Владимир Васильев - Корона сонетов "Мир"

Строка к строке я жизнь свою строчу,

И обо всем уже писал когда-то -

На буквы только Завтра не разъято:

Его увидеть и разъять спешу

Затем, чтоб жизни продолжать движенье.

Возможно ль Совершенное творенье?

К нему на шаг приблизиться хочу,

Но бьюсь, как рыба, о свою бездарность,

Чтоб на камнях следы борьбы остались

Из букв и слов» из разума и чувств.

3.1

Я ни о чем, чем жил, не умолчу:

Черна предательств личная Голгофа.

Беспечно неоплаченных долгов я,

Скорей всего, уже не оплачу.

Во лжи и трусости свой дух я уличу.

Прозрение – еще не катастрофа.

Беда, когда самодовольно строфы

За бинт кровавый выдают парчу.

Меня все время мучает вопрос:

Влияет ли на Космос Ноокосм?

Иль, по-другому: кто мы во вселенной?

Мне нужно правду знать не для бравады:

Для жизни, для работы вдохновенной -

Стихи мертвы, когда в них полуправда.

3.2

Сдаю мертвы, когда в ник полуправда.

Или еще страшней – полулюбовь,

Когда волненье чувств волненьем слов

Мы подменяем ловко и эстрадно,

Умелых жестов возводя ограды -

Самообман эффектен, но не нов.

Так ведьм теперь сжигают без костров:

Условных ведьм – к условному обряду!

На лжи не вырастают города.

В нас возникает новый мир, когда

В душе затих надутый звон парада,

И, не заботясь боле о судьбе,

Мы говорим всю правду о себе -

Ложь скромностью оправдывать не надо.

3.3

Ложь скромностью оправдывать не надо:

От скромности до трусости шажок

Малюсенький – и чувствуешь ожог

Стыда, потом озноб досады,

Что ты не бог, разящий без пощады,

А лишь семейный маленький божок,

И враг твоих идей – тебе дружок,

Вы скромно восхвалять друг друга рады.

Плыву, как айсберг, в океане лжи,

Всю жизнь свою воображая жизнь,

В воображенье находя блаженство.

Но с совестью мечту свою сличу -

И, как бы ни манило совершенство,

Я ложью строк своих не омрачу.

3.4

Я ложью строк своих не омрачу.

Пусть лучше их тогда совсем не будет,

Пусть ночью строчек зов меня не будит,

И я беззвучно их не прокричу.

Пусть тишина, подобная бичу,

Ожогом льда мой пыл пустой остудит:

Мир жив, когда его заселят люди,

А что я им для жизни в нем вручу?

Фундамент в пустоте и клочья от эскиза?

Иль ищущей души безумные капризы?

В борьбе с невыразимостью ничью?

Дам жажду дел, дам пламень чувств высоких,

Дам жизнь свою, впитавшуюся в строки -

Чиста в них прелесть чувства, страсть причуд.

3.5

Чиста в них прелесть чувства, страсть причуд

В любимых наших женщинах и строках.

Они милы нам и в своих пороках,

Поскольку наши грезы в них живут.

А наши грезы нам так сладко лгут,

Сдвигая в бесконечность жизни сроки,

И делая доступными пороги,

К которым нас навряд ли позовут.

Да, грезы – ложь, но в них сверкает правда

Сквозь стены лет прорвавшегося взгляда,

Для жизни отраженного назад,

Он видел мира юность, зрелость, старость,

Ему открылись рай земной и ад,

И красоты нечаянная радость.

3.6

И красоты нечаянная радость,

И тишины неслышимая грусть,

И под ступнями суток песен хруст -

Всё это входит в мировой порядок

Длиною в жизнь и в сотни жизней кряду.

И хочется смириться – ну, и пусть!

И в то же время ясно: номер пуст -

С душой подвластной ввек не будет сладу,

А разум шепчет – это ж хорошо!

Для счастья нужно, чтоб живущий шел.

И цели высота – ему награда.

Я мир пищу – хорош он или плох,

Но в каждой строчке – непокорный вздох

И чудо исцеляющего яда.

3.7

И чудо исцеляющего ада

Вошло в меня с дыханием моим,

И день за днем пропитывались им

Идеи духа, тела каждый атом.

Вкуснейший яд всегда со мною рядом:

Глоток-другой – и стал себе чужим,

И в прошлом растворился, словно дам,

Прожитый мир, который мог стать адом.

И, наконец, я научился сам

Таким же ядовитым чудесам

И без расчетов чувствую их меру.

Мой яд не приведет к параличу,

А принесет в свое бессмертье веру

И дальний свет, которым тьму лечу.

3.8

И дальний свет, которым тьму лечу,

Дал мне понять, что нам не лгут идеи.

Лгут люди, что идеями владеют.

Таких в толпе по взгляду отличу:

Взгляд эластичен, словно каучук

В резиновой дубинки стройном теле.

От глаз пустых он будто бы отделен,

Как страхи тел от рыцарских кольчуг.

Но свет есть свет – он не бывает черным.

Чтоб тьму понять, я должен стать ученым -

Во тьму весь свет души своей вложить.

Источник света светит неустанно:

Он по-другому не умеет жить,

Но мне знаком и горький свет тумана.

3.9

Но мне знаком и горький свет тумана:

Он серый, он безглазый, он пустой,

Как без листка исписанного стол,

Как без любви бессмертие титана.

В нем что-то лжет и брезжит непрестанно,

В обнимку сумрак бродит с темнотой

И безнадежность комкает листок

С не посланной наивной телеграммой.

Цветами чувств расцвечивая мир,

Прозрачность оставляю меж людьми -

Чтоб видели друг друга постоянно.

Тогда снимает немота уста,

И душу поражает немота,

Когда краса поэзии обманна.

3.10

Когда краса поэзии обманна,

Слова любви – не больше, чем слова.

Для жизни силы хватит им едва ль,

Как вод ручью – сравниться с океаном.

Я мертв, когда я ошибаюсь в главном:

В делах, идеях, чувствах и правах.

И в каждом слоге кроется провал,

Когда я с мирозданьем не на равных.

Мой дух распят на вечности проблем -

Нет тем в искусстве, кроме вечных тем,

Как ни была б их боль сиюминутна.

Так из минут слагаются века,

Но дух усталый ищет тем попутных,

И лжет изящно яркая строка.

3.11

И лжет изящно яркая строка,

Ища, в самой себе отдохновенья.

Усталость духа – это продолженье

Распятия души на пустяках.

Мир – все же мир в намеках и мазках,

Рассыпанных:, как кубики мгновений.

Жизнь -это ощущенье сопряженья

Людских тревог с дыханьем лепестка.

Душа не знает устали тогда лишь,

Когда коснется дух вселенских клавиш,

И музыка бессмертия звучит,

И мысль не ищет более покоя,

А ищет в мире истинных причин -

Суть мастерства не таинство святое.

3.12

Суть мастерства не таинство святое.

А долгий путь души за горизонт,

Где для нее единственный резон -

Жить за недостижимою чертою,

Пред запредельной не клонясь тщетою,

Суметь увидеть тайный горя сон,

В котором мир страдает в унисон

С тем, кто раздавлен был его пятою.

Тому, кто дна страданья не достиг,

Не сотворить свой гениальный стих,

В котором дух его найдет бессмертье.

Свет горизонта достижим, пока

К нему ведут не марши нужд несметных,

А слитный ритм души и мастерка.

3.13

А слитный ритм души и мастерка

Прервет, смеясь, духовную дремоту -

И, значит, надо снова за работу,

Которая не может быть легка.

Работа – жизнь… Дорога, далека ль?

По веку ставить вехи иль по году?

Не суть… Пусть разум делает погоду.

Конец далек – была бы цель близка.

Слепого времени слепая птица

Сквозь ночь, сквозь день неутомимо мчится,

Сметая мир невидящим крылом.

Я поднимаюсь, мир прекрасней строю

Но птица снова мчится напролом;

Я строю! Вы откапывайте Трою.

3.14

Я строю! Вы откапывайте Трою,

В обломки, словно в зеркало, смотрясь.

Нерасторжима между нами связь

Через пространство духа мировое.

Скрываясь под коростой, под корою,

Живем, познать самих себя боясь,

Но светоч глаз высвечивает нас -

Гляжу в свое же зеркало кривое:

Да искренна ль поэзия моя,

Когда, меня в бессмертие маня,

Вдруг даст понять, что я ее не стою?..

Пергамент чувств несите толмачу:

Он тайный смысл их, не спеша, откроет

Я ни о чем, чем жил, не умолчу.

4.1

Я строю! Вы откалывайте Трою -

Она была для жизни рождена,

Затем дотла умело сожжена -

Старались полубоги и герои.

Культуры прах вас ждет в культурном слое:

Пока вы докопаетесь до дна,

С глаз упадет забвенья пелена,

И вы, быть может, встретитесь со мною.