Георгий Скребицкий - Рассказы охотника

Не успел я ахнуть, как филин уже сидел на крыше. Яркий солнечный свет ослепил его, он удивленно вертел своей огромной головой и не решался лететь дальше.

Я бросился к чердачной лестнице, но в это время Филюша взмахнул своими огромными мягкими крыльями и тихо полетел через двор к березовой роще.

Я побежал за ним, не зная, что же мне делать. «Улетел мой подарок ребятам!»

Вдруг с берез сорвалась целая стая грачей. С громким карканьем набросились они на Филюшу. В воздухе замелькали крылья, перья. Все смешалось и полетело вниз.

Обезумевший от страха Филюша упал на землю и, широко раскинув крылья, отбивался от грачей.

Я подбежал, прогнал драчливых птиц и принес филина обратно в чулан.

С тех пор он больше не пытался днем удирать из чулана.

Зато в сумерки я сам начал выпускать его.

Летал он обычно недалеко: над домом, над двором. Потом сядет на сарай и начнет ухать, будто в лесу.

Филюша хорошо знал свою кличку.

Стоило мне его позвать, он мигом слетал с крыши и садился мне на руку или на плечо.

Когти у него были большие, острые, и для прогулок с Филюшей я стал надевать старую ватную куртку, чтобы он меня не поцарапал.

Один раз вечером я, по обыкновению, выпустил Филюшу погулять. Налетавшись, он сел на крышу. Я позвал его, чтобы нести домой, но на этот раз он и не — подумал лететь ко мне.

С ним будто что-то случилось. Сколько я его ни звал, Филюша так и не спустился. Сидит себе на крыше, будто не слышит.

Я жду, что же дальше будет. Посидел он так, взмахнул крыльями, сделал круг над двором и исчез в темноте.

Не прошло двух-трех минут, как в грачиной роще поднялся страшный переполох.

«Неужели грачи даже в темноте заметили Филюшу и опять дерут его?» Я побежал в рощу. Грачи кричат, а рассмотреть ничего не могу. Так и вернулся ни с чем.

Подхожу к крыльцу, и что бы вы думали? Филюша уже дома. Сидит на крыльце, на перилах, а в лапах убитого грача держит.

Вот, значит, отчего так переполошились в роще грачи! Спали себе на деревьях, в темноте и не заметили, как на них Филюша напал. А филин ночью все отлично видит. Схватил он одного грача, задрал и притащил себе на ужин.

После этого случая я уже больше не стрелял для филина птиц: знал, что он и сам о себе позаботится.

Так и было. Каждый вечер летал Филюша в грачиную рощу и возвращался с добычей.

Если дверь в сени бывала заперта, он влетал через ближайшее окно в мою комнату, и я относил его в чулан.

День ото дня ночные прогулки Филюши становились все продолжительнее, иногда он возвращался домой только под утро.

Лето уже кончалось. Я собирался уезжать в город. Для перевоза филина сделали прочную деревянную клетку.

Накануне отъезда поздно вечером ко мне в гости приехал мой приятель. Перед этим мы с ним очень долго не виделись. Наговорились мы с ним вволю, и я уложил гостя спать у себя в комнате, а сам лег в столовой.

Вдруг среди ночи слышу крик. Я вскочил. Зажег свет. Вижу — из коридора вбегает мой приятель: лицо испуганное, бледное.

— Успокойся, успокойся, — говорю, — что случилось?

Приятель только рукою на дверь показал.

— Там кто-то есть, или, может, мне померещилось… — пролепетал он. — Сплю. Вдруг как зашумит… Гляжу, а в окно кто-то лезет, огромный, с рогами, глаза так и горят…

— Да это Филюша! — рассмеялся я. — Ручной филин. Я и забыл тебя предупредить, а ты испугался спросонок. Эх, ты!

Я взял свечу и пошел в комнату. Товарищ опасливо направился за мной.

Когда мы вошли в мою комнату, Филюша сидел на подоконнике. В когтях он держал не грача, а молодого зайца. Это была его первая настоящая охота.

Наутро мы уехали в город и увезли с собой Филюшу. С тех пор он живет в просторной клетке, в живом уголке у школьников.

Поехал я зимою в Северный край охотиться за медведями. Поздно вечером добрался я наконец до глухой лесной сторожки. Она находилась километров за семьдесят от железной дороги. Там жил знаменитый охотник дядя Дрон.

Хорошо после долгого пути по холоду, среди заснеженных таежных лесов, очутиться в жарко натопленной избушке за самоваром, слушать рассказы о лосях, о медведях и предвкушать удовольствие предстоящей охоты.

Мы не спеша допивали большой самовар и обсуждали, куда завтра отправиться на охоту.

Вдруг в наружную дверь кто-то начал громко царапаться.

— Дядя Дрон, наверно собака в дом просится, — сказал я.

— Нет, это кошка Машка домой вернулась. — Он встал и открыл дверь.

В комнату ворвались клубы морозного пара, и вместе с ними вбежал кто-то серый, большой, не меньше дворовой собаки.

В избушке было темновато, я я не мог разглядеть, кто именно, только уж никак не кошка. «Конечно, собака», подумал я. Но в этот миг «Машка» бесшумно, по-кошачьи, шмыгнула в дальний угол и в один прыжок исчезла на печке. Оттуда из темноты на меня блеснули два желтых кошачьих глаза.

— Дядя Дрон, кто же это у тебя? — удивился я.

— Говорю — кошка, — засмеялся хозяин.

— Да что ты! Какая это кошка? Такая огромная!

— А это кошка не городская, а наша, лесная, таежная. Кис, кис, кис! — поманил он. — Иди-ка, молочка налью.

Он взял крынку и мисочку.

Машка мягко спрыгнула с печи и направилась к столу.

Я с изумлением увидел перед собой большого серого зверя с кошачьей мордой и куцым, будто обрубленным хвостом.

Зверь недоверчиво покосился на меня и подошел поближе к хозяину.

— Да это же рысь! — вскрикнул я.

— А разве рысь не кошка? — опять засмеялся старик.

Я ничего не ответил и с любопытством разглядывал огромного лесного кота. А тот преспокойно уселся возле лавки и лакал молоко из миски, будто самая обыкновенная домашняя кошка.

Голова у Машки была кошачья, только гораздо больше, с пушистыми баками, а на ушах торчали черные кисточки. Лапы были огромные и тоже по-кошачьи мягкие.

Наевшись, Машка встала, подошла к хозяину и начала тереться головой о его ногу, потом вспрыгнула на лавку и уселась рядом с ним.

— Ах ты, баловница! — говорил дед, почесывая ее за ухом и под шеей.

Машка растянулась на лавке и замурлыкала, да так громко, будто заработал маленький моторчик.

— Можно ее погладить, не тронет? — спросил я.

— Можно, можно… Машка, это свой, не бойся.

Я погладил ее по спине. Шерсть у нее была густая и очень мягкая, как дорогой плюш. Я угостил Машку кусочком сыра. Она долго его нюхала, фыркала, забавно топорща большие жесткие усы, наконец распробовала и съела.

Через час-другой мы уже были совсем друзьями: Машка терлась головой о мою ногу и лезла ко мне на колени.