Уолт Уитмен - Стихотворения и поэмы

Двенадцать печальных месяцев, зажатый между крутыми

скалами и морем,

Больной, изможденный, плечом к плечу со смертью,

Бреду вдоль берега,

Изливая наболевшую душу.

Меня переполняет скорбь!

До завтра, может быть, не доживу;

Ни отдыхать, о Боже, не могу, ни пить, ни есть, ни спать,

Пока не выскажу мою мольбу перед Тобой,

Не нагляжусь, не надышусь Тобой, не побеседую с Тобой,

Не отчитаюсь снова пред Тобой.

Ты ведаешь всю жизнь мою, за годом год,

Долгую, исполненную не только благочестием - зиждительным

трудом;

Ты ведаешь пост и молитвы юности моей,

Ты ведаешь задумчивую важность и прозренья зрелости моей,

Ты ведаешь и то, что, прежде чем начать, я предался Тебе,

Ты ведаешь и то, что позже все обеты исполнял, держался

твердо их,

Ты ведаешь, ни разу не утратил я ни веры, ни восторга пред

Тобой,

В оковах, в казематах, в немилости безропотно

Все от Тебя приемлющий, как должное, все, что Тобой

ниспослано.

Все начинания мои посвящены Тебе,

Все замыслы и все расчеты задумывались и выполнялись

с мыслью о Тебе,

По морю плыл, по суше странствовал к Тебе,

Желания, намерения, стремления, все мной достигнутое - Тебе.

О, я уверен, что они и в самом деле от Тебя

Толчок, горение, несокрушимость воли,

Отчетливое внутреннее веление, которое сильнее слов,

Послание Небес, нашептываемое даже во сне,

Вот что вело меня вперед.

Я с Божьей помощью свершил свой труд,

Я высвободил и расчистил древнейшие края земли, заросшие

и одичавшие,

Я сблизил полушария и неизвестное связал с известным.

Конец неведом мне, он весь в Тебе,

Велик он будет или жалок, я не знаю,

Быть может, он таит в себе необозримые пространства

и державы,

Быть может, грубый, меры не знающий людской подлесок, мне

хорошо известный,

Здесь приживется после пересадки, воспрянет, просветится,

станет достойным Тебя,

Быть может, в самом деле здесь мечи перекуются на орала,

Быть может, мертвый крест, безжизненный Европы крест,

ростки здесь пустит и расцветет.

Еще усилие, пусть этот неживой песок послужит алтарем;

За то, что Ты, о Боже, освещал мне жизнь,

Тобой ниспосланным лучом, спокойным, тихим,

Светил светлее света самого,

Невыразимым, несказанным светом,

За это, Боже, коленопреклоненно, своим последним словом

Я, старый, расслабленный и нищий, благодарю Тебя.

Конец мой близок,

Тучи уже сомкнулись надо мной,

Я сбился с курса, плавание не удалось,

Я уступаю корабли Тебе.

Руки, все мои мышцы расслаблены,

Мой мозг смущен и изможден,

Пусть распадутся ветшающие снасти, я от Тебя не отпаду,

Прильну к Тебе, о Боже, пускай меня колотят волны,

Тебя, Тебя-то я, по крайней мере, знаю.

Пророчествую или брежу?

Что знаю я о жизни? О себе?

Не знаю даже, завершено ли начатое дело.

Передо мной, дразня меня, сбивая с толку, стелятся неясные,

туманные догадки

Про новые, лучшие миры, про их могучие родины.

А новые внезапные виденья, что они значат?

Чудесно, словно Божьей дланью, мои отверзлись очи,

Сквозь небеса и воздух мне улыбается огромный смутный

призрак,

И по волнам далеким плывут бесчисленные корабли,

И гимны на неведомых наречьях приветствуют меня.

Я вижу: голый красавец гигант плывет через морской

водоворот,

Его темные волосы сделались гладкими и плотно прильнули

ко лбу, он с силою вскидывает смелые руки и хочет

вытолкнуть себя ногами прочь,

Я вижу его белое тело и его бесстрашные глаза,

Ненавистны мне эти быстрые волны, что сейчас разобьют его

головою о скалы.

Что вы делаете, волны-бандиты?

Неужто вы убьете смельчака и гиганта - убьете в расцвете лет?

Долго он не сдается и борется,

Он весь в синяках, его бьет и калечит, но он держится, покуда

есть сила,

Бешеные волны запятнаны кровью, они несут его прочь, и мнут,

и швыряют его,

Они несут его прекрасное тело по кругу, снова и снова оно

налетает на скалы,

Быстро они уносят из глаз этот доблестный труп.

Ледяной ураган, словно бритвами, врезается в берег, пушечный

залп возвещает крушение,

А потом утихает буря и выходит луна, барахтаясь в зыби

морской.

Я гляжу - вон беспомощно бьется корабль, слышу треск - он

налетел на скалу; слышу, люди завопили от ужаса, вопли

становятся глуше и глуше.

Я не в силах помочь, мои пальцы сжимаются в судороге,

Я могу лишь кинуться к волнам, пусть они обольют меня

и замерзнут на мне.

Я вместе с толпою, мы ищем, - ни одного не прибило живого.

Утром я помогаю подбирать мертвецов и складывать их рядами

в амбаре.

СКВО

Вот что рассказала мне мать, сидя как-то со мной за обедом,

О той поре, когда она была девочкой и жила в старом

родительском доме.

К старому дому ранним утром пришла краснокожая скво.

На спине у нее была вязанка того камыша, из которого плетутся

для стульев, сиденья,

Ее волосы, густые, прямые, блестящие, жесткие, черные,

наполовину закрывали ей лицо,

Ее поступь была упругой и легкой, а в голосе была

неизъяснимая прелесть.

Моя мать с изумлением и радостью глядела на эту незнакомую

женщину,

Глядела на дивную свежесть лица, на полные, гибкие

руки и ноги;

Чем дольше глядела моя мать на нее, тем сильнее влюблялась

в нее,

Никогда до той поры не видала она такой удивительной красоты

и чистоты.

Она усадила ее на скамью к очагу, она стала готовить ей пищу,

Работы она ей не дала, но она дала ей память и любовь.

Скво пробыла у нее целый день и ушла незадолго до вечера.

Моей матери так не хотелось, чтобы она уходила,

Всю неделю она думала о ней, она ждала ее долгие месяцы,

Много лет она вспоминала ее и в летнюю и в зимнюю пору,

Но краснокожая скво не вернулась, и больше ее в тех местах

не видали.

Подумай о времени - обо всем, что было,

Подумай о сегодняшнем дне и о веках, которые придут за ним.

Задумывался ли ты, что и ты не вечен?

Не страшила ли тебя мысль о могильных червях?

Не боялся ли ты, что будущее - ничто для тебя?

А вдруг сегодняшний день - ничто? Вдруг бесконечное

прошлое - тоже ничто?

Если будущее - ничто, то и они звук пустой.

Подумай, так же вставало солнце на востоке, а мужчины

и женщины были живыми и подвижными, существовали

во плоти, и все вокруг было живым,

Подумай, было время, когда ни ты, ни я не видели,

не чувствовали, не думали, не участвовали в жизни,

Подумай, теперь мы живем и участвуем в жизни.

Не проходит ни дня единого, ни минуты и ни секунды, чтобы

не появился на свет человек.

Не проходит ни дня единого, ни минуты и ни секунды, чтобы

кто-то не умер.

Тянутся тошные ночи, а за ними тошные дни,

Но наконец позади бесконечные дни в постели,

Врач долго молчит, но вот его молчаливый и многозначительный

взгляд отвечает на твой вопрос,

Дети торопятся, плача, послали за братьями и сестрами,

Ненужные больше лекарства стоят на полке (в каждой комнате

запах камфары),

Верная рука живого человека не отпускает руку умирающего,

Ты целуешь холодеющий лоб, едва прикасаясь к нему

искривленными губами,

Но вот прерывается дыхание, перестает биться сердце,

Тело вытягивается на постели, и живой человек глядит на него,

Труп так же осязаем, как тело живого человека.

Живой человек смотрит на мертвеца,

Потом отводит свой взор и медлит недолго, затем, чтобы еще

раз внимательно взглянуть на труп.

Подумай только - мысль о смерти нерасторжимо связана

с мыслью о материи,

Подумай о чудесах земных, о городах и поселках и обо всех тех,

для кого важно нечто, что не взволнует нас.

Представь, с каким рвеньем мы строим свои дома,

Подумай о том, что другие их будут строить с таким же рвеньем,

а это нас не взволнует.

(Я видел, как человек строил дом, который ему прослужит всего

лишь семьдесят лет, восемьдесят от силы.

Я видел, как другой человек возводил дом, который прослужит

ему, может быть, чуть подольше.)

Черные тени ползут, покрывая всю землю, - их движение

бесконечно, - это тени смерти,

Тот, кто некогда был президентом, умер, и тот, кто сегодня