Николай Векшин - Небесная канцелярия (сборник)

Я схватил огромную бутыль, быстро поднял и шагнул к своей бутылочке, стоящей на краю. В ней жидкости было больше половины. В чьей-то соседней – заметно меньше. Ага, значит, мой жизненный запас не так уж мал. А вот другая бутылка рядом – почти полна. Везёт же человеку! Небось, имеет прямой контакт с Канцелярией или Сферами! Ничего, сейчас я с ним сравняюсь…

Я поднес огромный сосудище к своей бутылочке и наклонил, чтобы слить со дна драгоценную жидкость через горлышко, но бутылище, оказавшись неожиданно склизким, предательски выскользнул из рук и грохнулся прямо на бутылку, разбив её вдребезги.

«Во, невезуха!», – воскликнул я вкупе с яркими непечатными словами. И потерял сознание.

Очнулся в своей лаборатории. Электроды и датчики оторвано болтались вокруг головы, словно щупальца разноцветного осьминога. Широкополосный усилитель и моя башка синхронно гудели. Крепко же меня тряхнуло!

Я повернулся на крутящемся стуле к письменному столу и, преодолевая некоторую остаточную мутность сознания, кратко записал результаты эксперимента.

Впрочем, не была ли Небесная Канцелярия глюком или миражом? Или, может, я просто заснул? Во сне и не такое может привидеться. Стоп. Если бы визит в Канцелярию был реальностью, то ожить тут, в лаборатории, я бы не мог, поскольку там разбил свою жизнь, причем, не фигурально, а натурально: грохнул огромную бутыль с эликсиром прямиком на свою чудесную бутылочку. Раз я живой, значит, ничего реально не случилось. Может, нет никакой Канцелярии?

Облегченно вздохнув, я пошел в буфет перекусить, поскольку желудок неудержимо заурчал и заквакал, напоминая о первичности материи и вторичности духа.

В буфете за столиками беззубо чавкали десяток завлабов, в большинстве своём сверкая лысинами или (редкие счастливчики) потряхивая седыми гривами. Н-да… В последние годы Институт стал напоминать дом престарелых. Молодежь преимущественно слиняла на фирмы и на Запад, не соблазнившись очередными правительственными реформами университетов. Но завлабы сидят на местах пока крепко, как ржавые кривые гвозди в гнилых досках, хотя и ворчат на тему о том, сколь странно печётся о российской науке кремлёвское единство.

– Викентий! Вы почему до сих пор не сдали отчет? – с укором обратилась ко мне завлабиня.

– Алина Идрисовна, так ведь я отдал его Вам еще две недели назад…

– Тот отчет был годовой. А сейчас нужен другой, за последние три года. И еще принесите срочно план работы на ближайшие десять лет.

– На десять?!

– Да.

– Но для чего? Кому это надо?

– Ученый секретарь со всех требует.

– А ему зачем?

– Отдаст планы в Дирекцию.

– С какой целью?

– Чтобы отправить в Президиум Академии наук. Запрос идёт оттуда.

– А они там в Президиуме случаем не с трибуны звезданулись? Планы на 10 лет! Да тут не всегда знаешь, что будешь делать завтра…

– Викентий, перестаньте спорить. Вы ведь знаете, что сопротивляться бесполезно.

– Ох, Алина Идрисовна, как же надоели все эти бесконечные отчеты и планы! Заполняем всяческие формуляры, исполняем никому не нужные циркуляры… И получаем копеечные гонорары. Когда же этот дурдом кончится?!

– Никогда. Порядок есть порядок. Пожалуйста, завтра же принесите всё, что требуется. Договорились?

– Куда ж деваться.

Распоряжение начальства это как приказ в армии: исполнять противно, но надо. Вообще-то Алина Идрисовна, как шефиня, меня вполне устраивала, не сильно допекала, ибо появлялась на работе далеко не каждый день, сидела отдельно в своём кабинете, беспрерывно пила там чай и составляла бесконечные планы и отчеты. А с апреля по октябрь вообще пропадала на дачу, где демонстрировала соседям чудеса садово-огородного трудолюбия.

Я взял тарелку с борщом и пристроился за ближайший свободный столик. Только сел и начал махать ложкой, как над ухом раздался несмелый женский голосок: «Тут не занято?»

Оторвав сосредоточенный взор от свекольной поверхности, я узрел Вику – молодую кандидатку биофизических наук, чудом не уехавшую из соседней лаборатории куда-нибудь за тридевять земель в поисках приличной зарплаты и личного счастья. Она еще не вступила в тот возраст, когда возраст уже не имеет значения. И я почувствовал себя рядом с ней солидным папашкой, отягощенным годами, невзгодами и прогрессирующей лысиной.

У неё были смешливые зеленовато-карие глаза, мягкое округлое лицо с задиристым носиком-пипочкой, пухлые губки бантиком и роскошные пышные русые волосы до плеч. Конечно, она мне нравилась, впрочем, как почти все другие молодые симпатичные женщины, изредка еще встречающиеся в нашем дряхлеющем городишке. Её даже не портили очки, а даже наоборот, придавали какую-то своеобразную притягательность, поскольку усиливали пушистость ресниц и выразительность очей. Очки добавляют шарма и сексуальности молодой женщине также потому, что их с неё хочется снять, чтобы разглядеть личико получше, а при этом автоматически возникает желание снять с неё еще что-нибудь…

Осознавая неуместность подобных фривольных мыслей в стенах солидного академического учреждения, я постарался переключиться на рабочий режим.

– А, добрый день, Виктория! Пристраивайтесь сюда. Кстати, как Ваши опыты?

– Да какие опыты! Денег нет даже на пробирки. Наша лаборатория ведь опять не получила никакого гранта. А Ваша?

– Тоже снова ничего.

– Интересно, куда же те миллиарды деваются, которые на науку по бюджету выделяются? Может, они туннелируют в черную дыру? Или аннигилируют с долларом?

– Виктория, даже если мы вдруг это узнаем, нормального финансирования нам всё равно не видать, как коммунизма.

– По телеку недавно говорили, что все деньги, предназначенные на биологическую науку в нашей стране, направили в этом году одному академику, который обещал создать препарат, дающий людям бессмертие.

– Ну да, главное – уметь убедительно пообещать. И при этом быть академиком. Вот при Сталине (я когда-то читал где-то в газете) тоже был такой престарелый энтузиаст, который вождю лично пообещал. Обещал-обещал, работал-работал, а потом вдруг помер. Денежки – тю-тю.

– А Сталин?

– Обозвал труп академика непечатными словами.

– По телеку говорили, что такой препарат уже почти готов и результаты просто ошеломляющие. Академик порошок показывал.

– Ну, Виктория, ежели бы нам кто-нибудь из олигархов или Кремля дал такие бабки, как этому академику, мы бы не только порошок показали, но еще и кинофильм. И приложили бы многотомник отзывов омолодившихся животных, включая престарелых человекообразных долгожителей.

– Вы ему не верите?

– Да нет, процентов на «дцать» все-таки верю. Ведь когда есть многомиллиардное финансирование, то научное открытие – дело техники, а не гения, ибо можно нанять работать на себя двадцать институтов…

– Так ведь он так и сделал!

– Значит, молодец. Сила науки 21-го века не в интеллекте, а в бюджете. Пожалуй, однако, всё же и в интеллекте – интеллекте, умеющем сварганить себе бюджет. Между прочим, Вы в курсе, что вещество, которое для академика синтезировали наши химики, очень похоже на аналогичное вещество, которое несколькими годами ранее сделали американцы?

– Ой, Викентий, не разрушайте мою веру в новых русских Ломоносовых. Кстати, я краем уха слышала, что у Вас тоже вроде есть интересные научные результаты…

– Да, понимаете, Виктория, именно сегодня очень странный получился результат: попал собственной персоной в Небесную Канцелярию.

– Ха-ха-ха! Весёлый Вы человек…

– Да нет, я не шучу. Хотите, продемонстрирую?

Она с сомнением кивнула. И мы, спешно очистив тарелки, отправились в лабораторию.

Когда я усадил Вику на экспериментальный стул и начал прицеплять к её голове электроды, она боязливо поёжилась и вдруг передумала: «Нет, не хочу быть подопытной крольчихой!»

Тогда я сел вместо неё, прикрепил электроды, включил генератор и попросил: «Пожалуйста, во время моего… э-э-э… гипер-сна или… э-э-э… отсутствия, Виктория, записывайте все показания приборов. А я потом Вам расскажу, где побывал и что видел».

Она одарила меня тем патриотическим взглядом, которым обычно взирают боязливые обыватели в креслах у телевизоров на смелых космонавтов, залезающих в ракету на космодроме.

«Ну, поехали!», – по Гагарински воскликнул я и включил тумблер генератора. Раздался взрыв. И я провалился в темноту.

В глаза ударил столь яркий свет, что пришлось зажмуриться. Медленно приоткрыв правый глаз, я через широкое стеклянное окно узрел Солнце, сверкающее, как гигантский бриллиант. Отведя взор в сторону, увидел неимоверно длиннющий, наверно стометровый, ряд офисных столов, заваленных бумагами и папками с бумагами. На всех столах возвышались включенные персональные компьютеры. На стенах висели графики, схемы и плакаты. На одном плакате было начертано: «Наш офис – светлый лик Небесной Канцелярии». На другом: «Ни дня без отчета!» На следующем: «Пусть планы станут нашим общим будущим». Рядом: «Бди вокруг!» И тут же: «Да здравствует наш самый здравый Резидент в Высших Сферах!» И тому подобное. В огромном офисе не было ни души. По-видимому, все клерки ушли на обед.