Сборник - Народный эпос

Трое братьев удалых
Поохотиться пошли
На высокую скалу,
Соколят в гнезде искать.

На высокой той скале
Спор затеяли они.
Трое спорят удалых,
Мол, кому из них идти—
Соколят в гнезде достать.
Жребий начали бросать.
«Братья старшие мои,
Жребий незачем бросать!»

Он конец каната взял,
Стан свой крепко повязал.
Со скалы спустился вниз
Младший брат Султан-Ахмед.
«Братья старшие мои!
Здесь у сокола в гнезде
Я нашел не соколят,
А горластых воронят.
Подымайте вверх меня,
Потяните вверх канат!»

– «Мы канат потянем вверх,
Младший брат Султан-Ахмед,
Если ты оставишь нам
Белых на горе овец».

– «Белых вам дарю овец,
Братья старшие мои,
Потяните мой канат!»

– «Мы потянем твой канат,
Младший брат Султан-Ахмед,
Если долю нам свою
В доме матери отдашь».

– «Все богатства вам отдам,
Братья старшие мои,
Потяните вверх канат!»

– «Мы канат потянем вверх,
Младший брат Султан-Ахмед,
Если ты уступишь нам
И красавицу твою.

Выращенную в дому,
Словно ястреб на руке,
Словно гордый молодой
Жеребенок на лужке!»

– «Бог свидетель, ни за что,
Чем вы ни грозите мне,
Не отдам я вам ee!
Хоть убейте вы меня,
Разрубите на куски
И раздайте по домам.

Словно долю от тельца,
Что зарезали, когда
Наступил курбан-байрам,
Не отдам ее я вам—
Злым бесчестным подлецам!
Будь бы я не человек,
А родился бы легко,
Как зимой летящий снег,
Смерти б не боялся я.
Если б рос я, как цветок
На подоблачной скале,
В вешних солнечных лучах
Жизни б я не пожалел!..»

И, оставив удальца
Под высокою скалой,
Братья старшие его
С песнею пошли домой.

За аулом на тропе
Повстречала этих двух
Их названная сестра.
И Султан-Ахмеда с ней
Нареченная ждала.

«Вы скажите, братья, мне,
Младший где Султан-Ахмед?»

– «Где ж еще он может быть?
Он остался на скале
У сокольего гнезда.
Верно, он резвится там,
Как ягненок молодой,—
Не хотел пойти домой!»

Вот сестра в аул пошла,
С сахаром хурджин взяла,
А невеста мех водой
Ключевою налила.
И пошли они вдвоем
На высокую скалу.
«Милый брат Султан-Ахмед,
Молви, где ты, что с тобой?
Почему остался ты
Под высокою скалой,
Не пришел к себе домой?»

– «Как я мог прийти домой,
Если бросили меня
Братья старшие мои?»
– «Мы сейчас в аул пойдем,
Всех на помощь позовем,
Ты немного потерпи,
Голоден, так подкрепись!»

С белым сахаром суму
Бросила ему сестра,
Он хотел поймать – не смог.
Тут красавица его
С чистою водою мех
Сверху бросила ему.
Он хотел поймать – не смог…

«Бесполезно помощь звать,
Не дождусь я, изнемог!
Пусть не плачет наша мать,
Пусть забудет обо мне!
Ты, сестра, вернись домой,
Говори, что брата нет.
Милая, и ты уйди.
Навсегда простись со мной.
Нового себе найди.
Если с камня соскользну,—
Бездна страшная внизу,
Камни острые внизу,
Пропасть темная внизу!»

Соскользнул Султан-Ахмед
И в ущелье полетел.
Кости на скале одной,
Кровь струится на другой.
 Нареченная его
И несчастная сестра
Подошли к пяте скалы,
Где упал Султан-Ахмед.
Мех, что бросили с водой,
Кровью налили его.
Положили в ту суму
Кости белые его.
И пошли они домой,
Громко воя, как зимой
Волки серые в лесу.
Полночь на дворе была,
Как домой они пришли.
Братья сели меж собой
Младшего добро делить.

«Если мало вам добра —
Хватит вам его костей!
Если нет еды, питья —
Нате, пейте кровь его!»

Был парень молод и удал,
Он на рассвете дня
Седлом черкесским оседлал
Чеченского коня.
К седлу приладил он хурджин,
А к поясу – клинок,
И на виду седых вершин
Пустился в путь седок.

Над ним летели облака
И тень орлиных крыл.
И в полдень возле родника
Он спешиться решил.
И, словно месяц молодой,
Он заглянул в родник,
В нем напоил коня водой
И свой омыл в нем лик.

И вдруг увидел: к роднику,
Так плавно, как плывет,
Каких не видел на веку,
Красавица идет.

Идет с черпалкой золотой
И с отсветом вершин
Несет, весь солнцем залитой,
Серебряный кувшин.

«Коня трехлетнего седок,
Дай мне к воде пройти.
Поставил лошадь поперек
Ты моего пути».

А у самой румянец щек,
Как будто маков цвет.
«Коня трехлетнего седок,
Скажи, коль не секрет,
В селенье нашем у кого
Остановился ты?»

– «Я здесь не знаю никого,
Царица красоты.
И, хоть ни с кем я не знаком,
Но, расседлав коня,
Тому я буду кунаком,
Кто приютит меня».

– «Ах, что ты, сокол, говоришь…
И просит молодца:
«Знай, ты заехать должен лишь
В дом моего отца.
Тебя он встретить будет рад,
На радость аульчан.
Его жемчужных окон ряд
Глядит на годекан».

Она от парня без ума,
Наверное, была
И стремя звонкое сама
Джигиту подала.

И омывал, журча, исток
Скалы холодной грудь.
Коня трехлетнего седок
В аул направил путь.

Коня поставил в стойле он,
И, как стрела в колчан,
Вошел в тот дом, что обращен
Лицом на годекан.
В кунацкой саблю там на гвоздь
Повесил и потом
Уселся, словно званый гость,
На стуле золотом.

А девушка спешила так
Домой от родника,
Что потеряла свой черпак
И оба башмака.
Она оттуда, свет очей,
Примчалась босиком.
«Ах, мама, мама, в стойле чей
Скакун под чепраком?»

– «Поставь, безумная, кувшин
И ячменя не тронь!
В наш дом вошел шайтана сын,
Его вот это конь.
Шайтана сын тебя украсть
Готов средь бела дня».
Кормить зерном ячменным всласть
Дочь принялась коня.

Над сердцем, лишь вступила в дом,
Вновь потеряла власть.
И с юным всадником вдвоем
Она шепталась всласть.

Отец вернулся и повел,
Почтенный житель гор,
С приезжим парнем, сев за стол,
Степенный разговор.

Не ведал в доме ни один,
И тайну ночь хранит,
Что гостя милого хурджин
Был девушкой открыт.

Она в него, у чувств в плену,
Ссыпала до утра
И мерку золота одну,
И мерку серебра.

И вот сложилось всё к добру,
Заря раздула жар.
Гость и хозяин поутру
Собрались на базар.

Когда явились на базар,
Красавицы отец
Спросил: «Купить какой товар
Желаешь, удалец?»

– «Я торговаться не привык,
Поладить мы должны.
Продай мне дочь свою, старик,
Которой нет цены».

– «Ты за товар мой поскорей,
Пока душа щедра,
Дай мерку золота и к ней
Дай мерку серебра».

Коня трехлетнего седок
При кадии открыл
С казной походной свой мешок
И цену уплатил.

Обычай дедовский храня,
Как требовал зарок,
Он отдал кадию коня,
Свидетелю – клинок.

И в дом, в котором жил и рос,—
Как ясную луну,
Невестку матери привез,
Себе привез – жену!