Песни Шираза - Автор Неизвестен

При солнце подруга стирает белье,

Мерцают, как звездочки, очи ее,

Слепят их лучи, так пошли же хоть тучку,

Яви, о господь, милосердье свое.

Подружка продаст на рынке алычу,

А груши по цене, доступной богачу.

К ней очередь стоит: бери любой, кто хочет,

Но мне всегда отказ, а я их так хочу!

Богач в смиренника не превратится,

Нарядом благородство не гордится,

Сто лет ячмень в пшеницу превращай,

Из ячменя не вырастет пшеница.

О боже! Где же ночь, где мрак и тишь?

Разбитых стекол клеем не срастишь,

Осколки стекол — малые сиротки,

Покойного отца не воскресишь.

О стройная моя! Как роза твой наряд,

Вздыхая, за тобой брожу все дни подряд.

Вкусить твоих плодов моя душа желала,

Другого, не меня, ты в свой пустила сад.

Подошел я к ручью, там явилась ты мне, дорогая,

Предо мной нагишом ты плескалась в волне, дорогая,

Помнишь, ты не хотела однажды мне дать поцелуй,

А теперь невзначай вся явилась ты мне, дорогая.

Уйду, за мной в слезах помчишься вслед, родная,

Ты будешь вспоминать меня сто лет, родная.

Нет, не найти тебе столь верного, как я,

Хоть проживи сто лет, пройди весь свет, родная.

На тропе твоей сяду, судьбу загадаю:

Если вестник придет, о тебе разузнаю,

Если вестника я не дождусь, значит — все,

В ночь придет ко мне жар, а к утру я истаю.

Звезды в тучах, ночник мой давно уж погас,

Всех подряд не могу я любить на заказ,

Взяв суму, на тот свет я ушел бы из дому,

Да поселится здесь нечестивец тотчас.

Красотка, не сиди среди пустого зала,

Не надо рвать цветы там, где шипов немало,

И помни, если ты желаешь стать моей,

Там, где полно врагов, ты лучше б не бывала.

Примешан мед к твоим устам, любовь моя,

Как тонкая лоза твой стан, любовь моя,

Позволь тебя поцеловать до боли в сердце,

Чтоб эта боль осталась тая, любовь моя.

Где милый, не знаю, скорблю об утрате,

Видать, он далеко, в чужом велаяте,

В мечеть Шахчерах[13] загляну я, а вдруг

Туда он придет, и увидимся кстати.

Жизнь отдам за эту шаль, ах, как бела!

В этой шали, столь заметной, ты пришла,

Шла ты затемно, пришла ко мне без страха,

И тому, кто породил тебя, хвала!

Жизнь за твои насурьмленные очи отдам,

Руки свои я к твоим прижимаю грудям,

Если меня ты однажды тайком поцелуешь,

Старший твой брат ничего ведь не сделает нам.[14]

Лунным ликом твоим я клянусь, ты — луна,

Ухожу, а душа моя болью полна,

Ухожу и не знаю, вернусь ли обратно,

Твой привет принесет мне лишь птица одна.

Была я у ручья, а как пришла домой,

Уже ушел мой друг с дорожною сумой.

Пускай его родню Аллах накажет смертью,

Ведь уходил мой друг рыдая, сам не свой.

О девушка! Тебя могу сравнить с луной,

Как буковка «алеф», изящен стан прямой,

Могу тебя назвать шахиней всех красавиц

За родинку твою над нежною губой.

О девушка! За голос твой я голову отдам.

Ты так влечешь, что за тобой хожу я по пятам,

Стремлюсь к сиянью черных глаз, к блестящим черным прядям,

К ладоням маленьким твоим, к босым твоим стопам.

Заброшу я аркан, пройду к тебе, как джинн,

За полог пронырну, залезу в паланкин,

Пускай хоть сотня львов тебя оберегает,

Но я твой поцелуй сорву хотя б один.

Дева, за кудри твои душу я отдаю,

Сменишь ты веру, приму я и веру твою.

Если в безводной степи обернешься тюльпаном,

Стану дождем я и вволю тебя напою.

Сидеть бы мне с тобой бок о бок за столом

И волосы твои чесать бы гребешком,

Я волей неба стал богаче Сулеймана[15]

В тот день, когда привел тебя в мой отчий дом.

Жизнь отдам за пунцовые губы твои,

Нет на свете безумнее нашей любви,

От любви захмелел я, лишился рассудка,

А погибну — виновной себя назови.

Помогите! — молю. У любви я в неволе,

Мое доброе имя развеяно в поле,

Если горе свое я открою горе,

Неживая гора зарыдает от боли.

Ты ткешь ковры, они пестры. Аллах тебя храни!

Как ловки быстрые персты, Аллах тебя храни!

О белогрудая моя! На тех коврах цветистых

Узоры редкой красоты, Аллах тебя храни!

Подружке нужен муж-богач, она глядит вполглаза,

Ее ушам недостает сережек из алмаза,

Меня не станет обнимать, ей ни к чему бедняк,

Ей снится сказочный жених из города Шираза.

Если б каламы[16] повсюду рука находила,