Константин Арбенин - Зимовье зверей

Уходя — возвращайся, всегда и везде,
По студёной воде, по горячим ветрам…
Город будет скучать по твоей доброте,
По твоей красоте и красивым делам,

Город будет всех сравнивать только с тобой,
Город будет всех мерить по меркам твоим, —
Уходя — возвращайся, по льду и рекой…
Допоём, доиграем и договорим.

Уходя — возвращайся, везде и всегда,
Прожигая года, поджигая мосты…
Город будет скучать и встречать поезда,
И ловить в каждой встречной родные черты.

Уходя — возвращайся, созвездьям назло.
Все дороги — узлом, но выводят — к тебе!
Город будет все стрелы проверять на излом
И искать твою звонкость в любой тетиве.

Уходя — возвращайся, везде и всегда,
Если будет беда и если будет успех…
Пусть открыты тебе всей земли города,
Но мой маленький город — уютнее всех.

Уходя — возвращайся, всегда и везде,
По студёной воде, по горячим ветрам…
Город будет скучать по твоей доброте,
По твоей красоте и красивым делам…

Летайте самолётами и сами по себе —
Из дома на работу, а потом по магазинам,
Расправьте ваши крылья, пусть другие рты разинут, —
И с высоты авоською подайте знак толпе.

Пусть летит за вами, кто может,
Коли тяжесть душе не мешает,
Коли боль и сомненья не гложут
И домашние не возражают.

Летайте самолётами и сами по себе,
Но помните, что снайперы на небесах засели,
И греют пальцами курки, и держат на прицеле
Всех, кто летает по небу в противовес толпе.

Летайте вверх, а главное — не бойтесь вниз упасть!
Уж лучше падать штопором, чем штопором крутиться.
Не верьте измышлениям, что человек — не птица,
Бросайтесь прямо в пропасть неба, ветру прямо в пасть!

Пусть летит за вами, кто может,
Коли тяжесть душе не мешает,
Коли боль и сомненья не гложут
И домашние не возражают.

Летите прямо к северной Медведице-Звезде,
Тревоги и волнения — балластом бросьте за борт.
Отныне вам открыты Север, Юг, Восторг и Запах! —
Привет лихим стервятникам, осевшим на хвосте!

Попробуйте парение от первого лица,
Дыхание свободнее, отчётливей движенья,
Всего-то дел — разрушить миф земного притяженья —
И наплевать на пущенный вдогонку дюйм свинца…

Пусть летит за вами, кто может,
Коли тяжесть душе не мешает,
Коли боль и сомненья не гложут
И домашние не возражают.

Зима обуглила скворечники.
Весна размыла снежных дев.
Но Лето с Осенью по-прежнему
Гуляют, шапок не надев.

Проталин выцветшие фантики
Пестрят под снежным сургучом…
Не новички в стране романтики —
Мы вспоминаем, что почём.

По золочёным траекториям
Мы плыли в такт, и каждый знал,
Что всем осенним предысториям
Весной придет полуфинал,

Но мы решились на терпение,
Мы опровергли вещих сов
И растянули то затмение
На восемь световых часов.

Это паводок. Это паводок.
Это паводок на Неве…

Под колпаком у бога-повара
Мы стали — соль в его еде
И, в оба неба глядя поровну,
Скользили по одной воде,

А он закручивал конвертами
И жёг немедленным огнём,
Чтоб друг для друга интровертами
Мы оставались только днём.

И то, что чудилось за месть иным,
Стекало оловом в печать,
И стало противоестественным
Друг другу что-то не прощать.

И грызунов железной совести
Я прятал на девятом дне
И рассыпался в невесомости
По Петроградской стороне.

Это паводок. Это паводок.
Это паводок в голове…

Но, зацепившийся за дерево,
Кондуктор наш недоглядел,
Что всё давным-давно поделено
И каждый третий не у дел —

В том мире, где с собою ладил я,
Но не во всём и не всегда,
Где Вечно Новая Голландия
Граничит с Площадью Труда.

И проливными коридорами
Я возвращался в круг комет,
Где ночь колумбовыми шторами
Нам приоткрыла новый свет,

Когда сердца лишились юности,
И осторожности — умы,
Чтоб так легко с собой июль нести
Сугробами большой зимы…

Это паводок. Это паводок.
Это паводок, но не верь…

В голубых городах, где не был я никогда,
Где признания пишут веслом по воде,
В золотых поездах, где вместо стекол слюда,
Где вместо чая и сахара — блики и тень,

В том году, когда солнце уйдет на восток,
В том году, когда ветер подует на юг,
Через несколько лет, через лет этак сто
Ты увидишь сама, как размыкается круг.

А всё могло бы быть лучше,
Всё могло бы быть по-другому, но
Его Величество Случай
Опровергает и аксиому, да,
Всё могло бы быть лучше,
Всё могло бы быть чуть умнее, но
Ты выбирала, где круче,
А крутость — блеф, не спеши за нею, —
Лестница, полночь, зима —
Ты выбирала сама.

Среди голых равнин, среди одетых полей
Как смогу объяснить законы правой резьбы?
Просто я Скорпион, просто ты Водолей,
Просто это судьба, а верней — две судьбы.

Просто, как ни разлей, мы всё — седьмая вода,
Просто, как ни заклей, мы делим сушу на шесть,
И на нет суда нет, и на да нет суда —
Подсудно только молчание. Поза — не жест.

Всё могло бы быть проще,
Всё могло превратиться в шутку, но
У жизни ломаный почерк,
А вместо точек — лишь промежутки, да,
Всё могло бы быть проще,
Всё могло быть не так серьезно, но
Мы не смотрели на прочих
И доверяли фальшивым звездам, —
Лестница, полночь, зима —
Ты выбирала сама.

Так что ты не грусти, медитируй на снег.
Всё когда-нибудь кончится, как ни крути.
Просто я человек, просто ты человек,
Просто звёздам и терниям не по пути.

И когда это солнце уйдет на восток,
И когда свистнет рак на волосатой горе,
Ты сама зачеркнёшь последний жёлтый листок
На полысевшем за давностью календаре…

Всё могло быть и хуже,
Всё могло быть в сто раз сложнее, но
Мы избежали той стужи
И сами стали чуть холоднее, да,
Всё могло быть и хуже…
Слава Богу, всё обошлося, но
Пружины врозь и наружу,
Всё заросло, хоть и не срослося.
Лестница, полночь, зима —
Ты выбирала сама.

Полярная Звезда
На середине неба,
И кислый мякиш хлеба,
Да мыслей череда.

И, сидя у окна,
Напротив зимней ночи,
Ты видишь мир короче
И проще полотна.

А если сесть спиной
К окну на табуретку
И если есть конфетку —
И быть совсем земной,

То не поймешь звезды,
И середины хлеба,
И даже мыслей неба
Полярной череды.

Город был убежищем Венеры,
Марсу был подобен каждый дом.
Прятались от снов миллионеры —
Спали под дамокловым судом.

В темноту плевались рестораны,
Небо отбивало звёздный рэп,
Ветер выворачивал карманы,
Прикрепляя к шляпам черный креп.

Это было тогда, когда не было нас,
Это было тогда, когда не было их,
Это было, когда загорался Клаас
И его едкий пепел сквозь небо проник
Прямо в сердце…

Публика с работы возвращалась,
Быт испив согласно паспортам,
И Земля невидимо вращалась,
Лбом стучась в космический тамтам.

Никому не нужной красотою
В серое вонзались снегири;
Мертвым снегом, как живой водою,
Лужи поминали фонари.

Это было тогда, когда не было нас,
Это было тогда, когда не было их,
Это было, когда загорелся Клаас
И его едкий пепел сквозь время проник
Прямо в сердце…

Рёбра обгоревшего каркаса,
Боль в застывших капельках смолы…
И тенями нового Клааса
Багровеют чёрные углы.

Площадь затушила сигареты,
От огней устав до тошноты,
Только блик с повадками кометы
Тлел в утробе кухонной плиты…

Это было тогда, когда не было нас,
Это было тогда, когда не было их,
Это было, когда разгорался Клаас
И его едкий пепел сквозь память проник
Прямо в сердце…