Николай Толстой - Охота на Кавказе

Толстой Николай Николаевич

Разнообразие местности, окружающей Кавказ. — Стрельба туземцев. — Охота за дудаками. — Охота за кабанами. — Ищейки. — Зверовые собаки

Кавказ, по множеству дичи, по разнообразию местности и климата, одна из интереснейших стран в свете для охотника. Начиная от степного дудака и сайгака до горного барана тура, от барса, медведя и до зайца, от лебедя до белки и перепелки, здесь водятся различные породы зверей и птиц; поэтому-то здесь и возможна охота почти круглый год, не за одним, так за другим родом дичи.

Самая глухая пора для охоты на Кавказе — лето. С половины апреля почти вся птица сидит на яйцах; жара наступает сильная; лес одевается; поляны зарастают камышом и бурьяном; вьющиеся растения покрывают лес; хмельник и плющ переплетаются около корней деревьев; дикий виноградник покрывает стволы их. Добравшись до самой вершины огромного дуба, он спускается оттуда длинными побегами. Развеваясь по ветру, побеги эти как будто стараются захватить в свои зеленые сети вершины фруктовых деревьев: яблонь, груш, которые выказывают свои курчавые головы из сплошной массы терновника, боярышника и орешника. Дорожки и тропинки зарастают новою порослью, и лес делается решительно непроходимым.

Все сказанное относится к плоскости и предгориям; в горах — совсем другое. В апреле месяце, в снеговых горах, едва только начинает таять — между тем, как в долинах Грузии и Закавказья все фруктовые деревья давно отцвели, лес одет, в садах спеют черешни и вишни, жар около полудня бывает нестерпим; в той же Грузии, в Черных горах Чечни, в Нагорной Кабарде, у подножия Эльбруса, в землях кубанцев, ногайцев и черкесов — опять совсем другое дело: там зори и ночи очень холодны, зато днем, когда туман поднимется, обыкновенно стоит в это время, т. е. весной, прекрасная, ясная и, вместе с тем, прохладная погода.

Лес в разных местах Кавказа также очень разнообразен. В Закавказье, на плоскости, это почти сад. Фруктовые деревья, орехи и каштаны достигают здесь исполинских размеров. На горах растут огромные чинары, дубы, клены, чандары. Между этими вековыми деревьями почти нет никакой зарости, и редко только останавливает вас дерево, с корнем вырванное ветром, сваленное обвалом, обсыпью или подмытое горным потоком; но это дерево лежит и гниет себе несколько лет, под сению молодых побегов, которые, дружно теснясь около него, как будто составляют веселый оазис зелени, окруженный разнообразной колоннадой почерневших и поседевших, прямых и искривленных стволов чинар и орехов. Кое-где резко отделяются от общего фона матовая зелень и кроваво-бурый ствол сосны, пни, или далеко видный, белеющий ствол тополя и березы.

Почти все горные леса имеют один и тот же характер. В Нагорной Кабарде и у подножия Эльбруса очень много березы, рябины, и, вообще, лес более походит на русский. Чем выше подымаетесь в горы, тем более встречается сосен. Изредка только, где-нибудь на площадке, стоит развесистый дуб или лепится по скалам какой-нибудь кустарник.

Итак, на плоскости и в долинах летом почти нельзя охотиться иначе, как на «сиденки». Вообще, этот род охоты в большом употреблении на Кавказе. Здешние жители не имеют других ружей, кроме винтовки, из которой нельзя стрелять ни дробью, ни картечью. Следовательно, чтобы стрелять птицу на лету или попасть в зверя на бегу, надобно быть превосходным стрелком; а, несмотря на репутацию, какою пользуются кавказцы в России, таких стрелков между ними мало. Самый лучший стрелок из азиатцев, которого я знал, был кумык Гирей-хан. Это был маленький старичок, сухой, худощавый, невзрачный, немного рябоватый и косой на один глаз. Он имел медаль за храбрость, вечно ходил оборванцем, был довольно молчалив, хотя и очень веселого и даже немножко насмешливого нрава. У Гирей-хана было старое крымское ружье, очень простой отделки, служившее ему на охоте. Кроме того, имел он другое ружье, которое носил при себе, когда ездил куда-нибудь не на охоту. Охотничье же ружье свое Гирей-хан берег пущи своего единственного глаза: пеший носил его в чехле за спиной, верхом возил всегда в руке; ни за что не согласился бы старик положить ружье на арбу. Не говоря уже отом, что после каждого выстрела Гирей чистил его, но почти после каждой охоты выверял по струне и сам выправлял. Это составляло любимое занятие его. Гирей-хан был превосходный стрелок; но он никогда не стрелял в лёт, даже по дудакам, которые, вскоре после первых зимних морозов и снегов, огромными стаями летят из степи через Терек и кумыцкое владение на низ, т. е. к Каспийскому морю, и пролетают над степью. Гирей-хан и все хорошие охотники делают большие приготовления к этому времени. Приготовления эти состоят в следующем: охотники, выверив ружья, начинают стрелять в цель, чтобы пригнать заряд: если пуля попадает вверх, уменьшают заряд, если вниз — прибавляют; если ружье берет вправо или влево, охотник подпиливает с противной стороны цель, поправляет прицел или снова выверяет и выправляет ружье, до тех пор, пока не попадет пуля в пулю.

Приготовив ружья, охотники дожидаются дудаков, первые стаи которых летят через самую деревню, и очень низко. В это время стреляет всякий, кто только имеет ружье, — и старый и малый. Но настоящий охотник, как Гирей-хан, не станет тратить на это пороху: он ждет того времени, когда дудаки, напуганные пальбой, начинают сворачивать в сторону или высоко подниматься над деревней. Тогда, обыкновенно, такой охотник запрягает в арбу пару волов, берет на плечи ружье, а с собой мальчика, чтобы стерег волов, и отправляется в степь, где дудаки садятся пастись. Они всегда подпустят арбу шагов на двести или полтораста; более и не нужно для охотника. Он ставит ружье на подчашки и бьет на выбор. Из одной стаи дудаков можно убить несколько штук. Заряд винтовки так мал, звук выстрела так незначителен, что дудаки очень часто не слетают после выстрела, особенно, если они жирны и отяжелели, тем более, что к ним подъезжают обыкновенно из-под ветра; разве тяжело подымутся ближайшие к убитому и, перелетев недалеко, опять садятся. Когда стая, поднявшись, переместилась близко, — охотник отправляется за нею; а то остается на месте, потому что стаи, пролетая, следуют одна за другою и пасутся почти на одних и тех же местах. Лёт продолжается недели две. Хороший охотник, подобный Гирей-хану, который в двухстах шагах почти не дает промаха и всегда попадает дудаку под крыло, легко набьет в это время несколько сот дудаков. Вместе с тем, Гирей-хан обыкновенно ходил на все «сиденки» и участвовал во всех охотах, которые производились жителями соседних аулов.