Константин Бальмонт - Том 5. Стихотворения, проза

Решает миг, но предрешает час,
Три дня, неделя, месяцы и годы.
Художник в миге – взрыв в жерле природы,
Просветный взор вовнутрь господних глаз.

Поэты. Братья. Увенчали нас
Не люди. Мы древней людей. Мы своды
Иных планет. Мы Духа переходы.
И грань – секунда, там, где наш алмаз.

Но если я поэт, да не забуду,
Что в творчестве подземное должно
Вращать, вращать, вращать веретено.

Чтоб вырваться возможно было чуду.
Чтоб дух цветка на версты лился всюду.
Чтоб в душу стих глядел и пал на дно.

Пожар – мгновенье первое земли,
Пожар – ее последнее мгновенье.
Два кратера, в безумстве столкновенья,
Несясь в пустотах, новый мир зажгли.

В туманной и пылающей пыли
Размерных вихрей началось вращенье
И волей притяженья-отторженья
Поплыли огневые корабли.

В безмерной яме жгучих средоточий
Главенствующих сил ядро легло,
И алым цветом солнце расцвело.

Планеты – дальше, с сменой дня и ночи.
Но будет час. Насмотрятся все очи.
И все планеты рушатся в жерло.

Там факелы, огневзнесснья, пятна,
Там жерла пламеносных котловин.
Сто дней пути – расплавленный рубин.
И жизнь там только жарким благодатна.

Они горят и дышат непонятно.
Взрастает лес. По пламени вершин
Несется ток пылающих лавин.
Вся жизнь огня сгущенно-ароматна.

Как должен быть там силен аромат,
Когда, чрез миллионы верст оттуда,
Огонь весны душистое здесь чудо.

Как там горит у Огнеликих взгляд,
Коль даже мы полны лучей и гуда,
И даже люди, полюбив, горят.

Пора мне начертать псалом ночам и дням,
Пора отобразить желание созвучий,
Которое всегда сквозит в растущей туче,
Узорчато ее меняя по краям.

Из капелек росы, из чернооких ям,
Из бочагов, прудков, с полей, лугов и кручи
В неуловимости незримый, но певучий,
Восходит медленно до солнца фимиам.

До Солнца не дойдет. Но, выманен лучами,
Сгустится дымами. Придвинет к хоти хоть.
Да в слово плоть войдет, и слово станет плоть.

Вот молния дрожит. Грозит и жжет очами.
Дозволь упиться мне и днями, и ночами.
Я пламенник, я твой, дозволь сверкнуть, Господь.

Когда зажглась кроваво, свет взвивая,
Полнеба охватившая, заря,
Казалось, на высотах алтаря
Небесного, там жертва есть живая.

Был зноен день. Всю влагу испивая,
Жара дымилась, деланье творя.
И каждый лист рабом был для царя
Единого, чья воля – огневая.

Озер и рек обильный водоем,
И каждая росинка от побега
Поникших трав, вспоили хлопья снега, –

Поток лавин в объеме тучевом.
Весь мир застыл. В той душной пытке нега.
И огнь, вещая ливень, рушил гром.

Творить из мглы, расцветов и лучей,
Включить в оправу стройную сонета
Две капельки росы, три брызга света
И помысел, что вот еще ничей.

Узнать в цветах огонь родных очей,
В журчанье птиц расслышать звук привета,
И так прожить весну, и грезить лето,
И в стужу целоваться горячей.

Не это ли веселая наука,
Которой полный круг, в расцвете лет,
Пройти повинен мыслящий поэт?

И вновь следить в духовных безднах звука,
Не вспыхнул ли еще не бывший след
От лёта сказок, духов и комет.

Безмолвие нагорной высоты,
Молчания узорные хоромы,
Провалы, светояры, крутоемы,
Противоглыбы разной остроты.

Дойди до самой сказочной черты,
Взнеси свой дух на крайние изломы,
Туда, где дома – молнии и громы,
Где резок свет стремнинной пустоты.

Смотри. Где вся природа чрезвычайна,
Какой она не может быть везде,
Где небо ближе к озерной воде,

Где бездна звезд в тиши ночей безкрайна,
Над пропастью глядит цветок к звезде,
Чтоб даже здесь благоухала тайна.

Из раковины музыка морская,
И музыка из горла соловья.
Условие и краска бытия.
Всегда одна. Всегда везде другая.

В простом венке. Всем жаждам дорогая.
Хотящая промолвить: «Я твоя».
Кто к ней пришел? Он я и он не я.
В ней дышит Вечность, в миге пробегая.

Цветок, который ждет, чтоб развернуть
Непознанность красивой пышной чаши.
Звезда, где чары наши и не наши.

Дремучий лес, в котором будет путь.
Она когда-то и когда-нибудь.
Желанье Солнца грезу сделать краше.

Едва озарены верхушки гор.
Еще не вышло гордое Светило,
В котором всем земным восторг и сила.
Сейчас оно начнет дневной дозор.

Под белой дымкой зеркало озер.
Цветы еще закрытый кадила.
Долины спят. Но тьма уж уступила.
И только знака ждет старинный бор.

Купавы словно дремлющия луны.
Все шире свет. Все ярче горный храм.
Расплавленный рубин по ледникам.

Весь мир земной натянутые струны.
Скорей. Скорей. Мы снова будем юны.
И ток огней ударил по струнам.

Что сделалось со мной? Я весь пою.
Свиваю мысли в тонкий строй сонета.
Ласкаю зорким взором то и это,
Всю вечность принимаю как мою.

Из черных глыб я белое кую.
И повесть чувства в сталь и свет одета.
Во всем я ощущаю только лето,
Ветров пьянящих теплую струю.

О, что со мной? Я счастлив непонятно.
Ведь боль я знаю так же, как и все.
Хожу босой по стеклам. И в росе

Ищу душой того, что невозвратно.
Я знаю. Это – солнце ароматно
Во мне поет. Я весь в его красе.

Пир огненный вверху уже готов.
Горячий ток дошел до нижних далей.
Повесил по ветвям наряд вуалей,
Так скоро после дней разлома льдов.

На вербе кучки пахнущих цветов.
Зима разбила скрепы всех скрижалей.
Взамену вьюг, взамен свинца печалей,
Качанье золотых колокольцов.

Мой лютик. Лютик. Ты совсем не лютый.
Купальницы. Бубенчик. Ты звенишь.
Упоеваюсь ласковой минутой.

Пред пиршеством торжественная тишь.
Синее синь. И с громом, в туче вздутой,
Расцвел Огонь, лозою перегнутой.

Оно прекрасно ласкою привета.
Всегда слепые смотрят на него.
И чувствуют. И любят. Оттого,
Что в нем огонь есть нежный, кроме света.

Оно в сознаньи расцвечает лето.
Кто счастлив здесь, он счастлив чрез него.
Лишь им живое в мире не мертво.
Лишь с ним мечта рубинами одета.

Я опускаю веки и смотрю.
Я вижу. Сказка крови бьется ало.
В моих глазах я чувствую зарю.

Какое слово в Вечность побежало?
Я с тем, пред кем не властны яд и жало.
От Солнца к Солнцу я свечой горю.

Умей творить из самых малых крох.
Иначе для чего же ты кудесник?
Среди людей ты божества наместник,
Так помни, чтоб в словах твоих был бог.

В лугах расцвел кустом чертополох,
Он жесток, но в лиловом он – прелестник.
Один толкачик – знойных суток вестник.
Судьба в один вместиться может вздох.

Маэстро итальянских колдований
Приказывал своим ученикам
Провидеть полный пышной славы храм

В обломках камня и в обрывках тканей.
Умей хотеть – и силою желаний
Господень дух промчится по струнам