Алексей Крученых - Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера

— «А штоб вам пошмотреть на Пушкина?»

Встреча Крученыха с Пушкиным произойдет не у монумента на Страстной, а в уже близком признании массами нашего заумника — признании через головы хрипло лающих доберман-фричей.

(С. 3–4).

Роман сопровожден авторским «Переводом блатных и малоизвестных слов»:

Алмазник — вор-стеклорез.

Брать на дым — обманывать.

Гардал — горчица (южно-русское).

Засыпаться — попасться.

Кат — палач (великорусское).

Когти рвать — бежать на волю.

Лягавый — сыщик.

Марафет — кокаин.

Несгорушник — взломщик несгораемых шкафов.

Олюра, Суфлера — проститутка или подруга вора (на языке сибирских острогов, см. «Записки из Мертвого дома»).

Стопщик — налетчик.

Скокарь, Уркан — вор.

Фарт — удача.

Шкары — брюки.

Шмара — проститутка или подруга вора.

Шпана — мелкое жулье.

Штурмовать — воровать.

Дунька-Рубиха (Уголовный роман)*

Роман вышел в свет отдельным изданием: Крученых А. Дунька-Рубиха: Продукция № 140/6. М.: Издание автора, 1926.

В предисловии к роману автор писал:

Роман «Дунька-Рубиха» — попытка изобразить женщину — Комарова без романтических прикрас-побрякушек: вскрыть патологически-будничную сторону убийства, со всеми отвратительными подробностями замывания пола, утаптывания трупа в ящик из-под мыла и т. д. Дунька — отнюдь не «роковая женщина» бульварного романа. Это — прозаическая скверная лукавая баба, губящая своих сообщников-бандитов за «каратики» и «рыжики», зашитые в шубах. Совесть ее неспокойна с самого начала романа: хряск костей, случайно сорвавшегося с поезда парня, вызывает бред, выдающий ее мужу-бандиту. Выход один — новое убийство.

Дунькина слезливая песня перед убийством — только маскировка строго обдуманного плана бабы-притворщицы, скользящей в яму.

Сообщник — Гришка, следующий кандидат в мыльный подвальный ящик — спасается только благодаря аресту Дуньки.

Мещанская, бытовая, потная сторона бандитизма вот что меня интересовало, когда я прорабатывал этот «уголовный роман». Хулиганство, как таковое, не нашло еще отображения в моей словоплавильне, но его конечный этап — бандитизм, дал мне тему «Дуньки-Рубихи»

(С. 3).

Бутырки — обиходное название Бутырской тюрьмы в Москве.

Случай в «номерах»*

Опубликовано: Крученых А. Четыре фонетических романа. М.: Издание автора, 1927.

Ализарин (фр. alizarine) — органический краситель.

А бедная Флорида Тараканова… и далее. — Ср. этот фрагмент со стихотворением «Дом Горгоны» из книги «Цветущие торцы».

Ревнючесть (Крылышко романа)*

Опубликовано: Крученых А. Четыре фонетических романа. М.: Издание автора, 1927.

Победа над солнцем*

Опера А. Крученых. Музыка М. Матюшина. СПб.: Журавль, [1914].

В постановлении «Первого всероссийского съезда баячей будущего (поэтов-футуристов)», состоявшегося 18 и 19 июля 1913 г. в Уусикиркко (Финляндия), среди прочих решений значилось:

5) Устремиться на оплот художественной чахлости — на Русский театр и решительно преобразовать его.

Художественным, Коршевским, Александрийским, Большим и Малым нет места в сегодня! — с этой целью учреждается новый театр «Будетлянин».

6) И в нем будет устроено несколько представлений (Москва и Петръград). Будут поставлены Дейма: Крученых «Победа над Солнцем» (опера), Маяковского «Железная дорога», Хлебникова «Рождественская сказка» и др.

Постановкой руководят сами речетворцы, художники: К. Малевич, Д. Бурлюк и музыкант М. Матюшин

(цит. по: Малевич К. Собр. соч.: В 5 т. М., 1995. Т. С. 23–24).

Оперные спектакли состоялись 3 и 5 декабря 1913 г. на сцене петербургского театра «Луна-парк». Музыку написал Михаил Матюшин, декорации и эскизы костюмов создал Казимир Малевич. Пролог, написанный В. Хлебниковым, предназначался не только для оперы, но и для других футуристических спектаклей; примеры разработанной им новой театральной терминологии Хлебников приводит в письмах к Крученых (август 1913 г.) (см.: Собрание произведений Велимира Хлебникова: В 5 т. Л., 1933. Т. V. С. 299–300).

Примеры «новых зерцожных слов» приведены также в книге «Слово как таковое»:

обликмен, ликомен, ликарь = актер

особы = действующие лица

людняк = труппа

застенчий = суфлер

деймо, сно, зно = действие, акт

деюга = драма

и т. п.

(Крученых А., Хлебников В. Слово как таковое. [М.: 1913]. С. 13).

Позже Крученых вспоминал:

Одно дело — писать книги, другое — читать доклады и доводить до ушей публики стихи, а совсем иное создать театральное зрелище, мятеж красок и звуков, «будетлянский зерцог», где разгораются страсти и зритель сам готов лезть в драку!

Показать новое зрелище — об этом мечтали я и мои товарищи. И мне представлялась большая сцена в свете прожекторов (не впервые ли?), действующие лица в защитных масках и напружиненных костюмах — машинообразные люди. Движение, звук — все должно было идти по новому руслу, дерзко отбиваясь от кисло-сладенького трафарета, который тогда пожирал все.

Общество «Союз молодежи», видя засилье театральных старичков и учитывая необычайный эффект наших вечеров, решило поставить дело на широкую ногу, показать миру «первый футуристический театр». Летом 1913 г. мне и Маяковскому были заказаны пьесы. Надо было их сдать к осени. <…> У меня от спешки <…> получились некоторые недоразумения. В цензуру был послан только текст оперы (музыка тогда не подвергалась предварительной цензуре), и потому на афише пришлось написать:

ПОБЕДА НАД СОЛНЦЕМ

Опера А. Крученых

М. Матюшин, написавший к ней музыку, ходил и все недовольно фыркал:

— Ишь ты, подумаешь, композитор тоже — оперу написал!

Художник Малевич много работал над костюмами и декорациями к моей опере. Хотя в ней и значилась по афише одна женская роль, но, в процессе режиссерской работы, и она была выброшена. Это, кажется, единственная опера в мире, где нет ни одной женской роли! Все делалось с целью подготовить мужественную эпоху, на смену женоподобным Аполлонам и замызганным Афродитам. <…> И вот, в атмосфере, уже подготовленной прессой, вслед за спектаклем Маяковского <трагедией «Владимир Маяковский». — С.К.>, 3 и 5 декабря шла моя опера.

Сцена была «оформлена» так, как я ожидал и хотел. Ослепительный свет прожекторов. Декорации Малевича состояли из больших плоскостей — треугольники, круги, части машин. Действующие лица — в масках, напоминавших современные противогазы. «Дикари» (актеры) напоминали движущиеся машины. Костюмы по рисункам Малевича же, были построены кубистически: картон и проволока. Это меняло анатомию человека — артисты двигались, скрепленные и направляемые ритмом художника и режиссера.

В пьесе особенно поразили слушателей песни Испуганного (на легких звуках) и Авиатора (из одних согласных) — пели опытные актеры. Публика требовала повторения, но актеры сробели и не вышли.

Хор похоронщиков, построенный на неожиданных срывах и диссонансах, шел под сплошной, могучий рев публики. Это был момент наибольшего «скандала» на наших спектаклях!

В «Победе» я исполнял «пролог», написанный для оперы В. Хлебниковым.

Основная тема пьесы — защита техники, в частности — авиации. Победа техники над космическими силами и над биологизмом.

Солнце…

Заколотим в бетонный дом!

Эти и подобные строчки страшным басом ревели Будетлянские силачи. <…> Впечатление от оперы было настолько ошеломляющим, что когда после «Победы» начали вызывать автора, главный администратор Фокин, воспользовавшись всеобщей суматохой, заявил публике из ложи:

— Его уже увезли в сумасшедший дом!

Все же я протискался сквозь кулисы, закивал и раскланялся. Тот же Фокин и его «опричники» шептали мне:

— Не выходите! Это провокация, публика устроит вам гадость!

Но я не послушался, гадости не было. Впереди рукоплещущих я увидал Илью Зданевича, художника Ле-Дантю и студенческую молодежь, — в ее среде были наши горячие поклонники.

(Крученых А. Наш выход: К истории русского футуризма. М., 1996. С. 63–64, 71–72).

А в написанных в 1960 году воспоминаниях «Об опере „Победа над солнцем“» Крученых писал:

В сюжете оперы несколько линий:

1) Если уже была «дохлая луна», то почему же не быть побежденному солнцу? В литературном плане идея та же: надоела возня лириков с голубоватыми лунными ночами, блеском их, таинственными тенями, увеличивающими очи красавиц и т. д. и т. п. Так и солнце: очень уж тогда в годы расцвета символизма было распространено утверждение «будем как солнце». А в поэтической основе оно рифмовалось преимущественно с червонцами побольше золота, валюты, богатства, о чем тогда мечтало большинство «солнечных людей». Но уже Маяковский в ранних стихах писал: