Владимир Дуров - Пернатые артисты

Понемногу страус привык «работать» и входил в роль. Длинная бамбуковая палка служила мне вместо вожжей. Если я хотел повернуть вправо, то двигал палкой влево и наоборот, при чем произносил монотонные звуки «гу», подражая голосу страуса, когда он недоволен.

В течение полутора месяцев страус научился езде, делал разные повороты, ускорял или уменьшал шаг по команде. Для остановки служил окрик: «гак».

Видно было, что страусу очень легко возить человека. Мой карлик Ванька-Встанька выезжал на нем даже верхом.

Когда я отправлялся в поездку на страусе, я заметил за ним одну особенность: объезжая арену, он вытягивал длинную шею и вопросительно смотрел на какую-нибудь из женщин, у которой шляпа была украшена перьями.

Это мне давало возможность пошутить над модницами.

Я говорил:

— Смотрите, с каким удивлением мой страус оглядывает дам. А знаете, чему он удивляется? Он смеется над тем, что человек, «высшее» существо, носит на голове то, что природа поместила у него на хвосте.

Страус ударял клювом в китайский медный гонг, и я замечал, что звуки гонга заставляли его закрывать глаза, как-будто усыпляя. Стоило раздаться звуку «бом», и он сладко смыкал веки: снизу поднималась пленка. Звук замирал — и глаза страуса раскрывались.

Вел себя страус, как подобает вести величайшей из живущих в настоящее время птиц: он не оставлял своим вниманием ни одной проходящей мимо собаки и даже задирал моих собак, живших с ним бок-о-бок.

У этих громадных, сильных птиц есть еще одно слабое место: кости их длинных ног очень хрупки, и это свойство послужило причиной гибели моего страуса.

Еще в загоне я заметил, что мой страус чудный танцор. На воле страусы кружатся иногда в каком-то сумасшедшем танце, приподнимая свои малоразвитые крылья и трепеща ими, как-будто они собираются взлететь на воздух.

Мой страус любил кружиться, воображая, что он свободен и стоит среди необозримого пространства, под знойными лучами африканского солнца. Он вертелся по арене до тех пор, пока не ушиб о барьер ноги…

Не помогли никакие перевязки. Кости не срослись, несмотря на то, что я его подвешивал на блоках к потолку, надевая на грудь и на живот мягкую гурту[7] так, чтобы ноги не касались земли.

Страус погиб…

Моя «босоножка» — не человек: это самая обыкновенная желторябая курица, из которой я сделал замечательную цирковую артистку.

В дрессировке животных я всегда обращаю внимание на природные их качества, на их способности, и на этом, строю всю свою работу.

Так же я поступил и со своей питомицей — курицей когда решил сделать из нее музыкантшу и танцовщицу-босоножку.

Я сначала приручил ее настолько, что она смело брала из моих рук кусочки мяса, затем той же приманкой заставил перевертываться кругом на одном месте. Так я учил кружиться всех моих животных (морских свинок, крыс, пеликанов и др.).

Когда курица усвоила этот прием, научилась «вальсировать», я насыпал на стол слой земли и у нее на глазах зарывал в эту землю кусочки мяса, зерна, овса, крошки и т. п.

Курица делала привычное движение ногами, разбрасывала землю и, желая схватить пищу, порывалась клюнуть.

Я предупреждал это движение, давая ей тотчас же из рук пищу, которую она успела откопать.

Каждый раз создавая нарочно затруднения для птицы, и добился того что она запомнила хорошо движение только ногами и закрепила это движение у себя в памяти.

Потом я постепенно приманкой переводил ее на гладкий, не засыпанный землею край стола. Впоследствии она привыкла перебирать ногами на гладком столе без земли, а затем и на полированной поверхности музыкального ящика, где она прекрасно производила все движения под музыку.

Мало-по-малу я заставлял курицу шаркать ногами без вкусопоощрения все больше и больше, пока не достиг того, что ее движения стали очень похожими на танец.

Курица все время получала от меня в виде поощрения мясо, и у нее на верхней части клюва прилипали остатки пищи. Чувство чистоплотности заставляло ее, вычищая клюв, двигать им вправо и влево по столу. Движения эти я также постепенно закреплял вкусопоощрением, а когда моя ученица долго не производила их, то я, давая ей мясо, старался нарочно вымазать ей клюв. Этим я добивался того, что она вновь чистила его.

Таким образом моя курица хорошо умела вальсировать, вертеться, шаркать ногами, делать па и водить клювом, то-есть чистить его.

Во время этих действий курочка всегда слышала музыку: я заводил музыкальный ящик и останавливал музыку, когда это было мне нужно.

После этого я приставил к крышке музыкального ящика цитру под наклоном к поверхности ящика.

В цитре было обычное круглое отверстие, куда я и просовывал с задней стороны цитры пищу. Раза три курица получала мясо даром, а потом я перестал ей его давать. Тогда курица стала искать пищу и делать свои немудреные па по гладкому столу. Не дожидаясь за это награды, она повела клювом по сторонам, вправо и влево, и тотчас же получила награду.

Воспитав и это движение достаточно прочно, я временно прекращал вкусопоощрение, и курица вместо третьего своего номера — чистки клюва — сделала по струнам нетерпеливое движение — па, за что, конечно, сейчас же получила награду.

С этих пор она записалась у меня в настоящие артистки. Как только раздавались звуки музыкального ящика, Босоножка начинала вертеться на одном месте, как бы вальсируя, затем делала правой и левой ногой движения в разные стороны. Прекращалась музыка, прекращался и танец. Тогда я подставлял цитру; «знаменитая» артистка тотчас же водила клювом по струнам и, цепляясь за них, производила как-будто бы заключительные аккорды.

В своей обыденной жизни Босоножка — прекрасная мать. У нее целый выводок цыплят, с которыми она заботливо разгуливает по саду.

Раз во время ее прогулки я подошел к ней с тарелкой мяса в руках. Курица побежала ко мне навстречу, зовя за собой цыплят. Остановившись около моих ног, она подняла кверху голову и ждала награды, но уже помнила, что нужно заслужить мясо, и поспешила сделать свое па на песке дорожки, за что и получила награду. Босоножка тотчас же передала ее своим цыплятам, и те засуетились, стараясь вырвать друг у друга кусок.

Курица продолжала выделывать свои па на песке дорожки, опять получала мясо и опять отдавала его детям. Только после того, как цыплята, наевшись, отошли в сторону, Босоножка стала есть сама.

Первые шаги, так блестяще начатые, вывели Босоножку на дорогу настоящей великой артистки, и она со мной пустилась в представления по разным городам.