Наталья Патрацкая - Стихотворения Часть 1

Как выпитая пинта,

Как юбки рваный крой.

Ох, какой Вы неласковый, милый!

Вы сегодня какой-то чужой.

Вы стоите у крепости виллы.

Неприветливость – это, что шок?

Ох, какой Вы не ласковый, милый!

Встрепенулись все ветви у клена,

А березка поникла главой.

Ох, какой Вы еще зеленый,

Хоть на вилле слывете главой.

Встрепенулись все ветви у клена.

Эти зданья, что Вас окружают,

Голубые лишь окна небес,

Здесь за шторами много решают,

Не обходится там без невест,

В этих зданьях, что Вас окружают.

Неприветливый Вы и ревнивый.

Мне скажите зачем? Почему?

Вы колючий и очень ранимый.

Вы все скажите сердцу, ему.

Неприветливый Вы и ревнивый.

Все же мне улыбнитесь немного,

Осветите собой небеса,

Мой любимый такой недотрога.

И на клене всплакнула роса.

Все же мне улыбнитесь немного…

Он человек, любимец нежных муз,

Он сам любил, не ждал чужих ответов,

Цилиндр он носил, а не картуз,

И принят был, конечно, в высшем свете.

Его стихи, поэмы, сказки – свет.

Да, свет, что излучает солнце.

Прозаик и мыслитель, и поэт,

И он всегда непонятый до донца.

Он мыслил, тоже, видимо, в стихах,

Он непонятен призрачным натурам,

И потому остался он в веках,

В застывших и прекраснейших скульптурах.

Так можно необъятное объять?

На это лишь способен чистый гений,

Он музой в высшей степени объят.

Он монастырь, из стихотворных келий!

Он человек, а может быть, и нет,

Порой мне не понять объем великий,

Что выдал в лучший мир один поэт,

А может в том объеме чьи-то блики?

Вентилятор дует нежно,

Очень душно без него,

Автор трудится прилежно,

И одет весьма легко.

Взрывы хохота тревожат

Запотевшее окно,

Капли дождика не вхожи

В наше каменное дно.

Дождик бешено, надрывно,

Вдруг колотит по стеклу,

С миром он дает обрывы,

В жуткий дождь глаз не сомкну.

Это все, за то, что было

Очень солнечно, тепло.

Было, было, грязь поплыла,

Но от сердца отлегло.

Воздух стал послушно влажный

И дыханье песнь поет,

Вентилятор хоть и важный,

Но он влажность не дает.

Глаза шафера, как мерцанье звезд,

Они охотно едут за мечтами.

В московских пробках многих он провез.

Дома. Дороги. Пассажиры – дамы.

И все же есть маяк его дорог,

Вернется вновь к нему его машина,

Так много лет, и это, видно, рок:

Между сердцами действует пружина.

Он завоюет ласку женских рук,

Ему прольются капли с полной чаши,

И дома он не вцепится в свой руль.

А чашка что? Ее любимый – чайник.

И вечный флирт – вечерняя мигрень,

Врачует все раскованность ладоней.

Колено – это что? Трамвайный рельс?

Но голос вновь волнуется и тонет.

А в голове сцепленье сильных рук,

Их плен так упоительно реален,

А стан все ближе, как надежный друг,

А поцелуй от чая: теплый, алый.

А вот сегодня я спокойна,

Пусть ты далек совсем, совсем.

И слышу стук ночных вагонов.

Дорог железных рядом семь.

Могу не ехать никуда я,

Вокзал и так невдалеке.

А кто-то в поезде гадает,

А кто-то едет налегке.

И летней ночью нет окошек,

Открыты настежь, тьма, огни.

Спокойно летом спят и кошки,

И тишина, они одни.

И если ласки слишком часты,

Как солнцепек они нужны.

Любви порыв, друзей участье,

Все если в меру, не страшны.

Все улетело в тьму ночную,

Осталась трепетная тишь.

Я по мечтам своим кочую,

Спокойна я, а ты не спишь.

Я оставляю мир сиюминутный,

И ухожу навстречу тех веков,

Где был народ возможно даже смутный,

Но без каких бы не было оков.

Жила и я во всех веках когда-то,

Пройду их быстро с помощью страниц,

Мне безразличны часто книги даты,

Я еду по векам и без возниц.

То окунусь в пещеры и ущелья,

То посмотрю в субтропиках леса,

То с древними кочую по кочевьям,

То в тундру забегу на пол часа.

То вдруг пройду я Арктику и тундру,

То в Англии останусь на часок.

Все хвать грим, немного даже пудры,

Я ухожу в действительность, дружок.

Действительность моя -

сплошные книги,

Стихи, стихи, стихи за рядом ряд,

И в них закладки. Словно бы вязига,

Хотя читаю все почти подряд.

Среди лесов есть редкие просторы

Где только речка, берег, бастион.

Здесь ветры на свободе, ураганы,

И там, где бастион, встречает он.

Есть в этих встречах редкое везенье,

Когда мы с разных мест спешим в одно,

Его я не увижу в воскресенье.

Коль я не с ним – в его глазах темно.

Какая-то нелепая влюбленность,

Проходит затаенно – так года.

Все без касаний, словно накаленность,

Исчезнет, прикасаясь – навсегда.

И это состояние нетленно.

Влюбленность мимолетная легка.

Он взглядом не касается колена,

Не упадет на грудь его рука.

Все точно заколдовано: "Так надо".

И быть красивой надо и всегда.

Коль солнце заглянуло нам в пенаты,

Он мимо пробегает, как вода.

Он тридцать раз за два часа прошелся

Вокруг меня. А может не меня?

А может мимо плеч, что греет солнце?

А может что-то сам в себе менял?

Мне опять немного повезло:

Я смотрю с гранитного балкона,

Рядом пруд и воду бьет весло.

А вдали, где были полигоны

Белый город, словно облака.

В редкой чистоте дневного неба

Жизнь спокойна, солнечна, легка.

Чудный день. Все горести нелепы.

Воздух свежескошенной травы,

Я вдыхаю вместе с теплым летом.

Господи, куда девались Вы?

Проходная. Все. Вид под запретом.

Прохожу к себе, как в бастион.

Мощные природные расколы.

Даже очень опытный шпион,

Не найдет охранные проколы.

Лето остается позади,

Исчезают окна дивных башен.

Окон нет. Пол – мрамор.

– Проходи…

И не видно. И пейзаж не важен.

На столе: коньяк и стерлядь.

За столом: Она и Он.

Он – мужчина жизнью тертый,

А Она – девичий сон.

Платье – меньше не бывает,

А костюм – чернее нет.

И летали ноги в вальсе:

Он ее над полом нес.

Не мешали вовсе гости:

У них есть свои дела.

На застолье тоже ГОСТы.

Повара… Морковь цвела.

Все кружилось и мелькало,

Пило, пело, ело… Хмель.

Счастье пенилось, сверкало.

Кто на свадьбе видит мель?

И остались: ОН – ОНА.

Он – поведал похожденья.

Сжались губы. Жизнь грустна.

Счастье было наважденьем.

Верхушки деревьев волнуют туман,

В траве, усмехаются росы,

На окнах машин зайчик едет, он мал;

А бабочки спят и стрекозы.

В такой ранний час, мир для тех деловых,

Кто едет на службу, работу.

И в ранний сей час, меня ждете и Вы,

Тем самым лишая свободы.

Вот Вы. Робкий взгляд. Наша встреча для дел.

Верхушка работ и заданий.

Потом день тумана, возможных побед.

Но все это будет, там, в зданье.

В нем зайчик не бросит в компьютер свой блик.

Пора. Ожидают проблемы.

Растенья – стрекозами выгнули лик,

А бабочки – галстуки схемы.

Чертеж и компьютер, и редкий Ваш взор,

Вопрос: что еще непонятно?

Потом то, что сделано, нужный обзор.

И все, на сегодня все ладно.

Источал блаженно лес

Волны свежего тумана,

Не касался он небес,

А волнующим дурманом,

Обнимал поля, как бес,

Словно цепью с талисманом.

Если вам пройтись не лень,

Под листвой пройдите в восемь,

В росах лиственная сень

И туман пригладит проседь.

Нынче будет ясный день,

Он приблизит холод в осень.

Шла и думала о Вас,

Мой любимый современник,

Был же в мыслях некий фарс,

Или мысли о замене:

– то ль туманом тронуть фас,

– то ль быть солнечным затменьем?

Но туман о Вас не вечен,

Он рассеялся росой,

Травы выгнулись, как свечи,

Стали утренней красой,

Мой любимый обеспечен

Талисманом со слезой.

Компьютер – это хорошо?