Константин Бальмонт - Под северным небом. Элегии, стансы, сонеты

Она меня к могиле привела

Забыв весь мир, забыв, что люди, братья,

Томятся где-то там, во тьме, вдали,

Я заключил в преступные объятья

Тебя, злой дух, тебя, о, перл Земли.

Озарены больным сияньем лунным,

Окутаны туманной полумглой,

Подобно духам тьмы иль звукам струнным,

Витаем мы меж Небом и Землей.

Твой образ, то насмешливый, то милый,

Мне грезится в каком-то смутном сне,

Цветы любви сбирая над могилой,

Я вижу, как ты гроб готовишь мне.

Как мертвецу, мне чуждо все живое…

Но кто же ты, мой гений неземной,

Во мне зажегший пламя роковое?

Страдаю я, покуда ты со мной,—

А нет тебя и я страдаю вдвое.

В твоей душе слились добро и зло

Зачем твое дыханье огневое

         Меня сожгло?

О, как прекрасна ты неотразимо,

Как властна ты заставить все забыть!

Твой нежный смех улыбка серафима,

И я тебя не в силах не любить!

Но почему же во мне неудержимо

Желание встает тебя — убить?

Земля покрыта тьмой Окончен день забот.

Я в царстве чистых дум, живых очарований.

На башне вдалеке протяжно полночь бьет,

Час тайных встреч, любви, блаженства, и рыданий.

Невольная в душе тоска растет, растет.

Встает перед мной толпа воспоминаний,

То вдруг отпрянет прочь, то вдруг опять прильнет

К груди, исполненной несбыточных желаний.

Так в знойный летний день, над гладью вод речных

Порою ласточка игриво пронесется,

За ней вослед толпа сестер ее живых,

Веселых спутниц рой как будто бы смеется,

Щебечут громко все,— и каждая из них

Лазури вод на миг крылом своим коснется.

Свежий запах душистого сена мне напомнил далекие

                                                     дни,

Невозвратного светлого детства предо мной загорелись

                                                    огни;

Предо мною воскресло то время, когда мир я безгрешно

                                                    любил,

Когда не был еще человеком, но когда уже богом я

                                                    был.

Мне снятся родные луга,

И звонкая песня косца,

Зеленого сена стога,

Веселье и смех без конца.

Июльского дня красота,

Зарница июльских ночей,

И детского сердца мечта

В сияньи нездешних лучей.

Протяжное пенье стрекоз,

Чуть слышные всплески реки,

Роптание лип и берез,

В полуночной тьме светляки

И все, что в родной стороне

Меня озарило на миг,

Теперь пробудило во мне.

Печали певучий родник.

И зачем истомленною грудью я вдыхаю живой аромат;

Вспоминая луга с их раздольем, и забытый

                                  запущенный сад?

Свежий запах душистого сена только болью терзает меня:

Он мне душною ночью напомнил отлетевшие радости дня.

Внемля ветру, тополь гнется, с неба дождь осенний

                                                льется,

Надо мною раздается мерный стук часов стенных,

Мне никто не улыбнется, и тревожно сердце бьется,

И из уст невольно рвется монотонный грустный

                                                  стих;

И как тихий дальний топот, за окном я слышу

                                                 ропот,

Непонятный странный шепот—шепот капель

                                              дождевых.

Отчею так ветру скучно? Плачет, ноет он

                                               докучно,—

И в ответ ему стозвучно капли бьются и бегут,

Я внемлю, мне так же скучно, грусть со мною

                                            неразлучна,

Равномерно, однозвучно рифмы стройные текут,

В эту пору непогоды, под унылый плач Природы,

Дни, мгновенья, точно годы—годы медленно идут.

В поле искрилась роса,

В небесах царил покой,

Молодые голоса

Звонко пели за рекой.

Но меж тем как песни звук

Озарял немую даль,

Точно тень, бродила вкруг

Неутешная печаль.

И, скорбя о трудном дне,

Где-то дух страдал людской,

Кто-то плакал в тишине

С бесконечною тоской.

Суровый призрак, демон, дух всесильный,

Владыка всех пространств и всех времен,

Нет дня, чтоб жатвы ты не снял обильной,

Нет битвы, где бы ты не брал знамен.

Ты шлешь очам бессонным сон могильный,

Несчастному, кто к пыткам присужден,

Как вольный ветер, шепчешь в келье пыльной,

И свет даришь тому, кто тьмой стеснен.

Ты всем несешь свой дар успокоенья,

И даже тем, кто суетной душой

Исполнен дерзновенного сомненья.

К тебе, о, царь, владыка, дух забвенья,

Из бездны зол несется возглас мой: —

Приди. Я жду. Я жажду примиренья!

Жизнь утомила меня.

Смерть, наклонись надо мной!

В небе — предчувствие дня,

Сумрак бледнеет ночной…

Смерть, убаюкай меня!

Ранней душистой весной,

В утренней девственной мгле,

Дуб залепечет с сосной.

Грустно поникнет к земле

Ласковый ландыш лесной.

Вестник бессмертного дня,

Где-то зашепчет родник,

Где-то проснется, звеня…

В этот таинственный миг,

Смерть, убаюкай меня!

 Было прочитано автором 31—го октября 1893 года в Москве, в заседании Общества Любителей Российской Словесности, посвященном памяти И С Тургенева.