Марина Цветаева - Повесть о Сонечке

Но это - не Сонечка. Это к Сонечке - введение.

Второе? Мне кажется - что-то морское, что-то портовое, матросское, - может быть Мопассан: брат и сестра? Исчезло.

А третье - занавес раздвигается: стул. И за стулом, держась за спинку - Сонечка. И вот рассказывает, робея и улыбаясь, про бабушку, про жильца, про бедную их жизнь, про девичью свою любовь. Так же робея и улыбаясь и сверкая глазами и слезами, как у меня в Борисоглебском рассказывая об Юрочке - или об Евгении Багратионовиче - так же не играя, или так же всерьез, насмерть играя, а больше всего играя - концами кос, кстати никогда не перевязанных лентами, самоперевязанных, самоперекрученных природно, или прядями у висков играя, отстраняя их от ресниц, забавляя ими руки, когда те скучали от стула. Вот эти концы кос и пряди у висков - вся и Сонечкина игра.

Думаю, что даже платьице на ней было не театральное, не нарочное, а собственное, летнее, шестнадцатилетнее, может быть?

- Ходил на спектакль Второй студии. Видал Вашу Сонечку...

Так она для всех сразу и стала моей Сонечкой, - такая же моя, как мои серебряные кольца и браслеты - или передник с монистами - которых никому в голову не могло прийти у меня оспаривать - за никому, кроме меня, не-нужностью.

Здесь уместно будет сказать, потому что потом это встанет вживе, что я к Сонечке сразу отнеслась еще и как к любимой вещи, подарку, с тем чувством радостной собственности, которого у меня ни до, ни после к человеку не было - никогда, к любимым вещам - всегда. Даже не как к любимой книге, а именно - как кольцу, наконец, попавшему на нужную руку, вопиюще моему, еще в том кургане - моему, у того цыгана - моему, кольцу так же мне радующемуся, как я - ему, так же за меня держащемуся, как я за него - самодержащемуся, неотъемлемому. Или уж - вместе с пальцем! Отношения этим не исчерпываю: плюс вся любовь, только мыслимая, еще и это.

Еще одно: меня почему-то задевало, раздражало, оскорбляло, когда о ней говорили Софья Евгеньевна (точно она взрослая!), или просто Голлидэй (точно она мужчина!), или даже Соня точно на Сонечку не могут разориться! - я в этом видела равнодушие и даже бездушие. И даже бездарность. Неужели они (они и оне) не понимают, что она - именно Сонечка, что иначе о ней - грубость, что ее нельзя - не ласкательно. Из-за того, что Павлик о ней говорил Голлидэй (начав с Инфанты!), я к нему охладела. Ибо не только Сонечку, а вообще любую женщину (которая не общественный деятель) звать за глаза по фамилии - фамильярность, злоупотребление отсутствием, снижение, обращение ее в мужчину, звать же за глаза - ее детским именем признак близости и нежности, не могущий задеть материнского чувства - даже императрицы. (Смешно? Я была на два, на три года старше Сонечки, а обижалась за нее - как мать.)

Нет, все любившие меня: читавшие во мне называли ее мне - Сонечка. С почтительным добавлением - ваша.

Но пока она еще стоит перед нами, взявшись за спинку стула, настоим здесь на ее внешности во избежание недоразумений:

На поверхностный взгляд она, со своими ресницами и косами, со всем своим алым и каштановым, могла показаться хохлушкой, малороссияночкой. Но - только на поверхностный: ничего типичного, национального в этом личике не было - слишком тонка была работа лица: работа мастера. Еще скажу: в этом лице было что-то от раковины - так раковину работает океан - от раковинного завитка: и загиб ноздрей, и выгиб губ, и общий завиток ресниц - и ушко! - все было резное, точеное - и одновременно льющееся - точно эту вещь работали и ею же - играли. не только Океан работал, но и волна - играла. Je n'ai jamais vu de perle rose, mais je soutiens que son visage ?tait plus perle et plus rose6.

========

Как она пришла? Когда? Зимой ее в моей жизни не было. Значит - весной. Весной 1919 г., и не самой ранней, а вернее - апрельской, потому что с нею у меня связаны уже оперенные тополя перед домом. В пору первых зеленых листиков.

Первое ее видение у меня - на диване, поджав ноги, еще без света, с еще-зарей в окне, и первое ее слово в моих ушах - жалоба: - Как я вас тогда испугалась! Как я боялась, что вы его у меня отымете! Потому что не полюбить - вас, Марина, не полюбить вас - на коленях немыслимо, несбыточно, просто (удивленные глаза) - глупо? Потому я к вам так долго и не шла, потому что знала, что вас так полюблю, вас, которую любит он, из-за которой он меня не любит, и не знала, что мне делать с этой своей любовью, потому что я вас уже любила, с первой минуты тогда, на сцене, когда вы только опустили глаза - читать. А потом - о, какой нож в сердце! какой нож! - когда он к вам последний подошел, и вы с ним рядом стояли на краю сцены, отгородившись от всего, одни, и он вам что-то тихонько говорил, а вы так и не подняли глаз, - так что он совсем в вас говорил... Я, Марина, правда не хотела вас любить! А теперь - мне все равно, потому что теперь для меня его нет, есть вы, Марина, и теперь я сама вижу, что он не мог вас любить, потому что - если бы мог вас любить - он бы не репетировал без конца ?Святого Антония?, а Святым Антонием бы - был, или не Антонием, а вообще святым...

- Юрием.

- Да, да, и вообще бы никогда бы не обедал и не завтракал. И ушел бы в Армию.

- Святым Георгием.

- Да. О, Марина! Именно Святым Георгием, с копьем, как на кремлевских воротах! Или просто бы умер от любви.

И по тому, как она произнесла это умер от любви, видно было, что она сама - от любви к нему - и ко мне - и ко всему - умирает; революция - не революция, пайки - не пайки, большевики не большевики - все равно умрет от любви, потому что это ее призвание - и назначение.

- Марина, вы меня всегда будете любить? Марина, вы меня всегда будете любить, потому что я скоро умру, я совсем не знаю отчего, я так люблю жизнь, но я знаю, что скоро умру, и потому, потому все так безумно, безнадежно люблю... Когда я говорю: Юра - вы не верьте. Потому что я знаю, что в других городах... - Только вас, Марина, нет в других городах, а - их!.. Марина, вы когда-нибудь думали, что вот сейчас, в эту самую минуту, в эту самую сию-минуточку, где-то, в портовом городе, может быть на каком-нибудь острове, всходит на корабль - тот, кого вы могли бы любить? А может быть - сходит с корабля - у меня это почему-то всегда матрос, вообще моряк, офицер или матрос - все равно... сходит с корабля и бродит по городу и ищет вас, которая здесь, в Борисоглебском переулке. А может быть, просто проходит по Третьей Мещанской (сейчас в Москве ужасно много матросов, вы заметили? За пять минут - все глаза растеряешь!), но Третья Мещанская, это так же далеко от Борисоглебского переулка, как Сингапур... (Пауза.) Я в школе любила только географию - конечно, не все эти широты и долготы и градусы (меридианы - любила), - имена любила, названия... И самое ужасное, Марина, что городов и островов много, полный земной шар! - и что на каждой точке этого земного шара - потому что шар только на вид такой маленький и точка только на вид точка - тысячи, тысячи тех, кого я могла бы любить... (И я это всегда говорю Юре, в ту самую минуту, когда говорю ему, что кроме него не люблю никого, говорю, Марина, как бы сказать, тем самым ртом, тем самым полным ртом, тем самым полным им ртом! потому что и это правда, потому что оба - правда, потому что это одно и то же, я это знаю, но когда я хочу это доказать - у меня чего-то не хватает, ну - как не можешь дотянуться до верхней ветки, потому что вершка не хватает! И мне тогда кажется, что я схожу с ума...)

Марина, кто изобрел глобус? Не знаете? Я тоже ничего не знаю - ни кто глобус, ни кто карты, ни кто часы. - Чему нас в школе учат??! - Благословляю того, кто изобрел глобус (наверное какой-нибудь старик с длинной белой бородой...) - за то, что я могу сразу этими двумя руками обнять весь земной шар - со всеми моими любимыми!

========

?...Ни кто - часы...?

Однажды она у меня на столе играла песочными часами, детскими пятиминутными: стеклянная стопочка в деревянных жердочках с перехватом-талией - и вот, сквозь эту ?талию? - тончайшей струечкой - песок - в пятиминутный срок.

- Вот еще пять минуточек прошло... (Потом безмолвие, точно никакой Сонечки в комнате нет, и уже совсем неожиданно, нежданно:) - сейчас будет последняя, после-едняя песчиночка! Все!

Так она играла - долго, нахмурив бровки, вся уйдя в эту струечку. (Я - в нее.) И вдруг отчаянный вопль:

- О, Марина! Я пропустила! Я - вдруг - глубоко - задумалась и не перевернула вовремя, и теперь я никогда не буду знать, который час. Потому что - представьте себе, что мы на острове, кто нам скажет, откуда нам знать?!

- А корабль, Сонечка, приезжающий к нам за кораллами? За коралловым ломом? - Пиратский корабль, где у каждого матроса по трое часов и по шести цепей! Или - проще: с нами после кораблекрушения спасся - кот. А я еще с детства-и-отрочества знаю, что ?Les Chinois voient l'heure dans l'oeil des chats?7. У одного миссионера стали часы, тогда он спросил у китайского мальчика на улице, который час. Мальчик быстро куда-то сбегал, вернулся с огромным котом на руках, поглядел ему в глаза и ответил: - Полдень.

- Да, но я про эту струечку, которая одна знала срок и ждала, чтобы я ее - перевернула. О, Марина, у меня чувство, что я кого-то убила!