Джон Пристли - Инспектор пришел

Шейла (с несчастным видом). Значит, я виновата во всем?

Инспектор. Нет, не во всем. С ней потом много всякого случилось. Но отчасти вина лежит на вас. Так же как и на вашем отце.

Эрик. А что все-таки сделала Шейла?

Шейла (упавшим голосом). Я пошла к управляющему ателье Милворда и сказала ему, что, если они не уберут девушку, я и сама к ним больше ни ногой и мать уговорю закрыть у них наш счет.

Инспектор. Почему же вы так поступили?

Шейла. Потому что была вне себя от гнева.

Инспектор. А чем прогневила вас бедняжка?

Шейла. Смотрясь в зеркало, я увидела, как она улыбается портнихе, и пришла в ярость. Впрочем, я уже и до этого начала злиться.

Инспектор. По вине той девушки?

Шейла. В общем-то, нет. Я сама была во всем виновата. (Неожиданно, Джеральду.) Послушай, Джеральд, не смотри, пожалуйста, на меня с таким видом. Во всяком случае, я стараюсь правдиво рассказать все как было. Должно быть, и ты совершал поступки, которых стыдишься.

Джеральд (удивленно). Я ведь не говорил, что не совершал ничего подобного. Только я не понимаю, зачем…

Инспектор (перебивая). Оставим это. Вы можете докончить разговор потом, когда будете одни. (Шейле.) И что же произошло?

Шейла. Я зашла, на примерку платья. Фасон я придумала сама, мама была против моей затеи, портниха тоже, но я настояла на своем. Едва примерив платье, я поняла, что они правы. Оно мне совершенно не шло. Я выглядела в нем нелепо. Так вот, та девушка принесла платье из мастерской, и когда портниха — мисс Фрэнсис — что-то спросила ее о нем, девушка, отвечая, приложила для наглядности платье к себе. И ей оно оказалось к лицу. Она принадлежала как раз к тому типу женщин, которому такие фасоны идут, тогда как моему типу они не подходят. К тому же она была очень хороша собой — с большими черными глазами, — и это только подлило масла в огонь. И вот, когда я примерила платье, увидела себя в нем и поняла, что оно меня уродует, мне бросилось в глаза, что девица улыбается мисс Фрэнсис, как бы говоря: «Ну и вид у нее!» Вот тут-то я и взорвалась. Я наговорила им обеим грубостей, а потом пошла к управляющему и заявила ему, что девушка вела себя со мной очень дерзко… и… (Готова расплакаться, но ей удается сдержать слезы.) Разве могла я предположить, чем все кончится? Если бы она была какой-нибудь жалкой дурнушкой, я, наверное, так не поступила бы. Но она была прехорошенькая и, казалось, вполне могла о себе позаботиться. Мне ее не было жалко.

Инспектор. В сущности, можно сказать, что вы в некотором роде ей позавидовали?

Шейла. Да. выходит, что так.

Инспектор. И тогда вы, будучи дочерью выгодной заказчицы и человека, хорошо известного в городе, употребили все свое влияние, чтобы наказать девушку только за то, что она возбудила в вас зависть?

Шейла. Да. Но тогда я не видела в этом ничего такого уж страшного. Понимаете? И если бы я могла помочь ей теперь, я бы…

Инспектор (сурово). Да, но вы не можете. Слишком поздно. Ее нет в живых.

Эрик. Честное слово, если разобраться, ты хватила через край…

Шейла (горячо). Ах, помолчи, Эрик! Сама знаю. Один-единственный раз в жизни я совершила такой свинский поступок и никогда, никогда больше не буду ни с кем так поступать! У Милворда я потом нередко ловила на себе косые взгляды работающих там девушек — вот даже и сегодня они на меня косо поглядывали, — и мне кажется, что некоторые из них помнят. Наверное, теперь я никогда больше не смогу туда прийти. Ну почему это должно было случиться?

Инспектор (строго). Этот же вопрос я задал себе сегодня, глядя на умершую девушку. И тогда я сказал себе: «Что ж, попробуем установить, почему все должно было случиться». Вот почему я здесь и не уйду отсюда до тех пор, покуда не узнаю всего, что с ней случилось. Ева Смит потеряла работу на фабрике «Берлинг энд компани» из-за того, что забастовка провалилась и хозяева решили отбить у рабочих охоту бастовать. В конце концов она снова поступила на работу, в большое ателье мод, — не знаю уж, под каким именем, — и вынуждена была уйти оттуда из-за того, что вы рассердились на себя и сорвали злость на ней. После этого ей ничего не оставалось, как попробовать пойти по иной дорожке. И начала она с того, что сменила свое имя на Дейзи Рентон…

Джеральд (пораженный). Что?

Инспектор (ровным голосом). Я сказал, что она сменила свое имя на Дейзи Рентон.

Джеральд (взяв себя в руки). Шейла, я пойду налью себе виски, ладно?

Шейла молча кивает, не отрывая от него пристального взгляда, и он подходит к буфету, где на подставке для графинов стоит виски.

Инспектор. Где ваш отец, мисс Берлинг?

Шейла. Он в гостиной, пошел рассказать маме о том, что тут происходит. Эрик, проводи инспектора в гостиную.

Эрик направляется к двери. Инспектор, посмотрев на Шейлу и потом на Джеральда, выходит вслед за Э р и к о м.

Ну, что скажешь, Джеральд?

Джеральд (деланно улыбаясь). Что я должен сказать, Шейла?

Шейла. Откуда ты знал эту девушку — Еву Смит?

Джеральд. Я такой не знал.

Шейла. Ну так Дейзи Рентон, это одно и то же.

Джеральд. А почему я должен был знать ее?

Шейла. О, не валяй дурака. У нас не так много времени. Ты выдал себя, как только он назвал ее другое имя.

Джеральд. Ну, хорошо. Я знал ее. И оставим этот разговор.

Шейла. Мы не можем оставить его.

Джеральд (приближаясь к ней). Но, пожалуйста, дорогая…

Шейла. Нет, не уговаривай меня. Ты ведь не просто знал ее — ты знал ее очень близко. Иначе ты вряд ли бы имел такой виноватый вид. Когда же ты с ней познакомился?

Джеральд не отвечает.

После того как она ушла от Милворда, сменила имя и — как это он сказал? — повела жизнь иного рода? Ты встречался с ней весной и летом прошлого года, когда почти перестал видеться со мной и уверял, что страшно занят? Ведь так это было?

Джеральд не отвечает и только смотрит на нее.

Ну конечно, так.

Джеральд. Прости меня, Шейла. Но с этим давно покончено, еще прошлым летом. В последний раз я видел ее по крайней мере полгода назад. И к истории с самоубийством я совершенно непричастен.

Шейла. Полчаса назад я тоже считала себя непричастной.

Джеральд. Ты действительно непричастна. Ни ты, ни я не имеем к самоубийству никакого отношения. Поэтому, ради всего святого, ничего не говори инспектору.

Шейла. О тебе и той девушке?

Джеральд. Да. Мы можем утаить это от него.

Шейла (разражается несколько истерическим смехом). Вот глупец! Да ведь он знает. Ну конечно же, знает. И мне даже подумать страшно, как много еще ему известно такого, чего мы пока не знаем. Вот увидишь. Вот увидишь. (Бросает на него почти торжествующий взгляд.)

У Джеральда совсем подавленный вид. Дверь медленно открывается, и на пороге появляется инспектор, который смотрит на них пристально и испытующе.

Инспектор. Ну что?

Занавес

При поднятии занавеса та же декорация и та же мизансцена, что в конце первого действия.

Инспектор несколько мгновений стоит в дверях, глядя на Шейлу и Джеральда. Затем проходит вперед, оставив дверь позади себя открытой.

Инспектор (Джеральду). Ну что?

Шейла (с истерическим смехом, Джеральду). Вот видишь? Что я тебе говорила?

Инспектор. Что вы ему говорили?

Джеральд (напряженно). Инспектор, по-моему, следовало бы избавить мисс Берлинг от дальнейших расспросов. Ей больше нечего вам сообщить. Сегодня у нее был длинный, полный волнений и утомительный день — вы же знаете, что мы праздновали нашу помолвку, — и теперь она явно перевозбуждена и больше не в состоянии выдержать это. Вы же слышали ее.