Андрей Добрынин - Сборник поэзии 4

Стихов без водки не создать, Об этом знают даже дети, А далее созданья эти Могу я с выгодой продать.

Замкнулась в круг моя стезя: Чтоб выжить, продаю стихи я, Коль выпью, будет аллергия, Без водки же писать нельзя.

Стихов без водки не создать, Так если пить лишь соки-воды, Какие могут быть доходы? Так можно и концы отдать.

О Господи, мой вывод прост: Чтоб я тебя любил и славил, Поставь меня превыше правил, Дозволь мне пить в великий пост.

2000

Андрей Добрынин

Снискали славу скверную германцы, Их ореол в истории померк, Но жил когда-то честный немец в Майнце Трудолюбивый мастер Гутенберг.

Покуда кто-то грабил синагоги И призывал к походу на Восток, Наш Иоганн, засев в своей берлоге, Книгопечатный создавал станок.

Ни бредни Гитлера и Розенберга, Ни топот армий вдоль материка Не отвлекли вниманье Гутенберга От совершенствования Станка.

Он дал книгопечатание людям, И мы, друзья, коль будем пить в шинке, Не будем тупо бормотать:"Ну, будем", Пробудим тостом память о Станке.

Прошло изобретение поверку Оно культуру людям понесло; Должно сказать спасибо Гутенбергу Писателей несметное число.

Возьмите маньеристов куртуазных За счет чего мы, собственно, живем? Натискаем стишков не слишком связных И людям сердобольным продаем.

Подсчитываем с трепетом купюры, Благословляя мысленно станок, А после три сутулые фигуры Под фонарями семенят в шинок.

А с Пеленягрэ будет нас четыре, Коль наконец он что-то сочинит. Он тоже человек известный в мире Как молдаванин и антисемит.

Он забубнит в шинке про сионистов, Но мы в ответ - все трое заодно: "Откуда денежки у маньеристов На хлебушек и хлебное вино?

Хоть ты, Витек, седой уже детина, А мыслишь как сопливый гимназист. Раз ты неблагодарная скотина, То ты не куртуазный маньерист.

Андрей Добрынин

Деление по нациям и расам Своим изобретеньем опроверг И наши книги дал широким массам, А нам дал деньги немец Гутенберг.

Я предлагаю тост за Гутенберга, Священный тост для мыслящих людей. Лишь наша книга - истинная мерка, Ей все равно - что грек, что иудей.

Мы знаем лишь деление по классам,Ты, кстати, Маркса тоже не замай,Мы овладеем истинным Парнасом, На баррикадах встретив Первомай.

2000

Андрей Добрынин

Чтоб не попасть в любви впросак, Любимой не дари цветочки С цветочками любой простак В любви достигнет высшей точки.

Не посещай с ней ресторан, Не приучай к роскошной пище Понравится любой болван, Коль демонстрирует деньжищи.

И в ювелирный магазин Не стоит заходить с подружкой: Понравится любой кретин, Коль побряцает побрякушкой.

Любовь бывает от души, Бывает - денежкам в угоду; Запомни или запиши, Как выявить любви природу.

Во двор, где детские грибки, Ты приведи свою подружку И, озираясь, извлеки Там из-за пазухи чекушку.

Она должна початой быть И заткнутой газетной пробкой; Ее из горлышка добить Ты предложи подруге робкой.

На возражения в ответ Ты выпучи два страшных глаза И процеди:"Что значит - "нет"? Не хочешь? Брезгуешь, зараза?

Я что, по-твоему, алкаш? Ну, говори, отродье шлюхи!" И на шестнадцатый этаж Взовьется эхо оплеухи.

Подруга вдарится бежать, А ты за ней пустись вдогонку, Не прекращая угрожать Ей - девушке, почти ребенку.

Ты должен на бегу хрипеть: "Урою! Пришибу на месте!" Но дай ей все-таки успеть В последний миг спастись в подъезде.

Автоматический засов Защелкнется с приятным звоном, Но ты еще пять-шесть часов Слоняйся под ее балконом.

Андрей Добрынин

Чтоб от чудовищных угроз Дрожал весь каменный скворечник: "Заставлю суку жрать навоз, Из жопы выдеру кишечник!"

Вот так или примерно так С любимой обращаться надо, Чтоб не попасть в любви впросак, Чтоб после не было разлада.

Признай: невелика цена Столь раздражительной подружке, Коль разобидится она На выходку из-за чекушки.

Не хитро ведь того любить, Играя в родственные души, С кем можно сладко жрать и пить И тихо-мирно бить баклуши.

Но если позвонит она, Смиряя гордую натуру, И скажет:"То моя вина, Тебя я разозлила сдуру;

Чтоб больше мне себя не грызть, Я у тебя прошу прощенья..." То, значит, ей чужда корысть, Ты не лишай ее общенья.

Такая знает, кто ты есть, И знает собственное место, И может на алтарь принесть Себя без торга и протеста.

Такую стоит затянуть В воронку бурного роман И опьянить, и обмануть, При этом не боясь обмана.

Андрей Добрынин

В мелкой юной листве небо кажется выше, И под грузом сияния горбятся крыши, Словно мед, накипает в листве лучезарность, Но с тоской наблюдает все это бездарность.

Хоть весна еще может меня беспокоить, Но ее мне уже не постичь, не усвоить, Чрезвычайно чувствителен дар постиженья И суетного он не выносит движенья.

С этим мутным потоком я слиться решился И заветного дара немедля лишился. Я взываю к нему иногда сквозь суетность, Но ответом является лишь безответность.

Что поэт, что рыхлитель помоечных баков Дар духовный по сути для всех одинаков, И не смейся, поэт, над немыми умами, Ведь не все выражать подобает словами.

"Как красива весна!" - Несомненно, красива, Но в стихах все мертво и на сердце тоскливо. "Этот день лучезарен!" - Ну да, лучезарен Чтобы полностью высветить, как ты бездарен.

2000

Андрей Добрынин

Не покидай своего помещения, Чтобы не вызвать к себе отвращения, Ибо от всех, с кем ты в жизни встречаешься, Слишком разительно ты отличаешься.

Скверного я не сказал ничего еще: В зеркале ты не похож на чудовище, Ни двухголовости, ни троеглазия Есть даже толика благообразия.

Я не желаю касаться наружности, Я лишь коснусь твоей скрытой недужности. Встречный, тебя еще даже не слушая, Видит в глазах твоих лед равнодушия.

В этих гляделках не видно стремления К ценностям нынешнего поколения, Как же ты хочешь добиться почтенности, Если не веруешь в общие ценности?

Выход один лишь имеется, кажется: Стань человеком, кончай кочевряжиться, Не оскорбляй всю прослойку служивую, Брезгуя демонстративно наживою.

Впрочем, ты можешь, конечно, пока еще Выйти во двор, зареветь угрожающе И представителя нового времени Треснуть с размаху бутылкой по темени.

Это и будет во всей откровенности Актом неверия в общие ценности И долгожданным предлогом существенным, Чтоб зачеркнуть тебя в списке общественном.

2000

Андрей Добрынин

Не надо огорчаться, если Вы не решились мне помочь: За мудрой книгой в мягком кресле Я все равно встречаю ночь.

При нынешней дороговизне И сам я не могу понять, Как прежнего уклада жизни Мне удается не менять.

Как прежде, я питаюсь вволю, Как прежде, знаю толк в еде, Не избегаю алкоголя И принят радостно везде.

Как прежде, я вниманьем дамским И Музами согрет вполне, И потому отказом хамским Вам не нажить врага во мне.

Собой являя всю ничтожность Двуногих жителей Земли, Помочь имели вы возможность И все-таки не помогли.

Но верьте: ваше отношенье Меня ко гневу не склонит, Поскольку право на решенье Есть даже у мельчайших гнид.

Никто вас, право, не ругает, Я без усилья вас пойму: Меня забвение пугает, А вам бессмертье ни к чему.

От высшего распоряженья Нам с вами не грозит урон: Бессмертье - мне, а вам - забвенье, Все - по желанию сторон.

2000

Андрей Добрынин

Скажи нам, Сухово-Кобылин, Как на духу, свирепый наш: За что ты, Сухово-Кобылин, Убил свою Симонн-Диманш?

Она француженка, бесспорно, Лишь моды у нее в башке, И говорит она упорно На басурманском языке.

Но ежели она плохая, Зачем ты взял ее в кровать И после, бритвою махая, Ей горло стал полосовать?

Взгляни на нас, на маньеристов: Нас не третирует закон, Хотя любой в любви неистов И девушками окружен.

Но если юная мерзавка Себя неверно повела, Мы просто говорим:"В отставку,Ступай, откудова пришла".

Порой до десяти мерзавок Мы за день выгоним взашей, И нам не надо ни удавок, Ни хирургических ножей.

Коль дама слишком задается, Ты с лестницы ее спусти И весело, и не придется В Сибирь на каторгу ползти.

Довольно дюжины ступеней И пары добрых оплеух Ведь несовместны светлый гений И злодеянья мрачный дух.

Когда б на нас, на маньеристов, Весь мир внимательней глядел, То полчища криминалистов Давно б остались не у дел И твой бы, Сухово-Кобылин, Не так печален был удел.

2000

Андрей Добрынин

Вы в сердцах мне сказали, что я совершенно несносен, И легко упорхнули в кипящую светом весну. А во мне, дорогая, стоит бесконечная осень Безысходная осень, в которой я тихо тону.

Я на людях держусь величаво, как признанный гений, Все проблемы которому стали давно нипочем, Но таится в душе тихий лес обветшалый осенний Где бы я ни бывал, я все время присутствую в нем.

В этом странном лесу поражают безлюдьем поляны, А фигуры людей меж стволов затерялись вдали. Я с надрывом пою:"Ой туманы мои, растуманы" Размышляя под мухой о близком уходе с Земли.

Словно призрачный лес, поселилось во мне увяданье, Простираясь с годами все дальше в туманную даль. Этот факт с моих уст временами срывает рыданье, Только вам, дорогая, меня совершенно не жаль.