Приют души - Ольга Михайловна Левонович

Молюсь, и лица проступают.

Глядят сюда из темноты.

Границы жизни-смерти – тают.

Молитвы, кажется, просты,

Но сколько смысла, упованья,

Непостижимой глубины!

В душе рождают покаянье,

Грехи становятся видны.

Родные очень благодарны,

Пусть мы не слышим голосов,

За то, что в суете угарной

Читаем мы молитвослов.

Усопшим так нужны молитвы!

Как в зной – прохладная вода.

Они – подспорье в трудной битве,

Они – спасенье до Суда.

Стучится мысль в толкучке буден,

Пока свет жизни не угас:

Кто за меня молиться будет?

Кто руку помощи подаст?

Воспоминания не гладят мягкой лапой,

А часто выпускают коготки.

Ну хватит, хватит душу мне царапать.

Изодрана давно на лоскутки…

Но странно – есть и в боли утешенье…

Чужая ненависть готова сжечь дотла.

В прощении спасенье, в неотмщении…

Тогда и ночь безлунная – светла.

Прости нас, Боже… Души – это тайны.

Безмерные – ни берегов, ни дна…

Когда листаю старенький помянник,

Мне пальцы обжигают имена.

Зачем тебе былые связи?

Ведь с глаз долой – из сердца вон?

Но всё тащу я цепь из грязи,

Под крики мысленных ворон.

Пусть пальцы в иле, заскорузли.

Господь отчистит добела

Верёвки, цепи, сети, узы,

Просеет мысли и дела.

Помянник станет – словно святцы,

Где боль за ближнего – свежа.

Чтобы от горя отвязаться,

Ошибкой будет – убежать.

Иди сквозь топь, не зная броду,

Свой страх пытаясь побороть.

Из темных камер на свободу

Кого-то выведет Господь.

Он выведет… а ты смиренно

Шагай, тащи свой долгий груз.

Душой коленопреклоненной

Любви не прерывая уз…

Казалось, накрепко забил

Подвал, гвоздями прошивая.

Казалось, накрепко забыл.

А память – вот она, живая.

Начнут забытые находки

Душить, трясти, напоминать,

Океанической подлодкой

С глубин неведомых всплывать.

Всплывают старые грехи,

Тошней, огромней раз от раза,

И шепчут, сумрачны, глухи,

Что ты к ним накрепко привязан.

Успеть, успеть «прости» сказать,

Покаяться, крестясь неловко…

Ломая пальцы, отвязать

Тугую, страшную верёвку…

«Ты за всё ответишь!» – шепчут бесы.

И молюсь я «Господи, прости!».

Да, весы все прегрешенья взвесят.

Вокруг пальца их не обвести.

Точные. До мелкого микрона.

…Валятся в геенну короли.

В пепел обращаются короны.

Деньги превращаются в нули…

Мы живём в унынии и спешке,

Дух молитвы в нас окаменел.

Господи, отформатируй флешки,

На которых списки грешных дел!

Меж землёй и небом обитает

Непонятной жизни человек.

А душа усталая мечтает

Прилепиться к Господу навек.

Нас пустят первыми под нож.

Придет пора проверить стадо…

Не блеешь, скажут, а поёшь.

А нам неблеющих не надо.

Придет наш час, и ясным днём

Над нами небо распахнется,

И мы, слабея, упадём

На дно небесного колодца…

Приют измученной души

Ни в тесной келье, ни на воле,

А там, куда всегда спешит,

Где крест лежит на аналое.

Когда стоит она, душа,

Пред Богом, слезы сами льются.

А псы страстей у ног лежат,

Не смея даже шевельнуться.

Дочке Лене

Божьи Ангелы – чистый свет.

Снежно-белые крылья неженок.

Ничегошеньки у них нет:

Ни признанья, ни крова, не денежек.

Есть любви золотой цветок,

В душах светлых небесный пламень.

Чтобы ветер задуть не смог,

Что есть сил обоймут крылами.

Есть забота – на зов лететь,

Тьму отхлопывать, чёрную стаю.

Если пёрышек не жалеть,

Они заново отрастают.

Ангеле мой светлый,

Лучезарный мой!

Первым меня встретит,

Как пойду домой.

Ангеле мой чистый…

Я же – головня.

Глянет с укоризной,

Грустно на меня.

Друг ты мой небесный!

Плохо я жила.

Всё тебе известно

Про мои дела.

Сколько я грешила,

Веры не храня…

Ангеле мой милый!

Не оставь меня!

Молитвою наполнена душа.

Язык замолк, а всё слова летают,

И длятся, повторяются, дрожа.

Пустою хижина была. Теперь – святая.

Свеча горит. Пусть теплится едва,

Пусть ничего не знают те, что рядом,

В душе поют небесные слова.

Они – благоухание, отрада.

Господь заплакал: выходи.

И вышел он, потусторонний,

Из злобы адовой бездонной.

Толклись рыдания в груди.

Он не смеялся, говорят.

Служил, и помнил бездны ада.

И знал, что ничего не надо

Душе, а только Божий взгляд.

Познав отчаянье и страх,

Он знал – земное не спасает.

Лишь словом Божьим оживает

Душа в греховных пеленах.

Из селенья захолустного,

С горькой думою в очах,

В храм заходят люди грустные,

С тёмным грузом на плечах.

Перекрестятся тихонечко,

Свечи светлые зажгут,

Да приложатся к иконочкам,

Грузы тяжкие – спадут.

И когда уходят – крестятся

На святые образа.

А на лицах тихо светятся

Увлажнённые глаза.

Мимо храма люди, мимо храма.

Всё в больницу люди, всё в больницу.

Лечат грипп и всяческие раны,

Ходят по врачам, грустнеют лица.

В храм заходят редко, редко, редко.

Денежки на свечку наскребают.

Душу осторожную из клетки,

Полетать немного, выпускают.

Вот она летает и вздыхает.

Смотрит боязливо на иконы.

Боли её, раны – затихают.

Радуется и кладёт поклоны.

И выходит человек из храма

Ликом светел. А душа лопочет,

Что смотрела Богородица – как мама.

Что из церкви уходить не хочет…

Заполнен храм. Трепещут огоньки.

Звучат молитвы. Вкус вина и масла.

Душа недавно ныла от тоски.

Но здесь тревога без следа угасла.

Весь храм поёт! Молитвы фимиам

Струится в небо. Каждый здесь – болящий.

Свои Кресты возносит к Небу храм.

Отрезок времени – святой, животворящий.

Мы выиграли этот краткий бой,

Став частью светлого церковного народа.

Придём домой, и принесём с собой

Сиянье глаз и тонкий запах мёда…

На Троицу благоухают храмы

Берёзовыми листьями, травой.