Вадим Алексеев - Хорхе Луис Борхес. Алгорифма

Мой пращур Аввакум за двуперстыню… – если пришествие Вадима русский народ ждал с древнейших времён, даже задолго до того, как два созвездия в честь этого имени названы были Большой и Малой Медведицами, то естественно, что мой род как по отцу, так и по матери – это продукты многовековой евгеники. Мой генофонд тайно формировали из отборных образцов. Разумеется, мать Вадима должна иметь то ещё родословие. Вот почему в моих жилах течёт кровь самых известных бунтарей земли Русской – Стеньки, Емельки и раскольного протопопа. На это намекает и Достоевский, наделяя своего героя фамилией Раскольников. Раскольников старухнул процентщицу, а Вадима подставят так, чтобы он старухнул мамашу. Цари Израильские по отцовской линии, и великие бунтари Руси по материнской дали генетический феномен агнцельва – учёного Кота на златой цепи.

И чашу с калакутой я в конце пью – древнейший миф Индии повествует о пахтании дэвами (богами) и асурами (бесами) Молочного океана. Среди появившихся из океана предметов оказался яд калакута, грозивший гибелью богам и всему живому на земле. Чтобы предотвратить опасность, Шива выпил яд и задержал его в горле, отчего оно посинело (Индуизм. Джайнизм. Сикхизм. Словарь. – Москва: Республика, 1996.). Мне как Сократу предложили покинуть этот мир, подарив три дозы разных синтетических препаратов: доза первитина, доза Эм-Ди-Эй и доза Ди-Ол-Би. Плюс папироса с ураганным гашишем. Я хотел умереть и умер, запомнив свою смерть. Но, очевидно, это была лишь кома, потому что утром я очнулся на своей постели живым.

Значит я клоун в цирке и манежно жильё моё. – Тема шута горохового есть в моём творчестве. Она представлена одним, но зато монументальным четверостишием:

Я живу в палатке

Посредине цирка.

Фантики-облатки.

В бублике есть дырка.

Это похоже на страшный сон, не правда ли? Вокруг меня кольцом – хохочущие крысиные хари, а я уже привык к их оскорблениям. Адаптировался, так сказать.

Себя я обнимаю, и все смеются! – из меня намеревались сделать Арлекина. Аха-хаха-хаха-ха-ха-ха! Но получилось, что со мной просто поступили очень некрасиво. Теперь тем, кто это сделал, стыдно, я их понимаю. Меня вообще невозможно высмеять. Даже в юности у меня ни разу не было уничижительной клички. Не приклеивалась она ко мне.

У Стены плача будет снежно-снежно… Я сон видеокамерой снимаю. – Эту заснеженную Стену плача недавно показали по телевидению.

Я с паствы десятину не взимаю. – Я – правопреемник церкви Хорхе Луиса Борхеса и Арсения Тарковского. Эта церковь всеконфессиональная. Я её первосвященник. Но в отличие от других первосвященников я не нуждаюсь ни в акциях "Газпрома", ни в золотых слитках, припрятанных на чёрный день. Я живу на очень скромное подаяние, потребности мои минимализированы. Я сознаю, что являюсь князем изгнанников, и не высовываюсь, ища известности. Я ничего ни у кого не прошу. Всё, что мне необходимо, мне и так принесут. Сравните мою жизнь с жизнью патриарха Московского и всия Руси Алексия II… Каждому своё!

Каждый день я, как Шахеризада из арабской сказки, рассказываю новую историю в сонетах или в прозе. Получается своего рода дневник литератора. Кажется, на современном компьютерном жаргоне эта странная профессия называется "блоггер".

Тот, автопомпу вынул кто из зада… – отсылаю читателя к эпиграмме Арсения Тарковского "Эпитафия скороходу" (Смотри комментарий к поэме Борхеса "Рубаят"). Имя скорохода "Автопед" содержит убийственное четверостишие:

Автопед, Вадим, это петух.

Автопомпа в попе Автопеда,

Но пожар при этом не потух…

Ты не Автопед? Тогда – победа!

Я вспоминаю Времени Машину – русский язык – это Машина Времени. Пребывая сразу во всех временах, Бог Слово позволяет путешествовать по ним своим избранным.

И не забыл ковра единорога…- распространённый сюжет средневековых гобеленов: дева с зеркалом, в которое смотрится единорог.

Где в Назарете вы нашли вершину, Чтоб свергнуться с неё? – спрошу вас строго. – В книге Дмитрия Мережковского "Иисус неизвестный" я прочёл, что в Назарете, родном городе Иисуса, нет ни одного возвышенного места, с которого можно было бы свергнуть человека. В Евангелии от Луки же сказано: "И вставши выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его" (Луки: 4,28). Информацию, сообщённую Мережковским, который посетил Назарет лично и убедился, что этот город не стоит на вершине горы, легко перепроверить. Так что же это, ошибка в Евангелии? Никак нет! В Нагорной проповеди Иисус восклицает: "Не может укрыться город, стоящий на верху горы" (Матфея: 5,14). Город, стоящий на вершине горы в восклицании Иисуса – это символ. Но чего? "Гора" – эвфемизм, которым обозначается опьянение индийской коноплёй. Иисуса Христа в Назарете провели через облако фимиама с большой концентрацией гашиша. Что при этом происходит с грешным человеком, описано во 2-й книге Паралипомемнон. Царь Озия, возгордившись, решил присвоить себе первосвященнические функции и вошёл в храм Господень, чтобы воскурить фимиам на алтаре кадильном. И хотя его отговаривали священники, царь, вместо того, чтобы смириться, разгневался: "И разгневался Озия, – а в руке у него кадильница для каждения; и когда разгневался он на священников, проказа появилась на челе его, перед лицем священников, в доме Господнем, у алтаря кадильного" (2 Паралипомемнон, 26,19). Вместо слова "проказа" можно было бы употребить китайское выражение "потеря лица". Царю стало худо. Так в Израиле отличали истинных пророков от лжепророков. Иисус прошёл эту ордалию в Назарете, так что никакой ошибки в Библии снова нет.

Ещё одна комета мчит, пороки чтоб наказать людские… – реминисценция пророческих стихов Евгения Баратынского:

Пускай, приняв неправильный полёт

И вспять стези не обретая,

Звезда небес в бездонность утечёт,

Пусть заменит её другая,

Не яствует земле ущерб одной,

Не поражает ухо мира

Падения её далёкий вой,

Равно как в высотах Эфира

Её сестры новорождённый свет

И небесам восторженный привет!

что авторефератно трактат свой издаёт на ротапринте. – Автореферат к моей положенной под сукно и до сих пор не изданной кандидатской диссертации, защищённой в Киевском университете в 1987 году, в которой уже содержалось научное открытие, достойное самой престижной научной премии, издан ещё на ротапринте. Я тогда подумал, что, наверное, мой труд написан слишком занудным научным языком, и переписал его в виде докторской монографии под названием "Поэтика выбора". Её тоже не издали, хотя в этом труде нет ничего крамольного – чистая наука! Я ещё не совершил никакого ожидавшегося от меня преступления, а мне уже объявили бойкот в научном сообществе, который продолжается по сей день. "Поэтика выбора" издана в Интернете, у монографии есть рецензия, написанная профессором Георгием Львовичем Тульчинским, профессором Санкт-Петербургской Академии культуры, в которой рецензент фактически признаёт, что мною сделано научное открытие. И Интернет-версии несколько сотен читателей… А что же Российская Академия наук? Почему меня не издают? – Лондон с Вашингтоном запрещают? Послушайте, коллеги академики, ведь это же национальный позор! Мне запрещено публиковать статьи в научных изданиях, я ни разу не был приглашён ни на одну конференцию по моей специальности, мне запрещено пользоваться библиотекой и Интернетом (нет денег!). Время от времени, впрочем, "мною заполняют перерыв", позволяя напечататься за свой счёт. Так, во время отсидки в психиатрической больнице, я издал за счёт средств авторов совместно с Александром Эфендиевым (*спасибо коллеге за поддержку!) две статьи, в которых мною изложена гипотеза о русско-французском билингвизме Бодлера. Мне стыдно за свою страну. Если вы так относитесь к учёным, цвету науки, вы никогда не станете передовой страной.

Тождотождие – ретрологизм, синонимичный современному слову "тожество" или латинскому "конгруэнтность". Неологизм настолько удачен, что сразу обогащает язык, с удовольствием включаясь в речевой оборот. Уже одно это придаёт ценность сонету. Есть личностное тождотоджие, родство душ настолько интимное, что имеет смысл говорить о как бы одном авторстве, о чём интересно рассуждает Борхес в эссе "Цветок Колриджа". Но степень конгруэнтности может быть разной, вплоть до абсолютной личностной двусубъективности.

И огненные буквы чёрной были. – перифраз образа Бодлера: "Огненные буквы чёрной легенды" ("Осенний сонет").

Не встречу возраженья кастильца, с цитаделью сокрушённой её сравнив… – Борхес имеет в виду поэзию Гонгоры.