Валентин Катаев - Избранные стихотворения

Дрожа от утреннего холода,

Я молча стал перед окном.

Как в горне плавленое золото,

Погасло солнце за гумном.

Кой-где покрыто небо тучами,

Изломан ветром желтый сад,

И по дорожкам листья кучами

Рассыпал ранний листопад.

Внизу, в долине лес березовый

За ночь дождливую измок,

И над ветвями тонкий, розовый,

Душистый тянется дымок.

Вороны черной стаей с криками

Перелетали за плетень…

Я просижу весь день за книгами,

И будет скучно целый день.

Когда же вечер станет матовым

И потемнеет косогор —

На фоне запада гранатовом

Сверкнет зеленый семафор.

Серебряные тучки с пунцовыми краями

Цвели за сетью улиц и зданий городских.

Закат переливался холодными тонами

От ярко-ярко красных до нежно-голубых.

За площадью базарной, за розовым вокзалом

Все небо было солнцем закатным сожжено.

Дрожали зыбко лужи, подобные зерка́лам,

И было в них все небо до туч отражено.

К отлету собираясь, летали в небе птицы.

По крышам, по карнизам, по черным

проводам

Болтливо щебетали крикливые станицы,

И в воздухе струился их переливный гам.

Во всем я сердцем чуял осенние намеки,

Мне мир казался ясен, прозрачен и глубок,

А сердце счастья ждало, и радостный

и легкий

Меня бодрил и нежил закатный холодок.

А вечером, в трамвае, а после по дороге

От станции трамвайной к степному хуторку

Все думалось о вечности, о жизни и о боге,

И жадно сердце пило осеннюю тоску.

Светила ночью Вега, как синяя лампада,

Сверчки звенели хором по жнивью, как часы,

И в вишеннике пахло началом листопада,

Увядшею травою и сыростью росы.

Пустая улица. Серебряным узором

Осенних звезд земля озарена.

Из моря всплыв, застыла над собором

Зеленая сентябрьская луна.

Иду один. По звонким тротуарам

Как тень идут мои шаги за мной.

Плывет туман над морем легким паром,

И крыши обесцвечены луной.

Еще я чувствую остывшею рукою

Твоей руки волнующую дрожь,

Я вижу милую улыбку пред собою

И думаю: что если это ложь?

Остановлюсь на миг ошеломленный,

Представлю мысленно твой милый

детский взгляд,

И вновь иду счастливый и влюбленный

По звонким улицам куда глаза глядят.

Зацепивши листьев ворох

Легкой тростью на ходу,

Стал. И слышу нежный шорох

В умирающем саду.

Сквозь иголки темных сосен,

Сквозь багровый виноград

Золотит на солнце осень

Опустевший, тихий сад.

Воздух чист перед закатом,

Почернела клумба роз.

И в тумане синеватом

Первый слышится мороз,

А на вымокшей дорожке,

Где ледок светлей слюды,

Чьи-то маленькие ножки

Отпечатали следы.

Снова белая метелица

Заметает все следы,

По степным дорогам стелется,

Сыплет пухом на сады.

Приморожена распутица,

По полям, степям – снега,

И с утра до ночи крутится

С плачем жалобным пурга.

Разослала тучи снежные

Мать-зима во все концы,

И зальются скоро нежные

Колокольцы-бубенцы.

Свежий снег по крышам стелется,

Вся в снегу синеет даль.

Эх, туманная метелица,

Замети мою печаль!

В хрустальных нитях гололедицы

Садов мерцающий наряд.

Семь ярких звезд Большой Медведицы

На синем бархате горят.

Тиха, безлунна ночь морозная,

Но так прозрачна, так ясна,

Как будто эта бездна звездная

Лучами звезд напоена.

Вокруг туманно, но светло,

А день грядущий так печален.

Вот вновь – разбитое село

И груды тлеющих развалин.

Изрытый взрывами овраг,

На дне речушка небольшая,

Здесь проходил разбитый враг,

Дома гуцульские сжигая,

Мосты разрушил на реке,

Предал огню мучные склады,

Но мы идем, и вдалеке

Несется грохот канонады.

В апреле сумерки тревожны и чутки

Над бледными, цветущими садами,

Летят с ветвей на плечи лепестки,

Шуршит трава чуть слышно под ногами.

С вокзала ль долетит рассеянный свисток,

Пройдет ли человек, собака ли залает,

Малейший шум, малейший ветерок

Меня томит, волнует и пугает.

И к морю я иду. Но моря нет. Залив,

Безветрием зеркальным обесцвечен,

Застыл, под берегом купальни отразив,

И звезды ночь зажгла на синеве, как свечи.

А дома – чай и добровольный плен.

Сонет, написанный в тетрадке накануне.

Певучий Блок. Непонятый Верлен.

Влюбленный Фет. И одинокий Бунин.

Плыл месяц в небе темном и высоком.

В густой траве спал некий Человек.

Дрожали звезды в темных водах рек.

Полночный ветерок струился душным током

И ласково касался смуглых век.

И был рассвет. Над розовым востоком

Белело облако, под ним алел Казбек,

И солнце яркое, пылая красным оком,

Нарисовало царственный мираж:

Сфинкс, пирамиды, пальмы и шалаш.

Встал Человек! Пошел. Состарился. За пашни

Скатилось солнце, бросив в облака

Мираж лиловой Эйфелевой башни

И Лондона мосты издалека.

За пасмурным окном холодный и лиловый

Вечерний свет. А в комнатах огонь,

Покой, уют. Озябший гость в столовой

Пьет чай и трет ладонью о ладонь.

– Да-с, знаете, и то сказать – на юге

И осень поздняя не больно весела.

– Не весела. А что у вас в Калуге?

Чай, вьюга все дороги замела?

Чай, снег давно? – Нет-с, снегу нет покуда,

Морозец легонький, да это пустяки.

На лужах лед – прозрачней изумруда,

И облака легки и высоки.

Еще кой-где кочанится капуста,

Хотя побит морозом огород.

В полях – простор. В садах светло и пусто.

Весь день гуляет с песнями народ.

…Все слушают внимательно. И длинно

Рассказывает гость, что под окном

В Калуге у него как жар горит рябина

Последним, холодеющим огнем.

Покой. Уют. Озябший гость в столовой

Свои ладони греет о стакан.

И хочется туда, где в поле дым лиловый,

А под окном рябина, как огонь.

Вверху молчали лунные сады,

Прибой у скал считал песок, как четки.

Всю эту ночь у дремлющей воды

Я просидел на киле старой лодки.

И ныло от тоски все существо мое,

Тоска была тяже́лей черной глыбы.

И если бы Вы поняли ее,

То разлюбить, я знаю, не смогли бы.

В цепи кричат ура. Далеко вправо бой.

Еловый лес пылает как солома.

Ночная тишь нарушена пальбой,

Похожей на далекий рокот грома.

Ночной пожар зловещий отблеск льет,

И в шуме боя, четкий и печальный,

Стучит как швейная машинка пулемет

И строчит саван погребальный.