Вальсингамские девы - Анна Морион

– Увы, сэр, это не в моих силах, – вдруг заявил пастор.

– Отчего же, преподобный? – Виконт был полон тихого гнева бессилия, но был не намерен принимать отказ.

– Вы просите меня провести службу над тремя грешницами, сэр! Убийцей и непрощаемыми! Самоубийцами! – воскликнул пастор: он не желал провиниться перед Богом службой над сестрами Глоуфорд.

– Господь учит нас прощать, преподобный. Забудьте об их грехах и проведите службу, – настойчиво сказал на это виконт.

– Господь не прощает самоубийц!

– Вы проведете службу, а я выделю Вальсингаму большую сумму денег, чтобы ваши прихожане смогли обустроить свои жилища и построить дороги, – предложил виконт, начиная сердиться на упрямство пастора.

– Вы хотите купить меня, сэр? – возмутился мистер Литли.

– Я взываю к вашей человечности и умению прощать.

– И не просите!

– Думаете, Господь возрадуется тому, что вы отказываетесь помочь его падшим дочерям?

Пастор колебался. Предложение виконта пришлось ему по душе, и преподобный сделал вид, будто дает согласие лишь из-за своей набожности.

– Вы правы, сэр, я не могу пойти против своей совести. К тому же моя Бетси была очень дружна с покойной мисс Кэтрин… А Христос прощал грешников, невзирая на то, каковы были их грехи, – со вздохом согласился мистер Литли. – Но, боюсь, мои прихожане не разделят моих мыслей.

– Бог знает о том, что стало причиной этой трагедии, и вознаградит вас за вашу неугасимую веру, – успокоил его виконт.

– Служба будет вечером, сэр, – сказал пастор Литли

– Я желаю, чтобы девушек похоронили рядом с их родителями.

– На это мои прихожане никогда не согласятся.

– Вы сделаете это.

Виконт зашел в дом Глоуфордов, забрал оттуда книги, что подарил Кэсси, чтобы они напоминали ему о ней. Девушка так часто пересматривала свои книги, что страницы их стали затертыми, но от этого были для виконта ценнее любых сокровищ.

Вечером в деревне объявили о прощальной службе над сестрами Глоуфорд. И, несмотря на предположение пастора, церковь была забита до отказа: были даже дети, игравшие ранее с Кэсси и любившие ее чистой детской любовью. Дети плакали, взрослые вздыхали и многие вытирали слезы. В тот час вальсингамцам было неважно, какие преступления совершили ныне мертвые – они были своими, деревенскими.

Виконт занял первую от алтаря скамью и не сводил взгляда с гроба Кэсси: он не молился, не пел гимнов, лишь молча сдерживал свое горе, разочарование в жизни и боль утраты любимого существа. Он корил себя за то, что, испугавшись мнения общества, отправил Кэсси в Вальсингам, одну, и ему невыносима была мысль, что, будь он смелее, Кэсси была бы жива и удочерена им. Но она лежала в своем гробу мертвая, холодная, безмятежная.

После окончания службы пастор робко заявил пастве о том, что девушек следует похоронить на общем кладбище, рядом с родителями, а не за ним.

– Нет уж! Хоронить грешниц в святой земле? – вскричала седовласая старуха с крючкообразным носом.

– Пусть хоронят за пределами кладбища! Или в лесу! – поддержала ее другая, такая же древняя старуха.

Прихожане заволновались: хоронить преступниц и грешниц в земле, где лежат их предки – кощунство!

Виконт громогласно заявил, что не желает слушать «бестолковых крестьян» и что Глоуфорды будут похоронены рядом с родителями. По церкви тотчас пробежал шепот ужаса, и вальсингамцы хором заявили, что, как только виконт покинет Вальсингам, преступниц выкопают из могил и перезахоронят там, где им место – за забором. Переубедить упрямых, помешанных на вере крестьян было невозможно.

Похороны сестер прошли рано утром. Глоуфордов похоронили за границами общего кладбища. Несмотря на тепло и поднимающееся ввысь утреннее солнце, на похоронах присутствовали лишь четверо: чета Литли, их маленький сын и виконт Уилворт. Пастор и виконт собственноручно закопали гробы в землю, а затем семья Литли торопливо покинула полную тел грешников землю. Виконт Уилворт еще долго смотрел на три свежевырытые могилы, в одной из которых вечным сном уснуло его собственное сердце.