Александр Островский - Том 9. Пьесы 1882-1885

И рухляди не надо тоже. С низу
Привольного привезено добра,
Что не прожить. Лежит в укромном месте
Припрятано; а там себе иль людям
Достанется, вперед не угадаешь.
Далеко наши?

Здесь разбродом бродят,
Поразошлись: кто с кузовком на плечах
Грибов да ягод ищет по опушке,
Другой к слепым уселся у ворот
У монастырских с чашкой; кто в чаще,
В малиннике присел, туда не ходят
И бабы-то, медведей берегутся;
А кто в челнах на Волге, при запасе,
В береговом таится тальнике.
Идет большой дорогой воевода,
Как на войну собрался, сбил народу:
Затинщиков, стрельцов и пушкарей.
Уж не за нами ли? Мы мужичонка
Заворотили в лес с дрянным возишком,
С мешком муки; так наказал в опушку
Идти ему да плакать, воеводе
Челом ударить: вот, мол, животишки
Пограбили сегодня ночью воры
И поскакали по дороге в город.
Коль скажешь так, и воз назад воротим,
А нет, — и самому не быть живому.
Да я вперед по деревням верст на семь
Послал молву пустить, что ночью были;
А спросят, мол, куда ушли, кажите
По Волге к верху, в город. Так и сталось:
Поворотил стрельцов назад.

А много ль
Идет при нем?

Десятка два, не больше,
С холопями и челядью.

Немного ж.

Теперь в версте они, не дальше. Смотрят
С деревьев наши; чуть вдали завидят,
Придут сказать.

Ударить бы на них
Из-под мосту, стрельцов перевязать,
А воеводу в Волгу.

Ты в уме ли?
Да видано ли, слыхано ли дело,
Чтоб зайцы шли войною на собак?
С одним дубьем не сунешься на ратных,
Их голыми руками не возьмешь.
У нас дубье, у них небось пищали;
Пищальные орехи-то не сладки.

За что же нас удалыми прозвали?
Ужли за то, что грабим беззащитных
Да по ночам воруем из клетей?

Умей уйти, как заяц, без оглядки,
От сыщиков и от погони скорой,
Умей украсть и схоронить концы!
Вот наша удаль: бегать, укрываться
И на рожон не лезть!

А если кликну
Охотников, да посулю на брата
Вина по жбану да пригоршни денег
Серебряных?

Не затевай, оставь!
С удалыми с опаской слово молви!
Подумают, что ты подвесть их хочешь.
И не уйти тогда тебе живому.
У нас теперь другая речь пошла:
Пожива есть внизу; от беглых слышно,
Что Астрахань разграблена, и дальше,
К Саратову идет большая туча
Низовой вольницы. И мы туда же.
Струги у нас готовы, хоть сегодня
Отваливай; тебя лишь дожидались.

Да мне еще не время.

Подождем
Денек-другой, не к спеху дело; разве
Товарищи не захотят; тогда уж
Как хочешь, сам скажи им. Кликать, что ли?

Скликай народ удалый к атаману.

Заслышали, и отклик есть, — сойдутся.

Товарищи, вернулся атаман

Челом тебе. Долгонько загостился;
А мы совсем собрались. Едем, что ли?

Да что за спрос! Мы кругом порешили
Сегодня же отплыть.

А вы спросите,
Поеду ль я!

Да как же не поедешь,
Коль круг решил, ты больше всех не будешь.
По одному мы слушаем тебя,
А скажет круг, так ты его послушай.

Да дело есть большое, вот что.

Братцы,
Товарищи, не первый год гуляем
По Волге-матушке; добра чужого
Награблено, накрадено довольно.
Погуляно, поедено, попито
По горлышко. И век гулял бы с вами,
Не расставался, да такое дело,
Уж рад не рад, а вас покинуть надо
Ненадолго. Щербак за атамана
Послужит вам; так и другим скажите.
В Казани подождите, догоню.
Вернусь — так ваш уж вплоть до самой петли,
А не вернусь, не поминайте лихом!

Ты не бросай совсем-то!

Ты заводишь
Какие-то дурацкие порядки:
Сиротами без атамана плыть…

Нигде того не водится.

Виниться
Не хочешь ли, дьякам в ногах валяться?
Так не помилуют.

Ты не в монахи ль?

Да что за дело у тебя? Не баба ль?
Так лучше брось, продаст ни за копейку.

Галдеть? Душа не терпит. Рассердиться
Недолго мне, да как-то вы уймете!
Со мной не спорь! Что сказано, то свято,
Тому и быть. Мне надо рассчитаться
За старый долг со здешним воеводой.
Не верите, так дайте мне любого
В товарищи; посмотрит и поможет
С Шалыгиным расправиться… Коль живы
Останемся, тогда вернемся вместе.

Да так-то так; а без тебя-то горе;
Ты голова, мы руки.

Ну, как часом
Попутает нелегкая, случится,
В тюрьму влетишь?

Доводу, что ль, боитесь?
На вора вор доказчиком не будет.
Да я живой не дамся в руки, знайте!

А плыть так плыть. Покуда воевода
К монастырю дойдет, далеко будем,
За островом. Прощай, Роман Петрович!
Увидимся ль?

Всей силой постараюсь;
А будет то, что будет.

В лодки живо!

Свежеет ветер, будет непогода.

Откуда дует?

Сверху.

Вот и ладно.
Поставим парус, песню заиграем
Веселую, и поминай как звали.

Никак, гроза?

С грозою веселей.

Кормилец наш, зеленый лес, прощай!
Гроза-подружка, Волга-мать родная
В степной простор удалых понесут.

Одним-один, ни в тех, ни в сех остался;
Лихих людей оставил, к добрым людям
Пристать нельзя. Головушке бездомной
Одно пристанище в миру — тюрьма.
А чтоб сидеть недаром, попытаюсь
Из-за куста злодея пристрелить.
Я ловок был, бывало, в мету бил
Без промаха издалека; до мосту
Близехонько. Нацелюсь в правый глаз.
Рука не дрогнет, сердце не колыхнет;
Простись, Нечай Григорьич, с вольным светом,
Как тетерев, ты грянешься на землю.
Не ты ль меня пустил по-волчьи рыскать.
Гнездо мое расхитил? Уж не ты ли
И выучил меня по Волге грабить,
В лесных трущобах да в оврагах жить,
Точить ножи булатные и стрелы?
Кажись, что ты? Так сам теперь отведай.
Востра ль стрела, чиста ль моя работа.
Всему пора и время: пожил сладко,
Повластвовал, — теперь пришел конец.