Дорин Тови - Появление Сесса

При виде его наше настроение стало солнечным. Компактный, точно корабельный камбуз: мойка, плита, холодильник — с одной стороны, а по дру­гую — печка на случай холодных ночей в горах, ска­мьи и стол, который можно было переставлять. Это внутри фургона, а впереди над кабиной водителя большая двуспальная постель (чтобы взобраться туда, надо было становиться на сиденье) и больше встро­енных шкафов, чем могло нам пригодиться. Поло­тенца, кухонная и столовая посуда, подушки, спаль­ные мешки и простыни — ну, словом, все-все. При­чем новое, запечатанное в полиэтиленовых пакетах, ведь канадцы крайне взыскательны. Внутрь поднима­ешься по откидным железным ступенькам сзади, точ­но как у старых цыганских фургонов, а в передней стенке окно в кабину водителя. И, оглядывая наш дом на ближайшие полтора месяца, представляя его себе в прерии, на берегах рек, в дремучих канадских лесах, мы почувствовали, что приехали сюда ради этого. Городская жизнь в небольших дозах может быть очень приятной, но, во всяком случае, для нас нет ничего лучше бескрайних просторов. В этом пе­редвижном жилище, в котором есть все необходимое, мы могли отправиться куда угодно, точно пара Ко­лумбов.

Однако для начала эти Колумбы должны были вернуться в «Шато-Лаком», забрать свои вещи, а пос­кольку для этого необходимо было проехать ожив­ленные деловые кварталы Эдмонтона в обеденный час и не по привычной для нас стороне улиц в гру­зовой машине с левым положением руля, Чарльз, ре­шила я, справился с этой задачей блестяще.

Он скромно сказал, что это было очень легко. Вести такую машину может кто угодно. Правда, мы трижды объехали один и тот же квартал, сворачивая с Джаспер-авеню. Два раза при таком движении это могло случиться со всяким, но регулировщик погля­дел на нас с изумлением, когда, дважды любезно пропустив нас вправо, несколько минут спустя вновь узрел нашу машину, сигналящую правой мигалкой. Правда, в конце концов выбравшись из Эдмонтона и покатив, как мы считали, на запад по Йеллоухедс-кому шоссе в сторону Джаспера, мы вскоре обнару­жили, что направляемся прямо на север к Полярному кругу... Но это была моя вина. Ведь обязанности штурмана лежали на мне. Но как бы то ни было, вернувшись в Эдмонтон (у городов на западе и севере Канады кольцевых дорог нет, и надо сразу выезжать на шоссе, проложенное по старинным дорогам тор­говцев пушниной), мы наконец оказались на верном пути и с недельным запасом продовольствия реши­тельно покатили к Скалистым горам.

В первый вечер мы остановились на лесной поля­не, обозначенной как стоянка для машин, но абсо­лютно не похожей на английские представления о таких стоянках. Никаких эвфемистических «туале­тов», а просто два бревенчатых химических нужника за деревьями, с предупреждениями беречься медве­дей, наклеенными на дверях. Никаких водопровод­ных кранов, а насос, качающий колодезную воду в углу. Никаких палаток, торгующих молоком и хле­бом, столь необходимым английским автотуристам, а потому и никакого скопления машин, остановив­шихся на ночлег.

Только одна машина позже въехала на стоянку и свернула в другой угол. Затем приехавшие вылезли, разожгли костер и принялись жарить на нем бифш­тексы и варить кофе. И хотя в некоторой степени это нас огорчило — наша идея о стоянке в лесу требует полного одиночества,— должна признаться, я ощути­ла некоторое облегчение при мысли, что, если вдруг появится медведь, пока я буду находиться в бревен­чатой хижинке (а при моем свойстве нарываться на всякие встречи он обязательно должен был появить­ся, если гулял где-то поблизости)... если я буду звать на помощь, вокруг есть еще люди.

Разумеется, Чарльз бросился бы на него в одиноч­ку, и, если медведь не был уже чем-нибудь разозлен, этого оказалось бы вполне достаточным. Барибалы, единственные медведи, на которых есть шанс натк­нуться в здешних местах, при обычных обстоятель­ствах пускаются наутек, стоит на них закричать. Не дразните их. Ни в коем случае не оказывайтесь между медведицей и ее медвежатами. Если у вас в руке ла­комство, бросьте его на землю и отступите, когда они направятся к вам. Эти правила всегда следует пом­нить в медвежьем краю. Ну, и еще всегда держать в поле зрения подходящее дерево. Эти премудрости я постигла во время нашей предыдущей поездки в Ка­наду, и в Англии я рассуждала о медведях с апломбом величайшего их знатока. Однако наш первый ночлег вне пределов цивилизации представил положение в несколько ином свете. В этом уединенном бревенча­том нужничке, водя дрожащим лучом фонарика по предупреждению о медведях, прислушиваясь к по­дозрительным похрустываниям в лесу, я радовалась тому, что Чарльз несет дозор снаружи у двери, а на стоянке ужинает канадская семья — отблески их костра так уютно проникали в щели между бревна­ми! — несомненно, прекрасно умеющая избавляться от медведей.

А через несколько дней мы уже сами заново при­выкали к ним. К этому времени мы обосновались в кемпинге «Вапити» в Джасперовском национальном парке, и если это звучит пресновато, мне хотелось бы указать, что Парк занимает 4200 квадратных миль и большая его часть — первозданная глушь, куда заби­раются лишь сотрудники да наиболее бесстрашные путешественники, термин же «парк» означает только, что все звери, птицы и растения там неприкосновен­ны и территорию патрулирует лесная охрана. Почти всю ее занимают девственные густые леса, и для пре­дотвращения пожаров все машины на ночь должны парковаться на одной из официальных стоянок.

Поскольку эта наша поездка носила полуофици­альный характер, мы надеялись, что для нас сделают исключение. Не тут-то было! Не разрешается, сказал егерь. Если позволить одним, того же потребуют все другие, и им придется с утра гасить десяток лесных пожаров. И он выбрал по своей карте стоянку для нас на небольшой расчистке среди зарослей канад­ской ирги, малины и тополей на берегу реки Атабас­ки. На расчистке имелись грубо сколоченный стол и очаг — непременная принадлежность всех канадских лесных стоянок... Стол для удобства туристов, очаг — большой железный ящик с решеткой на ножках — единственное место, где разрешается разводить огонь во избежание пожара.

Мы развели собственный огонь, мы состряпали собственный ужин, мы съели его за нашим собствен­ным деревянным столом на берегу Атабаски. В лесу ухали совы. Перед нами бурлила и шумела река.

Сквозь деревья мы видели красноватые отблески дру­гих очагов. Если отбросить такие дары цивилизации, как стол и очаг, рассуждали мы, так пионеры в этой глуши вполне могли устраивать ночлег в таком вот месте, прислушиваться к шуму реки и прикидывать, что прячется в окружающем мраке.