Иаков Стюарт - Из шотландской поэзии XVI-XIX вв. (сборник)

Хвалить живых не стану впредь —

Лишь мертвым должно славу петь!

Поникни, Смерть, покайся! – ведь,

Тобой сражен,

Достойнейший червям во снедь

Достался Джон!

Ты губишь, всех и вся круша,

И рыцаря, и торгаша,

И старика, и малыша,

Мужей и жен…

Наука! Где твоя душа?

Скончался Джон.

О Смерть! Несмысленный упырь,

Косящий всех и вдаль, и вширь!

Сколь дивно разумел цифирь

Покойный Джон!

Наука! Нынче ты – пустырь:

Ведь помер он!

О Смерть! Сразила, словно пса,

Треклятая твоя коса

Того, кто славно словеса

Был плесть учен!

Наука! Где твоя краса?

Ох, помер Джон.

Он созерцал за годом год

Ночных светил круговорот,

Он постигал небесный свод

Со всех сторон.

Горюй, наука! Плачь, народ:

Загнулся Джон!

Он утверждал за часом час,

Нещадно возвышая глас,

Что Ньютон – сущий свинопас,

И что должон

Сие признать любой из нас.

О, мудрый Джон!

Непревзойденный богослов,

К Писанию он был суров —

И повторял, подъемля рев,

Что искажен

Безбожным сборищем ослов

Святой закон.

А если возражал ханжа,

То Джон, от ярости дрожа,

Переть на лезвие ножа

Иль на рожон

Готов был – Богу в сторожа

Стремился Джон!

Он, истины апологет,

Вещал: безумен целый свет!

И вот, угас во цвете лет…

И слышно стон

Всеместный: Джона больше нет!

Загнулся Джон.

Певец шотландский! Чем венчать

Создателя таких творений,

Коль Феба самого печать

Легла на твой волшебный гений?

От Музы видя лишь добро,

Ты стал ее вернейшим другом!

Возможет ли мое перо

Воздать поэту по заслугам?

Да, Рэмси резво плел стихи —

Но был небрежен, хоть задорен.

У Бернса – меньше шелухи,

А полновесных больше зерен.

О, ты Горацию сродни!

Тобой воспетых не забудем

Собак разумных – как они

Беседуют, подобно людям!

А вместо лиры взяв свирель,

Проказлив ты в стихах и прыток!

О, как ты славишь пенный эль,

И виски – древний ваш напиток!

Цена притворной вере – грош!

Порой придешь под своды храма —

И вспомнишь, как тупых святош

Ты заставлял сгорать со срама!

А как строкой стегал сплеча

Ты эскулапа-коновала!

Встречаю в городе врача —

И за три обхожу квартала…

Воспел ты Праздник Всех Святых

В селе беспечном и веселом:

Резвись, ребята! Передых

Неведом до рассвета селам!

Со мной – Вергилий и Гомер,

Гораций, Спенсер, Драйден, Гэй,

И Мильтон – мудрости пример! —

И Томсон, Голдсмит, Шенстон, Грэй…

Но ты – им ровня и собрат!

Я чту поэта-исполина,

И с «Энеидой» ставлю в ряд

«Субботний вечер селянина»!

Берешь ты всех навеки в плен:

Не скроются под слоем пыли

На книжной полке твой Тэм Глен

И твой беспутный, буйный Вилли!

Безукоризненно творишь!

Не на живую сшиты нитку

Стихи про полевую мышь

И луговую маргаритку.

«Прощайте!» – молвишь ты лесам

Шотландским, и холмам, и долам…

Скорблю с тобою вместе сам —

Сочувственным внимай глаголам!

Я – словно верная жена,

Что лишь и мыслит о супруге…

Эх, выпить бы вдвоем вина

В твоем краю, в твоей округе!

Да путь не близок, и не скор:

Меж нами бурные пучины,

И кручи неприступных гор —

Ох, есть причины для кручины!

И все же, верю, грянет час

(Когда – угадывать не стану):

Сведет счастливый случай нас —

И вместе выпьем по стакану!

Не знай ни бед, ни передряг,

О Бард, любезный Вышним Силам!

Певец! Желаю вящих благ!

Твори усердно, с прежним пылом!

Когда ж душа покинет плоть —

Лети, как полноправный житель,

Туда, где издавна Господь

Своим певцам отвел обитель.

Бродя в поречье Скьюкэла, пройдем

Пол-мили от паромной переправы.

Там, на лугу, – опрятный школьный дом.

Три кедра, ветхи деньми, величавы,

И мощные маститые дубравы,

И тополи, насаженные в ряд,

Взирают на беспечные забавы

И шалости проказливых ребят,

Что, выучив урок, резвятся и шумят.

Здесь рощи, лиственный раскинув полог,

Пичугам кров надежнейший дают.

А странникам, чей трудный путь был долог,

В жилье наставника готов приют:

Ни зной, ни холод им не страшен тут.

А, кстати, школа «Доброю Вдовицей»

Зовется – ибо пряник, а не кнут

Здесь правит. И наваристой ушицей

Здесь потчуют гостей, и пирогом с корицей.

Есть кузница при школе – посмотри,

Как пышет пламя и кипит работа!

Бела снаружи кузня, да внутри —

Черным-черна: ох, символ патриота!

Вот пляшет конь, подкован для кого-то,

А подмастерье крепкою рукой

И крепким словом держит обормота —

Сиречь, коня: уймись, такой-сякой!

Да оводы жужжат – поди, сыщи покой!

А мимо школы тянется дорога,

И движутся по ней вперед и вспять

Возы, фургоны, брички – сколь их много!

А всадников – не пробуй и считать!

Скрипят колеса, крутятся, но глядь —

В колдобине застрянут, либо в луже…

Обильна и разнообразна кладь:

Мешки, бутыли, бочки; а к тому же

Любая утварь – и получше, и похуже.

Поодаль, угнездившись меж древес,

За каменную спрятавшись ограду,

Ютится домик – чудо из чудес, —

Дарящий обитателю отраду

Пройти в тиши по маленькому саду

Среди катальп, среди плакучих ив,

Меж тополей – и обрести прохладу

В беседке, и вкусить созревших слив…

Неспешен всякий день, и час нетороплив!

Неугомонных сорванцов учитель

Здесь обитает, как анахорет.

Британии когда-то был он житель,

В горах шотландских он увидел свет.

Родители мечтали много лет —

С надеждой, с умиленными слезами, —

Что сын, рукоположен, даст обет,

Забыв о суете мирской и сраме,

Священником служить в Господнем строгом храме.

Надежда! Скольким смертным ты несла

Восторг и радость – и несешь доныне…

Владычица волшебного жезла!

Взмахнешь им – и унынья нет в помине.

Влачимся мы по жизненной пустыне,

Средь горестей, несчастий, передряг —

Но смертный, даже близясь к домовине,

Последний совершить готовясь шаг,

С надеждою себе загробных чает благ.

Увы! Надежд не оправдало чадо,

Чуждавшееся праведных высот.

Когда Природа властно кличет, надо

Идти туда, куда она зовет.

Она мечту влекла в иной полет;

И юноша любил поля и горы,

Морской прибой и солнечный восход,

Березняки любил, дубравы, боры,

И голосистых птиц ликующие хоры.

Когда темнили тучи небосвод,

Когда свергались молнии потоком,

На хлещущий разгул огня и вод,

Застывши на утесе одиноком,

Взирал он жадным, восхищенным оком.

Он радовался, если буйство гроз

Сменялось беспощадным солнцепеком;

Он звал метель, приветствовал мороз:

Он другом всех стихий и сил стихийных рос.

Вполне бездарен с точки зренья скряги,

Не вырос он в умелого дельца.

Копить монеты, ценные бумаги,

Златого чтить по-жречески тельца —

Не дело для младого удальца:

Куда милей бродить по летним долам…

Богатство – пыль? О нет, скорей – пыльца!

И, как цветок пыльцу дарует пчелам,

Он деньги раздавал своим друзьям веселым.

Сколь безотраден старой дружбы пыл,

Коль старые друзья – за океаном!

Но, если б он забыл, кого любил,

То бессердечным был бы истуканом.

Тоскуешь? Одолей тоску обманом:

Наполни взор блистанием озер,

Окутай сердце утренним туманом,

Душой отправься в луговой простор —

Уныние лишь так берется на измор.

Влюбился он в задумчивую фею —

Науку, и к нему Наука льнет.

А девять мудрых Муз бок-о-бок с нею

Веселый, дружный водят хоровод.

И мил математический расчет,

И живопись желанна в час досуга,

И гордые аккорды звонких нот.

И властно за предел земного круга

Поэзия влечет – надежная подруга.

Меж двух ручьев обрел скиталец дом,

И скромно зажил добрым господином.

Ручьи струятся розно, а потом

Сливаются в течении едином:

Журчит поток по радостным равнинам,

Прохладен и прозрачен искони.

И злакам, и деревьям-исполинам,

И в знойные, и в пасмурные дни

Благотвори, вода, – играй, теки, звени!

Беги, вода, и по каменью прядай —

И тихим озерцом, чиста, светла,

Содейся там, где бурою громадой

Замшелая возносится скала.

Там жимолость обильно расцвела,

Там вязы возвышаются, и буки,

Не там ли, у корявого ствола

Сыскав приклон, и книгу взявши в руки,

Любезно помечтать служителю науки?

И там, наедине, за часом час

Наставник ищет мира и свободы,

Покинув опустелый школьный класс.

Как любят мудрецы и сумасброды

Блуждать на лоне девственной Природы!