в звезды врезываясь», «мерседес» стал старый, дача обветшала… А ты после пребывания «в нетях» вновь решил выйти на орбиту… Чуть тише! Умоляю… Больше не могу… Я, конечно, понимаю, что «загнанных лошадей пристреливают»…

Михалев. Да, ты в очень плохой форме, любимая… Тебе надо серьезно отдохнуть… Поэтому на днях… ты поедешь на дачу. Я уточню, в какой день…

Михалева. Нет! Не надо!

Михалев. На дачку… Ту-ту!

Михалева. Прошу, умоляю!..

Михалев. К воде, к солнцу, к отдыху… На дачку!..

Михалева. Я буду резво бегать… клянусь!.. Я все буду… Только не надо меня на дачку!.. Ты знаешь, я совершенно не вмешиваюсь в твою жизнь.

Михалев. Много говоришь… Дыхание! Сбиваешь темп!

Михалева. Я даже рада твоим развлечениям… Заметь, сегодня, вначале… я даже помогала тебе — с нею!

Михалев. Да, ты была вначале молодцом…

Михалева. Я и осталась бы молодцом до конца… И поехала бы на дачку… как всегда, когда тебе это нужно… Но оказалось — он ее безумно любит!

Михалев. Кто любит?

Михалева. Наш сын.

Михалев. Какой наш сын?.. Ты что… действительно поддала?

Михалева. Я задохнусь… Хоть на секундочку… на полсекундочки… беги тише!.. Не трогай ее, Михалев, ладно? Бедный мальчик ее смертельно любит… Знаешь, он родился в год, когда меня охолостили… Ха-ха…

Михалев. Темп! Все равно темп!

Михалева. Не любишь про это! А я люблю… Когда ты заставил меня… убить нашего ребенка… И заодно всех будущих моих детей… А он… Сережа… появился на свет… как бы вместо… Поэтому я могу… что? Считать его нашим сыном! Ха-ха-ха!

Михалев. Браво!.. Значит, у меня объявился сын!.. Правда, меня несколько смущает, что он так безумно похож…

Михалева (нежно). Да, вылитый Алеша… Только Алеша — красавец, а этот, бедненький, с таким же лицом, но почему-то так нехорош…

Михалев. Знаешь, о чем я думаю? Интересно, на кого был бы похож сынуля… которого злодейски удалили из твоего пуза?.. Что ты молчишь?.. Не чувствую ровного дыхания… Один хрип!

Михалева. Я скажу! Сейчас скажу! Он был бы похож… на своего отца! (Хохочет) Куда ты понесся!

Михалев. Что ты, я бегу ровно… Просто сегодня ты совсем не успеваешь… Да, ничего не попишешь! Придется восстанавливать форму…

Михалева. Не надо! Не надо!

Михалев. Решено! Итак, на днях — на дачку к грибам, травам.

Михалева (почти тоскуя ). Да… ты не захотел исполнить единственную просьбу женушки Инги.

Убегают. Сережа и Катя медленно идут, успокаивая дыхание.

Сережа (со скрытым бешенством ). Что ты молчишь?

Катя (миролюбиво ). После бега нужно молчать и дышать «праническим дыханием». Хочешь попробовать?

Сережа. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Катя. Боже мой!.. Пошел, поехал… (Ритмически дышит .) Как тут хорошо!.. Подышим, потом выкупаемся.

Сережа. Да, ты не могла одеться просто… Нет, кокетливая юбчонка… чтобы ляжки были видны…

Катя. Началось!.. Прошу, умоляю: дай мне спокойно подышать. (Бормочет) «Все находится в постоянном движении (закрывает глаза), от планет до атома — все вибрирует. Работа вселенной — вибрация… я вдыхаю ее… я вдыхаю прану».

Сережа. Я сразу понял: это твой тип! Прошлый — бармен… позапрошлый теннисный тренер… который пудрил мозги, что он йог… и этот «дядя» — они у тебя все на одно лицо! Козлы!

Катя (опускаясь на землю, закрыв глаза, бормочет). «Мир охвачен ритмом… все, начиная с великого солнца и кончая крохотным атомом, вибрирует».

Сережа. Бегать! Бормотать эти индуистские идиотства! Теннис-пенис! Худеть! Помешалась на худобе! Худей не худей — все равно у тебя навсегда останутся твои ляжки… Толстые демократические ляжки… которыми ты развратно качаешь, завидев любого козла… Как только ты начинаешь раскачивать задницей, я уже все знаю…

Катя (закрыв уши). Один… два… три… Вдох… Выдох… Биение сердца… Морской прилив… Все следует великому ритму… Радость!

Сережа. Ну хорошо, только ответь, почему у тебя так горит подбородок? Он как…

Катя (взрываясь). Как цветок на пузе твоей мамаши! Ты дашь мне подышать? Нормально, спокойно подышать, а?.. Как мне надоело! Эта постоянная, идиотская ревность! Лечись.

Сережа. Хороша ревность! Нет, это интересно! Она бежит с первым встречным старым козлом… потом возвращается со стертым подбородком. (Хватает ее за руки в бешенстве .) Ты проститутка, да? Твой подбородок сейчас как половик… о который вытерли…

Катя (стараясь не выйти из себя). Ты пользуешься тем, что я не могу дать тебе по морде?

Сережа. Это почему же?

Катя. Это потому, что после бега, паршивый дурак, надо дышать легко и радостно — иначе весь бег насмарку!

Сережа. Это тебя твой теннисный тренер научил?..

Катя. Заткнись!..

Сережа. Ты только скажи… ничего не было?

Катя. Пошел ты!.. (Вскакивает с земли) Все испортил! Идиот!

Сережа. Я не могу жить с тварью! Мне надоело.

Катя. А тебя, по-моему, никто не держит.

Сережа. Все! Разведемся!

Катя. Слава те Господи!.. Я только об этом и мечтаю! Но ты ведь потом начнешь ныть, как…

Сережа. Все! Все!

Катя. Неужели такое счастье возможно? (Пытаясь вновь вернуться в прежнее состояние) «Я ментально представляю ритм… Раз… два… три…»

Сережа. Сорок минут вас не было! Что он делал с тобой все это время, а?

Катя (в бешенстве). То, что ты делать не умеешь!

Сережа вдруг схватил ее, пытается повалить.

Это что за новости? (Борются)

Сережа (тщетно пытаясь бросить ее на землю). Ты моя жена… И я сейчас…

Катя (борясь). Я уже не твоя жена, мандалай! Сережа (борясь). Нет уж… Когда мы начинали бег, ты была моей женой?.. Значит, я имею законное право…

Они дерутся. Катя отшвыривает его, и Он падает на землю — и плачет.

Катя. Как мне надоел этот детский сад!

Сережа. Ты меня совсем-совсем не любишь?

Катя. Я ненавижу тебя…

Сережа. Все! Все! Разведемся!.. Но что будет с Алькой?.. О ней ты подумала? Конечно, такие твари о других не думают!

Катя. Какое отношение к тебе имеет Алька? Сережа. Алька любит меня!

Катя. Неужели? Это по-твоему? Или она сама тебе сказала?

Сережа. Это я с ней гуляю. Это я ее кормлю, когда ты… спишь с очередным… Альку не отдам!

Катя. Отдашь, как миленький, отдашь. Это моя собака! Мне подарили ее на день рождения!

Сережа (благостно). Ну хорошо… Пусть Алька уйдет с тобой… Но где вы все будете жить?.. Он… Алька… Ты? Катя. Все! Этот мандалай так и не дал мне подышать! Сережа. Знаешь, что я подумал! (Растроганно .) Если вам с ним и с Алькой негде будет жить, живите в нашей квартире, а я уйду к старикам.

Молчание. Она вновь пытается дышать ритмически.

Скажи мне… Только одно слово: он…

Катя (орет). Что?! Что «он»?! Ты погубил мой сегодняшний бег…

Сережа. Он… не был с тобой?

Катя. Ну идиот!.. Ты что думаешь, это на бегу происходит?.. Или на лету, как у пчел?

Он хватает ее руку, целует.

Истерик! Сукин сын!

Сережа. Прости, я действительно немного спятил. Абсолютный «глюк»! Это еще оттого: понимаешь, мне показалось… что его жена… Ну ты помнишь ту историю… когда я увидел в одиннадцать лет отца с женщиной на даче… ну я тебе говорил!