Трэйси Леттс - Август: Графство Осейдж

БИЛЛ. Я готов. Джин, ты поможешь маме, хорошо?

(Барбара и Джин выходят. Билл отводит Шерифа в кабинет.)

Есть какой-нибудь способ определить… я имею в виду, был это несчастный случай или самоубийство?..

ШЕРИФ Гилбью. Что тут скажешь.

БАРБАРА. А Вы как думаете, что случилось? Я имею в виду Ваше мнение?

ШЕРИФ Гилбью. Суицид. Я бы сказал, суицид. Но официальная причина — он утонул.

БИЛЛ. Понимаю.

ШЕРИФ Гилбью. Я должен предупредить Вас. Тело было в воде все эти три дня.

БИЛЛ. Да.

ШЕРИФ Гилбью. Вам стоит подготовить свою жену…

БИЛЛ. „Подготовить ее…“

ШЕРИФ Гилбью. К тому, что случилось с телом. Оно очень раздулось. Ужасного цвета. И глаза… Их съели рыбы.

БИЛЛ. О, господи. Зачем лезть в воду… если не умеешь плавать?

ШЕРИФ Гилбью. Наверное, чтобы утонуть.

БИЛЛ. Наверное.

(Свет переключается на второй этаж, где находятся Барбара и Джин. Джин сидит на подоконнике, а Барбара приглаживает свои волосы щеткой.)

ДЖИН. А тетя Иви?

БАРБАРА. Мы вернемся и позвоним ей. Боже мой, мне нужно позвонить еще и Карен. Зачем я это делаю?

(Она отбрасывает щетку. Забирается на подоконник и садится рядом с Джин.)

Я знаю этого парня. Этого мужчину.

ДЖИН. Какого мужчину?

БАРБАРА. Шерифа.

ДЖИН. Знаешь?

БАРБАРА. Да, по колледжу. У меня с ним был роман.

ДЖИН. Ты шутишь.

БАРБАРА. В день нашего выпуска, его отец напился и угнал машину. Угнал машину у своего собственного сына и уехал куда-то. В Мексику. Деон появился у нас на пороге, в своем жутком смокинге. Он почти плакал. И признался, что не может отвезти меня на выпускной бал. Я рассердилась и сказала, — пошли пешком. Это три мили по грунтовой дороге. Я поранила пятку, и пока мы шли, оба стали потные и грязные. На бал мы не попали. Купили пиво, забрались в крепость, и всю ночь говорили и целовались. И надо же, сейчас именно он пришел, чтобы сказать мне…Это, просто „сюр“. Как хорошо, что мы не знаем своего будущего. А то бы и нос не высовывали из-под одеяла.

(Она смотрит на Джин)

Слушай, умри после меня, хорошо? Мне не важно, что ты, где, как ты, просто…живи.

ДЖИН. Я постараюсь.

(Входит Билл.)

БИЛЛ. Ты готова?

БАРБАРА. Минутку.

(Свет переключается на кабинет, где ждет Шериф. Виолетта, надевает шелковую пижаму, нетвердой походкой спускается по лестнице, входит в кабинет.)

ВИОЛЕТТА. Час „Z“.

ШЕРИФ Гилбью. Здравствуйте, Виолетта.

ВИОЛЕТТА. Беверли вернулся.

ШЕРИФ Гилбью. Что, простите?

ВИОЛЕТТА. Беверли, все-таки, вернулся?

ШЕРИФ Гилбью. Мэм…

(Виолетта шаркая ногами, подходит к Шерифу.)

ВИОЛЕТТА. Сига… есть сига..? Сига — ре, сигса, сигре, сегри…

(Она сама смеется над тем, что не может выговорить слово. Шериф достает пачку сигарет из своего кармана и протягивает Виолетте. Она отламывает фильтр у сигареты и кладет сигарету в рот. Он зажигает ей сигарету.)

Я на дне. Я пошла ко дну. Плохие дела… м — м — м.

(Она шаркая, входит в гостиную, подходит к музыкальному центру)

Замечательный голос. Правда?

(…она ставит песню „Lay Down, Sally“ Эрика Клэптона. Шериф, поддерживая ее, ведет по гостиной.)

Хороший ритм, не так ли?

ШЕРИФ Гилбью. Да, мэм.

(Она нелепо пританцовывает, размахивая сигаретой.)

ВИОЛЕТТА. Барбара?! Барбара здесь?

ШЕРИФ Гилбью. Она наверху.

ВИОЛЕТТА. Барбара?! Время „Z“… время „Z“ настало… Который час?

ШЕРИФ Гилбью. Почти пять — сорок.

ВИОЛЕТТА. БАРБАРА! БАРБАРА!

(Барбара, Билл и Джинн появляются из разных комнат. Виолетта видит их и продолжает свой странный танец.)

Разве не прекрасный ритм? Замечательный. Мммм. Я обожаю музыку. Сигарета от шерифа. Хороший мальчик. Да? Предложил даме сигарету. Военный, пал храбро в бою. Пал. Пропал?! C того дня, дней. Беверли… и Беверли пропал?

(Виолетта прекращает танцевать, разрывает невидимые нити в воздухе. Все стоят и, замерев, смотрят на нее.)

И вот вы здесь. И Барбара, и вот вы здесь, и Беверли, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь, и вот вы здесь…

(Затемнение.)

В доме явно прибрано, в основном руками Джоанны.

Кабинет реорганизован. Бумаги сложены в стопки, книги стоят на полках. На обеденном столе китайский фарфор, свечи, в центре стола — вазами с цветами. В углу столовой детский столик, он сервирован на двоих. Кухня вычищена, освещена, там что-то булькает и парит, на столе кабачки и капуста.

При поднятии занавеса:

Три часа дня. Оклахома. Только что прошли похороны Беверли Вестона.

Виолетта довольно здравомыслящая, в строгом стильном черном платье, стоит в кабинете Беверли, баночка с таблетками у нее в руке.

В доме: Карен и Барбара в гостиной. Джоанна в кухне.

ВИОЛЕТТА. Август…твой месяц. Саранча наступает. "Псалмы августа — ярость лета"… "Если это увяданье- оно действительно прекрасно, если это умиранье- похороните меня в красном" Да — ди — дам. Эмили Диккинсон. Все уже было. "Лошадиные морды повернуты в вечность"

(Она глотает таблетку.)

Это для меня… для меня…

(Она берет книгу "Медоуларк".)

"Посвящается моей Виолетте" Это надо высечь в мраморе.

(Она кладет книгу на полку. Глотает еще одну таблетку).

За девочек, храни их господь. Это все, что я могу посвятить тебе. Я не такая, как другие… не такая. Ничего. Ничего. Ты думаешь, я буду плакать о тебе? Думаешь, буду играть роль, как другие?

(Она глотает таблетку)

Ты сам все решил. Ты сам все сделал. Ты отвечаешь за это… не я. Не я. Это не я.

(Свет переходит в столовую. Барбара и Карен, они одеты в черные платья, складывают салфетки, сервируют стол и пр.)

КАРЕН. Настоящее время. Настоящее. Я потратила столько сил, мечтая о будущем: гадая за кого я выйду замуж, будет он юристом или футболистом, мечтала, что он будет брюнетом, косая сажень в плечах. Я провела много времени в своей спальне, там наверху, воображая, что моя подушка- это жених. И вот я спрашиваю его о том, что он делал сегодня днем на работе, что происходило в офисе и понравился ли ему обед, который я для него приготовила, и куда мы поедем зимой на праздники, и он звал меня на Бали, и мы целовались… на самом деле, я целовала свою подушку и потом я говорила, что я сегодня была у доктора, и он сообщил мне, что я беременна. Конечно, сейчас это звучит глупо, но тогда это было… Потом жизнь взяла свое, потому, что так бывает всегда.

БАРБАРА. Ох — ох — ох…

КАРЕН. И дела идут совсем не так, как ты планировала. Моя подушка оказалась лучше все тех настоящих мужчин, кого я потом встретила. Каждый из них был хуже, хуже, чем папа или Билл (ты знаешь, мне всегда нравился твой выбор). И ты обвиняешь себя, что это твоя вина, что не смогла найти настоящего парня или уверяешь себя, что на самом деле они лучше, чем кажутся. Не знаю, помнишь ли ты Эндрю…

БАРБАРА. Да, помню.

КАРЕН. Это лучший пример: он был тем, кого я любили без памяти, и любые его ошибки я принимала на свой счет. Если он изменял мне или бранился, я продолжала думать "Нет, ты же любишь его, ты ведь полюбила его на всю жизнь и вот тебе все привести соответствие". Я не могу вспомнить, как наступил этот момент, когда я поглядела в зеркало и сказала: "хватит" и ушла. Это стало началом целого периода депрессии и сомнений, когда меня просто засасывали воспоминания. Как же меня скрутило! Я находилась в подвешенном состоянии, не могла двигаться вперед, потому что все время думала о прошлом, ты понимаешь… годами …только о прошлом. Годы самокопаний, ненависти к себе. И я погрузилась во все эти книги, женские клубы, дискуссионные группы…