Светлана Сурганова - Тетрадь слов

Отчего мне нынче ночью спится лучше, чем в раю,
отчего я, просыпаясь, улыбаюсь и пою.
На мозги не давит серость — скука завтрашнего дня.
Мне легко все, потому что я увидела тебя!
Ангел, ангел!
Белый ангел во плоти!
Голос твой —
звучанье грусти и любви!
Озера глаз,
в которых сладостно тонуть,
глоток в жару,
огонь, смотрящий в темноту.

У тебя есть брат с сестрою, у меня есть крепкий чай.
Я мечтаю стать собою, ты мечтаешь не скучать.
Ты разбужен лестью лживых, я уж с ночи не спала…
Ты кричишь всем тем, кто слышит, я пою лишь для тебя…
Ангел, ангел!
Дай мне силы стать мудрей.
Ты верни
моих утерянных друзей.
Подними с колен
упавшего в пути
и лети,
от дел житейских отдохни.

Черный день стал белым-белым. Мы не виделись с весны.
Закружили вихрем нежным незабытые мечты.
Но и этого веселья сполна выпито вина…
Снова голос телефонный прерван криками гудка.
Ангел, ангел!
Дай мне веру, чтобы ждать.
Дай мне день,
чтоб тебе его отдать.
Жизнь моя —
одна лишь горсточка зерна.
Что сеешь ты,
то прорастает на века!

Враз украденные лица
вдруг под вечер оживут.
Ей всю ночь одной не спится;
новый день как новый кнут.

На подмостки вносит соло,
предвкушая вновь аншлаг,
он войдет легко и тихо,
замедляя твердый шаг.

Отпечаток одиночки
на протертой простыне
все над «и» расставит точки.
Пахнут слезы в темноте.

Он разбудит все, что спало.
Он разгладит складки стен.
Отряхнув с себя усталость,
он отправится к ней в плен.

Враз украденные лица
вдруг под вечер оживут.
Им всю ночь вдвоем не спится…

Когда на землю спустился обещанный снег
и последний аккорд догорел,
в индикаторе красных страстей
любой человек вне наших стен
стал чужим настолько,
чтоб не впустить его в дом!
И мы отключили
ни в чем не повинный,
но способный убить тишину телефон!
И лезвие выпало в снег из рук,
чтоб его потом никогда не найти!
Давай
переплавим огарки прожитых дней
                                                    в большую свечу,
чтоб холод не смог
                                       нас застать врасплох!

Если б во мне были б слезы,
из глаз моих шел бы снег.
А крылья, да что они могут,
когда им не с кем лететь.
Мне стать бы твоею луною,
но небо окутал дождь.
Вспахано поле ранней весною,
а ты от него что-то ждешь.

Мне стать бы горящей свечою
в твоих чуть озябших руках.
Но в них уже радость и горе,
ключи от дверей в никуда.
Испить хоть глоток бы печали
из глаз уставших твоих.
Мне листья напротив что-то шептали,
но мне не понять их язык.

Осень. Растоплены печи,
только от них не теплей.
В лютую стужу укроет тебя
какой-то чужой чародей.
Ветер срывает ветки,
сказок прошла пора.
Судьба расставит новые сети,
начнется другая игра…

Кричал мне охрипший ворон
сквозь рамы оконных дыр:
«Останься! Мечту не догонишь!» —
он тоже, видать, был один.
Тону ли в житейской ли тине,
брожу ль в белоснежных горах —
ты во мне, как на картине,
в вечнозеленых цветах!

Среди огней ночного Петербурга,
по бесконечной скатерти дорог,
вперегонки играя с собственною тенью,
к тебе спешу, когда я одинок.

Еще не распахнул свои объятья
над мрачною Невой Дворцовый мост,
уже мне не пошлют свои проклятья
полсотни красных сторожей дорог.

В твоем окне — недельная усталость.
Твой дом и все вокруг желает тишины.
Ее я не нарушу, только малость
побуду около, уйду от суеты.

Вокруг дома и пыльные подмостки,
которые венчают двери в рай.
Закрыты души на замки и кнопки.
В эфире города отборнейшая брань.

Как много лишнего всего и привозного!
Заполонен вокзал, и корчатся в углах
мои давно не молодые горожане
в обшарпанных вонючих чердаках.

И я пою, чтоб не срывать свой гнев на кулаках.
И я пою, чтоб не остаться в дураках.
И я пою про что не напишу в письме,
пою про то, о чем молчу тебе.

Среди огней ночного Петербурга,
по бесконечной скатерти дорог, в
перегонки играя с собственною тенью,
к тебе спешу, когда я одинок.

Странно это происходит:
мы растили столько лет
самый мощный и зеленый,
самый темный в мире лес.
Отчего в стране любимой
не хватает древесины?
Дуб на дубе — вот где сила!
Сплавить все — не хватит рек!
Это тело так отменно
вскормлено за много лет
напряженной физработой.
Куроводческих манер
отыскать нельзя как лучше —
загляни в любой наш вуз,
в разговоре вянут уши,
видно сразу: дядя — туз!
   О, Мэн! Супермен!
   Чувак! Суперчувак!
   Ништяк! Но дело дрянь.
   Дубизм, куда ни глянь!
Расступись, жара и стужа!
То ли спьяну, то ли сдуру
я иду на физкультуру,
позабыв про все дела,
развивать мускулатуру;
бицепс, трицепс — фурнитуру,
улучшать свою фигуру!
Братья, сестры! Вот дела!
Так налейте ж дигиталис!
Уникален наш спортсмен:
вместо гирус постцентралис
у него тугой безмен.
О, Мэн! Супермен!
Чувак! Суперчувак!
Ништяк! Но дело дрянь.
Физра, куда ни глянь!
Я любила физкультуру,
с ней дружила много лет!
Но, узнав такого Мэна,
Все растаяло, как снег.
Ты разбил мои мечтания,
и пути к возврату нет!
Не грозите мне свиданием,
лучше я уйду в декрет!