Игорь Акимушкин - Трагедия диких животных

Морские коровы своими неуклюжими формами напоминают тюленей. Но вместо задних ластов у них рыбий хвост (хвостовые лопасти расположены, впрочем, не вертикально, как у рыб, а горизонтально, как у китов).

Вначале ученые решили, было, что сирены – родичи китов. Одно время их даже называли растительноядными китами. Но оказалось, что сирены сродни не китам, а… слонам.

Сирены и слоны произошли от общих предков. Это теперь установлено. Поэтому черты семейного сходства со слонами и сохранились у морских коров, хотя внешне они больше похожи на китов, рыб, тюленей, но никак не на мастодонтов.

В наши дни морские коровы стали довольно редкостными животными. Науке известно четыре их вида, которые обитают в тропических морях и реках. Самая крупная из ныне живущих морских коров – дюгонь. Его еще можно встретить в Красном море, в прибрежных водах Индийского океана, у Филиппинских островов и северного побережья Австралии. Более мелкий – ламантин живет в реках и морских заливах Западной Африки, а похожий на него манат – у восточного побережья Америки от Каролины до Бразилии. В Амазонке и Ориноко обитает еще амазонский манат.

Сирены – тишайшие создания: они совершенно немы. Фырканье – единственный звук, который издают взрослые морские коровы.

«Что касается до реву сего животного, – пишет Крашенинников, – то оно безгласно, токмо сильно дышит, а раненое тяжело вздыхает».

У детенышей вокальный репертуар более разнообразен: они иногда попискивают. Кроме того, у морских коров нет ни шерсти, ни волос. Лишь редкие щетинки – жалкое воспоминание о когда-то пышной шкуре – уцелели кое-где на коже.

Сирены – убежденные вегетарианцы. Единственная их пища – водоросли и морская трава. Они пасутся на подводных лугах, как коровы сухопутные на надводных, – оттого их так и называют.

Открытое Стеллером животное тоже было вегетарианцем и морской коровой. Только уж очень большой коровой, гигантом среди сирен: длиной метров до девяти и весом около четырех тонн.

Стеллер очень подробно описал и внешность и образ жизни прославивших его капустниц (или капустников) – так назвали русские стеллеровых коров: ведь те объедались водорослями ламинариями, по-местному – морской капустой.

Несмотря на отчаянное положение, в котором оказались люди с бота «Св. Петр», молодой врач находил в себе силы не только лечить их многочисленные недуги, но и вести дневник, каждый день аккуратно записывал в него свои наблюдения. И записи его особенно ценны для науки тем, что Стеллер ведь был единственным натуралистом, который видел живых капустниц!

Животные любят мелкие и песчаные места у берега, писал Стеллер, особенно там, где реки и ручьи впадают в море и где дно покрывают густые заросли подводных трав и водорослей. Собираются они здесь стадами. Взрослые всегда заботливо охраняют малышей. Когда пасутся, пропускают детенышей вперед, чтобы лучше их видеть. Когда же отправляются на поиски новых пастбищ, малыши плывут в центре стада: тут гораздо безопаснее.

Во время прилива, продолжает Стеллер, сирены-гиганты так близко подходили к берегу, что их можно было не только достать копьем, но иногда даже и рукой погладить. Если люди причиняли им боль, они «от досады и битья» беззлобно удалялись в сторону. Но вскоре, забыв обиду, опять подплывали к берегу. Казалось, невинные создания понятия не имели о том, какой опасный враг это размахивающее длинной палкой двуногое существо на берегу.

Наполнив животы, морские коровы отплывали подальше от берега и, переворачиваясь на спины, засыпали.

Я не могу удержаться и не процитировать здесь замечательный отрывок из великолепной монографии Степана Крашенинникова «Описание Земли Камчатки». Правда, заимствован он из Стеллера, но уж очень живописно изложен (сравните полнокровный язык Крашенинникова со штампованными фразами современных научных книг, и вы поймете, как много потеряла наша профессиональная речь).

«Кожа на нем (на капустнике) черная, толстая, как кора на старом дубе, шероховатая, голая и столь твердая, что едва топором прорубить можно. Голова у него в рассуждении тулова не велика. Глаза весьма малые и бараньих почти не больше, что в столь огромном животном не недостойно примечания. Бровей и ресниц нет. Ушей нет же, но токмо одне скважины, которые усмотреть не без трудности. Шеи почти не видно, ибо тулово с головою нераздельным кажется, однако есть в ней позвонки, к поворачиванию принадлежащие, на которых и действительно поворачивается, а особливо во время пищи, ибо оно изгибает голову, как коровы на пастве. Тулово, как у тюленя, кругловато, к голове и к хвосту уже, а около пупа шире. Ластов у него два, под самою шеею, длиною около трех четвертей аршина, которыми оно и плавает и ходит, за каменье держится и, будучи тащено крюком, столь сильно упирается, что кожица с них отскакивает лоскутьями… У самок по две титьки на грудях против свойства других морских животных.

…Прожорливость примечена в них весьма странная, ибо они от непрестанного ядения головы почти из воды не вынимают, и нимало не пекутся о своей безопасности, так что можно между ними на лодке плавать, по песку ходя, выбирать и бить которое угодно. Весь труд их во время еды состоит в том, что оне, через четыре или пять минут выставливая из воды, как лошади, чхают. Плавают тогда тихо, один ласт по другом вперед двигая, так, как быки или овцы на пастве ходят. Половина тулова у них, то есть спина и бока, всегда поверьх воды, и на спине тогда у них сидят чайки стадами и вши из кожицы их вытаскивают, так же как вороны у свиней и овец таскают… Сытые спят вверьх брюхом и во время морского отлива в море удаляются, чтоб на берегу не обсохнуть».

Первое время поселившиеся на Командорах моряки не охотились на морских коров. Не из жалости, а просто слабы они были еще слишком, чтобы отважиться на такое. Те, кто мог стоять на ногах, ходили по берегу с дубинами и убивали морских выдр каланов, которых на острове водилось великое множество, и все они были так доверчивы, что без страха подпускали человека. Даже сами приходили на огонь и только тогда разбегались, «когда их несколько штук перебьют». Мясо каланов ели, а их дорогие шкуры берегли для продажи: люди не теряли веры, что вернутся скоро на материк.

Потом, когда больные начали поправляться и уже многие окрепли, стали охотиться на капустниц. Действовали так: большой железный крюк привязывали к длинному канату. Один его конец держали на берегу «человек больше двадцати», другие пятеро садились в лодку. Самый сильный матрос стоял на носу с крюком наготове. Подплывали тихо к стаду капустниц, выбирали самую аппетитную на вид корову, и гарпунер вонзал в нее крюк. Сразу же «бережные люди» (то есть люди на берегу) изо всех сил натягивали веревку, перехватывали ее и тянули снова. Раненое животное билось в воде, люди на лодке кололи его штыками, ножами, копьями, «всяким острым железом», добивали, как могли. Выбившись из сил и истекая кровью, оно в конце концов затихало, и тогда стопудовую тушу медленно, шаг за шагом, тридцать человек с трудом подтягивали к берегу. Тут набрасывались на еще живую морскую корову и ножами и саблями отрезали большие куски мяса и жира. Жарили его под веселые крики и прибаутки и тяжкие вздохи умиравшего зверя.