Анатолий Алексин - Пойдем в кино?

Андрей. Георгий Степанович о вас много рассказывал.

Клавдия Емельяновна. Только не сочиняй. Я его совершенно не интересовала.

Андрей. И мама мне говорила…

Клавдия Емельяновна. Она меня и вовсе ни разу не видела. Хотя я ей очень завидовала.

Андрей. Маме?

Клавдия Емельяновна. Она же видела его (указывает на фотографию) и вечером и по выходным дням. То есть когда я томилась в разлуке. Я была влюблена в него… Точнее, любила. И вдруг пришел ты. Это фантастика!

Андрей. Вы любили?

Клавдия Емельяновна. И даже пригласила его однажды на фильм. На «Бесприданницу». Помню… Так и сказала: «Пойдем в кино, а?»

Андрей. Так и сказали?!

Клавдия Емельяновна. Да. А что?

Андрей. Истории повторяются.

Клавдия Емельяновна. Какие истории?

Андрей. Разные…

Клавдия Емельяновна. Как ты нашел меня?

Андрей. Георгий Степанович объяснил, где вы живете.

Клавдия Емельяновна. Это отчасти его профессия: указывать точные координаты! Ты у него учишься?

Андрей. Нет.

Клавдия Емельяновна. Другие учителя организуют географические общества, всякие там сухопутные «Парусники» и «Бригантины»!.. А он просто преподает свою географию так, что даже в нашем музыкальном училище об этом ходят легенды. Ему бы еще немного личного благоденствия…

Андрей. Счастья?

Клавдия Емельяновна. А может, он и выкладывается на уроках до конца, до предела… потому, что там, в школе, у него — и дом и семья? Это знакомо! Так что не предмет украшает учителя, а учитель — предмет, который преподает.

Андрей. Ваши дети учатся у него?

Клавдия Емельяновна. У меня нет детей. И мужа никогда не было. Сообщаю, чтобы ты не задавал больше вопросов о моей личной жизни. Мог бы узнать обо всем у Георгия Степановича… заодно с моим адресом! Но одинокая женщина — не обязательно одинокий человек. Я, например, не жалуюсь.

Андрей. О нашем Володе вы, значит, помните?

Клавдия Емельяновна. Как видишь, кроме великих композиторов со мной только он. (Указывает на фотографию.)

Андрей. А ваши ученики?

Клавдия Емельяновна. Я люблю их. Но они приходят и уходят… Среди них есть даже четыре лауреата. Горжусь! Когда они выступают, я с трудом достаю билеты. И этим горжусь!

Андрей. А сами они разве не присылают?

Клавдия Емельяновна. Сколько у них было учителей! В зале не хватит мест… К тому же, я преподаю теорию. Это еще не сама музыка. Понимаешь? Так что со мной постоянно… только Володя. Его стихи.

Андрей. Вы помните их?

Клавдия Емельяновна. Я даже украла у него однажды тоненькую тетрадку. За давностью срока это преступление может быть прощено. (Открывает ящик, бережно достает тетрадку.) Вот! «Нет, мне друзья, не быть поэтом! И не печалюсь я об этом…

Но когда стукнет сорок пять, (А это будет уж немало), Я разыщу свою тетрадь — И как бы все начну сначала…»

Андрей. Сейчас ему было бы сорок шесть с половиной.

Клавдия Емельяновна. Я надеялась, что он все же станет поэтом. И даже мечтала, что когда-нибудь напишу об этом поэте воспоминания. Ведь я два с половиной года не отрывала от него глаз. Я бы исследовала все его творчество. И его любовную лирику. Поскольку меня никто и никогда не любил, я была бы большим специалистом в этой области. Но других поэтов я изучать не хотела… И занялась композиторами.

Андрей (тихо). Только вот в том… что вас никто не любил, вы ошибаетесь.

Клавдия Емельяновна. Я ошибаюсь? Это — фантастика!

Андрей. И о косе вашей мечтали украдкою… (Протягивает ей том энциклопедии.)

Клавдия Емельяновна. Об этом написано в энциклопедии? Явная опечатка. Косы у меня никогда в жизни не было!

Андрей (притягивает том обратно к себе.) Ни одной косы?

Клавдия Емельяновна. Ни единой! Волосы для этого жидковаты.

Андрей (растерянно). Как же быть?

Клавдия Емельяновна. «С кем? С чем?..» — как пишут в учебниках русского языка.

Андрей. Мне показалось, будто мама говорила, что у вас была коса… о которой мечтали украдкою.

Клавдия Емельяновна. Обо мне всегда мечтали украдкою. Вслух не высказался никто!

Андрей. А может быть, вы забыли… насчет косы?

Клавдия Емельяновна. Фантастика! Да я бы хранила ее в несгораемом шкафу. Как память о своей былой прелести! Не было у меня ее… не было…

Андрей (после паузы). Я поздравляю вас с днем Восьмого марта… Он скоро будет.

Клавдия Емельяновна. Можешь сделать это непосредственно в день торжества. Я по праздникам (указывает на стену) всегда бываю в обществе твоего дяди… и виртуозов мировой музыкальной культуры.

Андрей. Может быть, я зайду. До свидания.

Клавдия Емельяновна. Тогда уж я и гостеприимство смогу проявить. Сегодня, прости, ты пришел неожиданно.

Андрей (направляясь в коридор). Ну, я…

Клавдия Емельяновна. Маме, которая меня никогда в жизни не видела, привет от старой знакомой. И спасибо ей за косу!

Андрей. Передам.

Клавдия Емельяновна. И еще один нескромный вопрос: зачем ты все-таки ко мне приходил?

Андрей. Просто Георгий Степанович сказал, что Володя к вам хорошо относился.

Клавдия Емельяновна. И Георгию передай спасибо.

Андрей. Передам. (Уходит.)

Клавдия Емельяновна (проводит рукой по волосам). Какая уж тут коса?

По-прежнему негромко звучит классическая музыка.

Квартира Тараскиных. Людмила Васильевна и Георгий Степанович сидят на диване. Андрей стоит в дверях с томом Малой советской энциклопедии.

Георгий Степанович. Ты ходишь с этим томом, как я со своими авоськами. (Указывает на сумки возле стены.)

Андрей. Изучаю… А вы опять нам что-нибудь принесли?

Георгий Степанович. Просто я вспомнил, что мама в детстве любила бело-розовую пастилу.

Андрей. Еще одна традиция нашей семьи.

Георгий Степанович. И ее тоже поддерживаешь?

Андрей. Когда удается… (Не выпуская из рук энциклопедию, открывает дверцу буфета.) Пастила тут?

Людмила Васильевна. Как тебе не стыдно, Андрей? В следующий раз Георгий Степанович вспомнит, какой я в детстве любила суп. И явится к нам с кастрюлей.

Георгий Степанович. «Кастрюлей» меня еще никто прозвать не успел. А принести в дом то, что там любят… Разве это хуже, чем принести какую-нибудь неприятность?

Людмила Васильевна (задумчиво). Пастиле, как и другим детским привязанностям, я верна.

Георгий Степанович. И я помню детство гораздо лучше, чем то, что было на прошлой неделе.

Андрей. Тогда вспомните, пожалуйста… очень прошу вас: может быть, у вас в классе была еще одна Клава. Кроме Филимоновой… Еще хотя бы одна!

Георгий Степанович. И вспоминать нечего! Еще одна точно была. Но это… моя жена.

Людмила Васильевна (привставая от удивления). Как… жена? Ее же зовут Марьяшей!

Георгий Степанович. Прозвали Марьяшей. Потому что фамилия ее — Марьяшина. Да к тому же, имя Клавдия родители дали, не посоветовавшись с ней. Марьяшу оно не устроило.

Людмила Васильевна. А на работе?

Георгий Степанович. Там-то она Клавдия Николаевна.

Андрей. А в школе была только Марьяшей?

Георгий Степанович. Разумеется, в классном журнале все было точно, как в метрике. Мы же звали ее Марьяшей.

Андрей. И дома так?

Георгий Степанович. Ну, дома-то мы просто… не смеем иначе! Кстати, пора домой. Посидел, отогрелся.

Людмила Васильевна. Восьмого марта зайти не забудь. Все-таки надо меня поздравить!

Георгий Степанович. Загляну утром, если не надоел.

Андрей. День будет выходной… Заходите к нам обязательно!

Георгий Степанович. Разве что в порядке борьбы с одиночеством? Лиля, я полагаю, отправится на каток.

Андрей. Да, понимаю…

Георгий Степанович (спохватившись). Прости, пожалуйста.

Людмила Васильевна. А в чем дело?

Андрей. Да ни в чем!

Людмила Васильевна. Я могу быть спокойна?

Андрей. Вполне!

Георгий Степанович. Утром, по пути… в магазин загляну.

Людмила Васильевна. Какой-то у тебя путь однообразный. Равноправие равноправием… Но будь все же мужчиной.

Георгий Степанович. Запоздалый призыв! (Поднимается. Берет сумки, раскланивается.) Ну, до Международного женского дня!

Людмила Васильевна. Будем ждать.

Георгий Степанович уходит.

Андрей. У Клавы Филимоновой косы никогда не было…

Людмила Васильевна. Ты хорошо разглядел?!

Андрей. Она мне сама сказала. Волосы, говорит, были жидковатые. Не наскребла бы она на косу… А кроме этого — все хорошо. Она мне понравилась. И Володин портрет у нее на стене… Рядом с Листом!

Людмила Васильевна. Какой портрет? Этот? Другого я никогда не видела.

Андрей. Нет, не этот… Она вырезала Володю из фотографии, на которой был весь их класс. Его одного!