Уолт Уитмен - Стихотворения и поэмы

Тотчас возникли и простерлись вокруг меня покой и мудрость,

которые выше нашего земного рассудка,

И я знаю, что божья рука есть обещание моей,

И я знаю, что божий дух есть брат моего,

И что все мужчины, когда бы они ни родились, тоже мои братья,

и женщины - мои сестры и любовницы,

И что основа всего сущего - любовь,

И что бесчисленные листья - и молодые и старые,

И бурые муравьи в своих маленьких шахтах под ними,

И мшистые лишаи на плетне, и груды камней, и бузина,

и коровяк, и лаконоска.

6

Ребенок сказал: "Что такое трава?" - и принес мне полные

горсти травы,

Что мог я ответить ребенку? Я знаю не больше его, что такое

трава.

Может быть, это флаг моих чувств, сотканный из зеленой

материи - цвета надежды.

Или, может быть, это платочек от бога,

Надушенный, нарочно брошенный нам на память, в подарок,

Где-нибудь в уголке есть и метка, чтобы, увидя, мы могли

сказать чей?

Или, может быть, трава и сама есть ребенок, взращенный

младенец зелени.

А может быть, это иероглиф, вечно один и тот же,

И, может быть, он означает: "Произрастая везде, где придется,

Среди чернокожих и белых людей,

И канука, и токахо, и конгрессмена, и негра я принимаю

одинаково, всем им даю одно".

А теперь она кажется мне прекрасными нестрижеными волосами

могил.

Кудрявые травы, я буду ласково гладить вас,

Может быть, вы растете из груди каких-нибудь юношей,

Может быть, если бы я знал их, я любил бы их,

Может быть, вы растете из старцев или из младенцев, только

что оторванных от материнского чрева,

Может быть, вы и есть материнское лоно.

Эта трава так темна, она не могла взрасти из седых материнских

голов,

Она темнее, чем бесцветные бороды старцев,

Она темна и не могла возникнуть из бледно-розовых уст.

О, я вдруг увидал: это все языки, и эта трава говорит,

Значит, не зря вырастает она из человеческих уст.

Я хотел бы передать ее невнятную речь об умерших юношах

и девушках,

А также о стариках, и старухах, и о младенцах, только что

оторванных от матерей.

Что, по-вашему, сталось со стариками и юношами?

И во что обратились теперь дети и женщины?

Они живы, и им хорошо,

И малейший росток есть свидетельство, что смерти на деле нет,

А если она и была, она вела за собою жизнь, она не подстерегает

жизнь, чтобы ее прекратить.

Она гибнет сама, едва лишь появится жизнь.

Все идет вперед и вперед, ничто не погибает.

Умереть - это вовсе не то, что ты думал, но лучше.

7

Думал ли кто, что родиться на свет - это счастье?

Спешу сообщить ему или ей, что умереть - это такое же счастье,

и я это знаю.

Я умираю вместе с умирающими и рождаюсь вместе

с только что обмытым младенцем, я весь не вмещаюсь

между башмаками и шляпой.

Я гляжу на разные предметы: ни один не похож на другой,

каждый хорош,

Земля хороша, и звезды хороши, и все их спутники хороши.

Я не земля и не спутник земли,

Я товарищ и собрат людей, таких же бессмертных и бездонных,

как я

(Они не знают, как они бессмертны, но я знаю).

Все существует для себя и своих, для меня мое, мужское

и женское,

Для меня те, что были мальчишками, и те, что любят женщин,

Для меня самолюбивый мужчина, который знает, как жалят

обиды,

Для меня невеста и старая дева, для меня матери и матери

матерей,

Для меня губы, которые улыбались, глаза, проливавшие слезы,

Для меня дети и те, что рождают детей.

Скиньте покровы! предо мною вы ни в чем не виновны, для меня

вы не отжившие и не отверженные,

Я вижу сквозь тонкое сукно и сквозь гингэм,

Я возле вас, упорный, жадный, неутомимый, вам от меня

не избавиться.

8

Младенец спит в колыбели,

Я поднимаю кисею, и долго гляжу на него, и тихо-тихо отгоняю

мух.

Юнец и румяная девушка свернули с дороги и взбираются

на покрытую кустарником гору,

Я зорко слежу за ними с вершины.

Самоубийца раскинулся в спальне на окровавленном полу,

Я внимательно рассматриваю труп с обрызганными кровью

волосами и отмечаю, куда упал пистолет.

Грохот мостовой, колеса фургонов, шарканье подметок,

разговоры гуляющих,

Грузный омнибус, кучер, зазывающий к себе седоков, цоканье

копыт по булыжнику.

Сани, бубенчики, громкие шутки, снежки,

Ура любимцам толпы и ярость разгневанной черни,

Шелест занавесок на закрытых носилках - больного несут

в больницу,

Схватка врагов, внезапная ругань, драка, чье-то паденье,

Толпа взбудоражена, полицейский со звездою быстро

протискивается в середину толпы,

Бесстрастные камни, что принимают и отдают такое множество

эхо,

Какие стоны пресыщенных или умирающих с голоду, упавших

от солнечного удара или в припадке,

Какие вопли родильниц, застигнутых схватками, торопящихся

домой, чтобы родить,

Какие слова жили здесь, и были похоронены здесь, и вечно

витают здесь, какие визги, укрощенные приличием,

Аресты преступников, обиды, предложения продажной любви,

принятие их и отказ (презрительным выгибом губ),

Я замечаю все это, отзвуки, отголоски и отсветы этого

я прихожу и опять ухожу.

9

Настежь распахнуты ворота амбара,

Медленно въезжает фургон, тяжело нагруженный сеном,

Яркий свет попеременно играет на зеленом и буром,

Новые охапки сена наваливают на примятый, осевший стог.

Я там, я помогаю, я приехал, растянувшись на возу,

Я чувствовал легкие толчки, одну ногу я закинул за другую,

Я ухватился за жерди и прыгаю с воза, я хватаю тимофеевку

и клевер,

Я кубарем скатываюсь вниз, и мне в волосы набивается сено.

10

Далеко, в пустыни и горы, я ушел один на охоту,

Брожу, изумленный проворством своим и весельем,

К вечеру выбрал себе безопасное место для сна,

И развожу костер, и жарю свежеубитую дичь,

И засыпаю на ворохе листьев, а рядом со мною мой пес и ружье.

Клиппер несется на раздутых марселях, мечет искры и брызги,

Мой взор не отрывается от берега, я, согнувшись, сижу за рулем

или с палубы лихо кричу.

Лодочники и собиратели моллюсков встали чуть свет

и поджидают меня,

Я заправил штаны в голенища, пошел вместе с ними, и мы

провели время отлично;

Побывали бы вы с нами у котла, где варилась уха.

На дальнем Западе видел я свадьбу зверолова, невеста была

краснокожая,

Ее отец со своими друзьями сидел в стороне, скрестив ноги,

молчаливо куря, и были у них на ногах мокасины,

и плотные широкие одеяла свисали с их плеч.

Зверолов бродил по песчаному берегу, одетый в звериные

шкуры, его шею скрывали кудри и пышная борода, он

за руку держал свою невесту.

У нее ресницы были длинны, голова непокрыта, и прямые

жесткие волосы свисали на ее сладострастное тело

и достигали до пят.

Беглый раб забежал ко мне во двор и остановился у самого

дома,

Я услышал, как хворост заскрипел у него под ногами,

В полуоткрытую кухонную дверь я увидел его, обессиленного,

И вышел к нему, он сидел на бревне, я ввел его в дом,

и успокоил его,

И принес воды, и наполнил лохань, чтобы он вымыл вспотевшее

тело и покрытые ранами ноги,

И дал ему комнату рядом с моею, и дал ему грубое чистое

платье;

И хорошо помню, как беспокойно водил он глазами и как был

смущен,

И помню, как я наклеивал пластыри на исцарапанную шею

и щиколотки;

Он жил у меня неделю, отдохнул и ушел на Север,

Я сажал его за стол рядом с собою, а кремневое ружье мое

было в углу.

11

Двадцать восемь молодых мужчин купаются у берега,

Двадцать восемь молодых мужчин, и все они так дружны;

Двадцать восемь лет женской жизни, и все они так одиноки.

Отличный дом у нее на пригорке у самого моря,

Красивая, богато одетая, за ставней окна она прячется.

Кто из молодых мужчин ей по сердцу больше всего?

Ах, и самый нескладный из них кажется ей красавцем!

Куда же, куда вы, милая? ведь я вижу вас,

Вы плещетесь в воде вместе с ними, хоть стоите у окна

неподвижно.

И вот она прошла здесь по берегу, двадцать девятая, смеясь

и танцуя,

Те не видят ее, но она видит и любит.

Бороды у молодых мужчин блестели от воды, вода стекала с их

длинных волос,

Ручейки бежали у них по телам.

И так же бежала у них по телам рука-невидимка

И, дрожа, пробегает все ниже от висков и до ребер.

Молодые мужчины плывут на спине, и их животы обращаются

к солнцу, и ни один не спросит, кто так крепко прижимается

к нему.

И ни один не знает, кто это, задыхаясь, наклонился над ним

И кого он окатывает брызгами.

12

Подручный мясника снимает одежду, в которой он резал скот,

или точит нож о базарную стойку,