Андрей Дементьев - Избранное

Наша жизнь немного стоит.
Потому и коротка.
Вся Россия тяжко стонет
В стыдной роли бедняка.
Наша жизнь не много стоит,
Как недорог честный труд.
Нас то гимна удостоят,
То в заложники берут.

Печально и трепетно письма твои
Давно отпылали в камине.
А в сердце моем уголечек любви
Еще освещал твое имя.

Нас разлучило с мамой утро.
Ее я обнял у дверей.
Взрослея, все мы почему-то
Стыдимся нежности своей.

Я к этой жизни непричастен.
В ней правит бал одно жулье.
Я к этой жизни непричастен.
И совесть – алиби мое.

Прихожу в твой опустевший дом
И виденье отогнать пытаюсь…
Ты стоишь, как одинокий аист,
Над своим разрушенным гнездом.

Одни по воротам целят.
Другие играют в пас.
Неважно, как нас оценят.
Важней – чем вспомянут нас.

Уезжают мои земляки.
Уезжают в престижные страны.
Утекают на Запад мозги.
Заживают обиды, как раны.
Уезжают мои земляки.
Но былое ничем не заменишь.
От себя никуда не уедешь.
И несутся оттуда звонки…

Если женщина исчезает,
Позабыв, что она твой друг, –
Значит, мир ее кем-то занят.
До былого ей недосуг.
Если женщина пропадает,
Не веди с ней ревнивый торг.
Значит, кто-то другой ей дарит
Непонятный тебе восторг.

На фоне бедности российской
Постыдна роскошь торгашей.
Засилье «мерсов» и «поршей».
Банкеты, бриллианты, виски…

А где-то старики над миской
Добреют от чужих борщей.

О, как порой природа опрометчива!
То подлеца талантом наградит,
То красотой поделится доверчиво
С тем, за кого испытываешь стыд.

Уже ничто от бед нас не спасает.
Надежда, как и боль, – невмоготу.
Вот так под фарой мчится заяц,
Не смея прыгнуть в темноту.

Над ним мерцают тускло звезды
И света злое колдовство.
И лишь нежданный перекресток
Спасет от гибели его.

Неважно, кто старше из нас,
Кто моложе.
Важней, что мы сверстники
Горьких времен.
И позже история все подытожит.
Россия слагалась из наших имен.

Я из этого времени выпал.
Как из Родины выбыл.
И мы уже не считаем потерь –
Кто там в какой стране.
Хорошо, что меня не оставила Тверь
С отчаяньем наедине.

Какая-то неясная тревога
Мне сердце вечерами холодит.
То ль ждет меня опасная дорога,
То ль рухну я под тяжестью обид,
То ли с тобою что-нибудь случится.
И я не знаю, как предостеречь.
То ли из сердца улетела птица
И замерла возвышенная речь.

Я эти стихи для тебя написал.
Прочтешь – сохрани иль порви.
Душа твоя – это единственный зал,
Где верят стихам о любви.
Когда же судьба мне поставит печать
На пропуск уйти в мир иной,
Я знаю – в том зале все будут звучать
Стихи, разлучившись со мной.

Московская элита
Собой увлечена.
И все в ней знаменито.
И всем вершит она.
В ней есть свои кумиры
И гении свои…
Роскошные квартиры.
Престижные чаи.

Поэзия в опале.
В забвенье имена.
О, как мы низко пали,
Как пала вся страна.
И что теперь мне делать
Без помыслов своих?
И вскинут флагом белым
Мой одинокий стих.

Что же натворили мы с Природой?!
Как теперь нам ей смотреть в глаза,
В темные отравленные воды,
В пахнущие смертью небеса?
Ты прости нас, бедный колонок,
Изгнанный, затравленный, убитый…
На планете, Богом позабытой,
Мир от преступлений изнемог.

Это вечная тема –
Конфликт поколений.
И когда нас не будет –
Продолжится спор.
Это было до нас,
Это будет со всеми.
Ведь былое – грядущему
Вечный укор.

Живу в красотах пасмурного дня.
И так легко мне под дождями дышится.
Но лишь одно здесь мучает меня:
Не пишется.

Ты верни, судьба, мне прежний голос.
Ненависть вложи в мои слова.
Наша жизнь жестоко раскололась
На ворье и жертвы воровства.

Я забываюсь работой и музыкой.
Забываюсь от прошлых своих утрат.
Не хочу, чтобы жизнь
Стала улицей узенькой,
Откуда дороги нам нет назад.

Как на земле сейчас тревожно!
И все страшней день ото дня.
Не потому ль один и тот же
Кошмар преследует меня.
Как будто я смотрю в окошко,
Где, сажей в космосе пыля,
Как испеченная картошка,
Несется бывшая земля.

Нам Эйнштейн все объяснил толково,
Что не абсолютен результат.
И порою вежливое слово
Много хуже, чем привычный мат.

Богачам теперь у нас почет.
Нет авторитета выше денег.
Жизнь «крутых» размеренно течет
Без тревог, без боли и сомнений.
Под рукой счета, престижные посты.
Визы в паспортах – на всякий случай.
Кажется им с этой высоты
Вся Россия муравьиной кучей.

Если ты вдруг однажды уйдешь,
Не оставив надежды на чудо,
Я скажу себе грустно: «Ну, что ж…
Все прошло. Ничего не забуду…»

И в душе не останется зла.
Ни упреков, ни просьб, ни амбиций.
Ты моею богиней была.
А богиням лишь можно молиться.

ТВ в России – нудный сериал,
Сработанный из лоскутков рекламы.
Но кто-то в промежутках разбросал
И «Новости», и прочие программы.

Я стою у могилы Сергея Есенина.
И ромашки печально кладу на плиту.
Он любил их при жизни.
И рвал их рассеянно.
И воспел эту землю
В дождях и цвету.

Ты еще не можешь говорить.
И о жизни ничего не знаешь.
Спит в тебе мальчишеская прыть.
Неизвестно, кем ты в жизни станешь.
Как все дети, ты смешон и мил.
И, хотя еще так мало прожил,
Все ты в нашем доме изменил.
И, наверно, нас изменишь тоже.

Приватизировав экран,
Чиновник вышел в шоу-мены.
Но в этом был один изьян –
Не знал он в жажде славы меры.

Прошу прощенья у друзей
За нетерпимость и бестактность.
Умчалась юность, как газель.
Явилась старость, словно кактус.
Но я, как прежде, однолюб.
Влюбляюсь в день, который будет.
Прошу прощения на людях
За то, что в юности был глуп.
За то, что в старости зануден.

Я с женщинами спорить не могу.
Не потому, что все переиначат.
А потому, что лошадь на скаку
Не стоит останавливать…
Пусть скачет.

Пока мы боль чужую чувствуем,
Пока живет в нас сострадание,
Пока мечтаем мы и буйствуем, –
Есть нашей жизни оправдание.
Пока не знаем мы заранее,
Что совершим, что сможем вынести, –
Есть нашей жизни оправдание…
До первой лжи иль первой хитрости.

Мы вновь летим в чужую благодать.
В чужой язык, к чужим пейзажам.
Но вряд ли мы кому-то скажем,
И даже вида не покажем,
Как тяжело Россию покидать.

Три года мучений и счастья,
Три года любви и разлук.
Как хочется в дверь постучаться,
Увидеть восторг и испуг.

Не говорю тебе – «Прощай!»
Земля Христа, страна Давида.
Но есть во мне одна обида,
Одна безмерная печаль,
Что поздно я пришел сюда.
Что лишь на грани жизни долгой
Взошла во мне твоя Звезда,
Соединясь с зарей над Волгой.