Лев Коконин - Стая

Утром Илья с отцом проснулись от маминого рыдания. Илье сделалось страшно — вот так же год назад мама рыдала, когда почтальон принес телеграмму о смерти дедушки.

Папа вскочил с кровати раньше Ильи, первым узнал, что случилось.

— Вы посмотрите, что он оставил от моих сапог! У-у! У-уу! — донеслись до Ильи мамины причитания.

Когда встал Илья, мама сидела на кухне, а на коленях у нее лежало все, что Бим оставил от итальянских сапог. Она склонила к ним голову, тоненько всхлипывала. Папина рука гладила ее плечо, как умел он успокаивал маму:

— Успокойся, Нинусь! Успокойся! Что ж теперь делать? И мы ведь не вечные!

Собаки очень чутки к горю людей. Бим слушал плач хозяйки и подвывал, нагоняя тоску на всех.

С того дня Бим чуть-чуть повзрослел. Он теперь знал, не к каждому можно ласкаться, старался не встречаться на пути хозяйки. Даже не от сапога, от домашней тапочки хозяйки можно было отлететь на значительное расстояние. Это он узнал тоже.

И хозяин сделался к Биму холоден. Теперь, когда пришла очередь его яловым сапогам, он поднимал Ильюшку с постели и кивал на собаку:

— Иди! Гуляй с ним. Он таких сапог сам не стоит.

Конечно, папины сапоги стоили не столько, сколько итальянские, но мама работала кассиром и счет денежкам знала. Когда семья собиралась вместе, она все чаще стала заводить такой разговор:

— Двести двадцать за итальянские отдали! Твои, Коля, рублей девяносто бы еще потянули, занавеска — двадцатка, стены в коридоре ремонта из-за него ждут — еще полсотни. Посчитайте! Дура была, когда за него самого восемьдесят заплатить согласилась!

Ильюшка был благодарен отцу, когда он вставал на защиту Бима, обещал маме — скоро будет полегче, скоро Бим уедет в военные лагеря. Втайне ему и самому уже этого хотелось. Все-таки Бим отнимает очень много времени. Отец теперь гуляет с ним редко, да и зачем выводить Бима часто, если до шести месяцев он все равно не будет проситься на улицу. Легче прополоскать половую тряпку.

По мере того как взрослел Бим, врагов у него становилось больше и больше. Самым первым из них сделался дворник. Из-за него хозяйка заявила своим мужчинам: прогуливать собаку она больше не будет.

Рассерженный дворник опирался на свою метлу, показывал пальцем на Бима и кричал на всю улицу:

— Развели псарню-то! Указ-то в газете читали? Вот и ведите выгуливать на свои площадки. Я вам не подчищало! Убирать за всеми должон?

Таких площадок для выгула в городе пока не построили, хотя газета, ссылаясь на них, разъясняла, почему с собаки берется налог.

И папа Коля совсем перестал гулять с Бимом, потому что жильцы первых этажей частенько кричали ему в форточку о нарушении «элементарной санитарии».

Бим пока еще не чувствовал, сколько трудностей и хлопот доставляет семье Коробовых. Дворники, санитария квартиры и улицы мало его тревожили, рос он сильным и здоровым псом.

С Бимом-маленьким мы немножечко познакомились. Оставим его пока в городской квартире до солнечных весенних дней. Рассказ наш начинался о Биме-взрослом и его стае. Вот и вернемся в лес, станем свидетелями псовой охоты.

…Бим ждал. Его тело словно собралось в один тугой комок мускулов. И Хромой, и Сын волка, и Одноглазый, как и вожак, замерли в ожидании.

Злобный гомон загонщиков лесное эхо переделало в сплошной рев. Среди загонщиков, быстрых, ловких, чутьистых главной была Чапа. Без ее умения у загонщиков не хватило бы ни злобы, ни ловкости поставить зверя точно к засаде. Бим собрал вокруг себя самых сильных и рослых из стаи, и Чапа гнала зверя к ним.

Комолый годовалый бычок дважды за свою жизнь спасался от волков. Первый раз он даже не понял, какой подвергался опасности. Тогда лосей было несколько, и среди них он был самым маленьким. Волки попытались разогнать табун, но старый рогастый бык командовал стадом, знал — в одиночку от волков не спастись. Снежная лесная поляна, где волки встретились с табуном, была истоптана, умята копытами. Никто ни за кем не гнался, полдня морда к морде выстояли в ожидании. Среди волков желающих испробовать сильное копыто лося так и не нашлось, и осада была снята.

Второй раз выручили люди. Мать привела его в деревню, и волки не решились тронуть их здесь.

Сейчас за бычком гнались не волки — собаки, но рядом с ним не было ни рогатого быка-защитника, ни мамки. Кто-то из лохматых этих тварей уже побывал у бычка на холке. Если бы не страх, какой он сейчас испытывал, боль мешала бы ему. Только в своих сильных ногах видел бычок спасение.

…Чапа на всем ходу снова рыкнула на Мальчика. Она не ругала его, нет. Подбадривала. Только что Мальчик сумел прокатиться на спине лося и никак не мог прийти в себя после удара о землю. Чапа знала — заднее копыто не страшно, стерпится. Никто из стаи не сумел бы достать до холки лося. Мальчик смог. Рык Чапы как бы говорил: «Ну, Мальчик, соберись, перетерпи боль, ты уже нужное дело сделал, приблизил ужин всей стаи. Ужин мчится теперь куда следует, на засаду направлен точно. Еще раз, Мальчик! Еще!»

Не лось, целая кладовая мяса мчалась впереди Чапы. Такой кладовой хватало стае на несколько сытных дней. Все шло отлично — мясо уходило от загонщиков в сторону главных сил стаи. Сил у Чапиной команды становилось все меньше, но и лось был уже не тот, что в первые минуты погони, когда его подняли с лежки. Скоро!

Для вислоухого, длинноногого Каштана, принятого недавно в стаю, такая охота-гонка была первой. Он не жалел себя, чувствовал — не проявит он себя сейчас, так и занимать в стае самое низкое место. В стае существовали ранги, он это усвоил с первого дня и почувствовал на своей собственной шкуре. Первый кусок — закон стаи — принадлежит вожаку, потом главарям, а Каштаны, Одноглазые, Хромые могут пока подождать.

Вот и приходится ждать, быть сиротой в стае. Даже покорный всем Одноглазый может зарычать на него. Рычи-рычи, узнаешь потом Каштана! Спасибо Биму, он чересчур задиристых видит. Будто невзначай заденет плечом обидчика, посмотрит на него, и этого хватает для того, чтобы восстановить справедливость в стае. Случись что, Каштан не пожалеет себя, всегда встанет на защиту Бима, не побоится самого Сына волка. О-о! Драться Каштан умел! Шкуры дачных именитых шавок хорошо трещали от зубов Каштана. Два года прожил он на дачах, с кем только в округе не дрался. За то и бросили, выгнали с дач хозяева. В стае драться он пока еще не мог.

Мальчик так и не пришел в себя. Чапа тщетно силилась обойти лося. Опытная, натренированная загонщица устала. А новичок Каштан никогда не гонялся за лосями, но силы в себе чувствовал, хотя их оставалось не так уж и много. Вот он, его момент, пришел — не будет Каштан в стае последним!