Лев Толстой - Зараженное семейство

Венеровский(гордо). Нет, почтенный Сергей Петрович, упрекнуть меня никто не может: я поступил, как должен поступить каждый честный человек, понимающий свободу женщины. Я тогда сказал ей, что не беру на себя никаких обязательств, что отдаюсь только на время этим отношениям.

Беклешов. Ха, ха, ха! Ведь я вижу, что тебя смущает: ты думаешь, уж не дурно ли ты поступил в отношении ее? Вот идеализм-то! Да ты подумай, с кем ты имеешь дело. Помни ты, что эти люди считают дурным и хорошим. Ведь все нравственные понятия извращены в той среде, где они живут. С этими людьми ежели считатъся, всегда будешь в дураках. Первое правило знай, что то, что для нас нечестно – для них честно, и наоборот. С этим и соображайся. Но, положим, ты находил удовольствие с ней – на безрыбье и рак рыба – что ж из этого следует?

Венеровский. Это так, – но девица эта навязчива, считает за собой права и может повредить мне. И вообще, я бы желал устранить ее.

Беклешов. Надо посмотреть.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕТо же, входит грязный сторож, старик, служащий вместо лакея, а потом Катерина Матвеевна и Иван Михайлович.

Сторож. Анатолий Дмитрич, ента барышня опять вас спрашивают, да и с барином.

Венеровский. Какая барышня?

Сторож. А ента, что прежде бывала, стриженая.

Венеровский. Это Прибышев с племянницей. Пусти.

Сторож уходит.

Беклешов. Вот на ловца и зверь бежит. Затравлю обоих.

Входят Иван Михайлович и Катерина Матвеевна.

Иван Михайлович. Ну, были в вашей школе с Катенькой. Любочка хотела тоже ехать, да боялась, – она простудилась вчера. Вот и заехали к вам. Ну, я вам скажу, Анатолий Дмитриевич, что за прелесть эти дети, что за такое-этакое! Да, вот истинно славно, славно!

Венеровский. Что ж, хорошо сделали, что заехали. Могу вас познакомить: Беклешов, мой товарищ – господин умный и хороший. Катерина Матвеевна, и вас знакомлю.

Катерина Матвеевна(крепко жмет Беклешову руку, так что он морщится от боли; Беклешову). Меня всегда поражало то явление, что между мужчинами связи товарищества имеют устойчивость, тогда как между женщинами явление это не… воспроизводится, так сказать. Не коренится ли причина этого в низшей степени образования, даваемого женщине? Не так ли?

Беклешов. Конечно, связь упрочивается единством воззрений, а не…

Катерина Матвеевна. Позвольте, позвольте. Я полагаю, вы близки преимущественно с Анатолием Дмитриевичем не в силу того, что вы товарищи, а в силу того, что вы разделяете одинаковые убеждения.

Беклешов. Конечно, мы-с разделяем одни убеждения. Вы в школе были?

Катерина Матвеевна. Да. Скажите, как вы думаете: мне пришла мысль, не может ли быть вредно развитие рефлексии у мальчиков? Согласитесь, ведь имеешь дело с слишком дельными личностями…

Беклешов. То-есть, я не знаю, как вы на это смотрите. Рефлексия есть только признак развития.

Продолжают говорить и отходят.

Иван Михайлович(Венеровскому). Я и давно хотел посмотреть эту школу – так интересно! а вместе с тем надо, думаю, нам переговорить нынче о делах, помните, о состоянии Любочки; вот я привез с собой. (Показывает портфель.) Здесь нам и удобнее будет. Потолкуем, а потом я вас повезу к нам. Что ж, Катеньке можно сказать, так как нынче все узнают. Она нам не помешает, а еще напротив – совет даст, – она хоть и с странностями, а человек умный. Катенька!

Венеровский. Теперь неловко, – знаете, этот господин…

Иван Михайлович. Ну, можно и после. Только уж нынче я вас не отпущу. Ведь надо же вам знать. (Беклешов и Катерина Матвеевна подходят.) Ну, как я вам благодарен, Анатолий Дмитриевич, за позволение посетить школу. Что за прелесть эти детинятки, я не могу опомниться. Как веселы, любознательны, какие успехи, и какое это… что-то такое… Это вам надо отдать справедливость, дивно устроено! Славно. Вот именно-то доброе дело… славно, славно.

Венеровский. Да, все работаем понемножку. Хоть и мешают, да ломим.

Иван Михайлович(Беклешову). Я нахожу, что для нашего народа нет прогресса без истинного образования, я разумею нравственное образование.

Беклешов. Да, как кто понимает нравственное образование, а конечно, полезно.

Катерина Матвеевна. Позвольте, позвольте! Скажите, Анатолий Дмитриевич, отчего вы не ввели звуковую методу? Она доступнее и рациональнее, гораздо рациональнее.

Венеровский. Что ж, не все рационально делается. Я предпочел Золотова упрощенную методу.

Катерина Матвеевна. А еще мне хочется вам прямо высказаться. Вот мы говорили с Беклешовым. Я полагаю, что нерационально развивать рефлексию в низко стоящих личностях.

Иван Михайлович. Извините, мне только нужно зайти в присутствие, а потом поедемте, переговорим.

Венеровский(к Катерине Матвеевне). Сейчас посудим-с, хе, хе, хе! (Ивану Михайловичу.) Что ж, заезжайте, вот и Беклешов с нами поедет. Есть где сесть в вашем тарантасе, что ли?

Иван Михайлович. Сядем, сядем. (К Беклешову.) Очень, очень рад. Нынче у нас приятный день. И приятель Анатолия Дмитриевича для нас дорогой гость.

Говорят тихо.

Катерина Матвеевна(к Венеровскому). Ежели я останусь здесь, я возьму на себя часть преподавания в этой школе. Я вам докажу на опыте, что рефлексия вредна.

Венеровский. Что ж, это можно.

Иван Михайлович(уходя). Так до свиданья, я в пять минут готов.

Венеровский(Ивану Михайловичу). Что ж, приходите, приходите. (К Катерине Матвеевне.) Почему же вы так нападаете на развитие рефлексии в детях? Я полагаю, что то, что есть благо для нас, будет благо для каждого.

Катерина Матвеевна(к Венеровскому). Нет, позвольте, позвольте! Во мне столько возникло идей по случаю посещения этой школы! Является вопрос: что вы хотите сделать из этих личностей? Признаете ли вы развитие каждого индивидуума за несомненное благо, или развитие единицы без общественной инициативы может повредить этим единицам в силу существующего ненормального порядка?

Венеровский. Я признаю-с развитие всегда за благо, в каких бы формах оно ни проявлялось бы, но…

Катерина Матвеевна. Да, по пути прогресса, прибавьте.

Венеровский. Само собой подразумевается. Но, ведь надо принять в соображение препятствия окружающей среды.

Катерина Матвеевна. Это так, но что хотите говорите, я уж сказала вам, что я чутьем сознаю, что вам не по плечу вся эта убивающая обстановка, затхлая атмосфера, которою мы дышим…

Венеровский(хочет что-то сказать приятелю). Ты…

Катерина Матвеевна. Нет, позвольте, позвольте, дайте мне высказаться. Вы задались мыслью в этом застое прокладывать свет, но вас задавит среда, вам нужна более широкая арена. (К Беклешову.) Не так ли?

Беклешов(тихо Венеровскому). Ну, брат – девица! Вот и выскажись.

Катерина Матвеевна(подумавши). Да, это посещение породило во мне такую вереницу идей. Я еще больше стала уважать вас. (Жмет руку Венеровскому и говорит ему тихо.) Нынче срок, который я назначила вам; я выскажусь нынче. Я желаю говорить с вами одна. (Громко, к Беклешову.) Беклешов, я выше общественных предрассудков, я имею личное дело к Венеровскому и потому прошу вас уйти. Вы тоже выше?…

Беклешов. Конечно; я посижу в той комнате. (Уходя, к Венеровскому.) Тем лучше. Да, развитая, а неприятная, могу сказать. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕТе же, без Беклешова. Катерина Матвеевна молчит, Венеровский посмеивается и молчит тоже.

Катерина Матвеевна (приходит в замешательство). Да, нынче тот срок… и так сказать… да, внутренняя работа совершилась… но вы честная личность… женщина уже вышла из-под того гнета, в котором душили ее… она равноправна мужчине, и я… да, я пришла честно и прямо сказать вам… я глубоко сознала самое себя… да, я… Да скажите же что-нибудь!..

Венеровский. Я послушаю. Разговор, кажется, должен быть интересен.

Катерина Матвеевна. Да, но так сказать… да, погодите…

Венеровский. Я подожду. Вы обещали сообщить мне ваши чувства, но вас что-то затрудняет. Вы свободная женщина – вы превозмогите себя. Для ясности отношений нужна ясность выражений, слова. А определенность в наших отношениях мне весьма желательна. Я выскажусь прямо, и вы высказывайтесь, не стесняясь староверческим взглядом на отношения мужчины и женщины. Вы не затрудняйтесь, – это старый Адам, как говаривали мистики блаженной памяти, смущает вас… Ну-с…