Жак-Ив Кусто - Жизнь на краю земли

Лагерь у пересохшего арройо

Пуэрто-Мадрин — всего лишь скромный поселок в несколько десятков низеньких домиков, через который проходит знаменитая панамериканская автострада, связывающая единой линией Аляску и Огненную Землю. Пуэрто-Мадрин интересует Филиппа и его товарищей прежде всего потому, что он расположен неподалеку от перешейка Карлоса Амегино, который связывает полуостров Вальдес с материком. Поэтому его и выбирают отправным пунктом.

«До Пуэрто-Мадрина — никаких трудностей с доставкой оборудования, — рассказывает Филипп. — А вот потом все становится сложнее… Несколько дней пространных переговоров, то забавляющих, то раздражающих нас, — и мы нанимаем в поселке грузовик. Набиваемся в него как попало вместе с продовольствием, — кастрюлями, гидрокостюмами, баллонами со сжатым воздухом, измерительными приборами, фотоаппаратами, кинокамерами и спальными мешками. И вперед, навстречу приключениям!»

Вертолет снует туда-сюда между базой и маленьким лагерем. Он облетает район, приземляясь там, где попадается свободная площадка. Пилот мгновенно осваивает машину. А у Филиппа при шуме винтов вертолета, как свидетельствуют все очевидцы, каждый раз загораются глаза. Приобретение вертолета буквально переполняет его радостью. Филипп долго борется с искушением — и вот, когда Боб Маккиган приземляется в третий или четвертый раз, он забирается в машину и садится рядом с пилотом. Неделю спустя он пытается сам сесть за штурвал. К концу пребывания на Вальдесе Филипп управляет вертолетом не хуже профессионала.

Как обычно, в первую очередь исследователи должны найти… подходящую площадку для лагеря. В таких случаях сначала мечтаешь об идеальном варианте: чтобы устроиться в месте, хорошо защищенном от ветра и с проточной водой у порога, — то есть мечтаешь о первоклассном отеле посреди пустыни… Но постепенно становишься менее требовательным и довольствуешься тем, что соблаговолит предложить Госпожа Природа. Вид у полуострова Вальдес не слишком гостеприимный — сплошь камень, песок и колючий кустарник. Это обширное пространство, открытое ледяным ветрам и проливным дождям, где на бурых и серых почвах произрастает скудная растительность — бледно-желтые злаки* и кусты с корявыми ветвями. Построек здесь почти нет — равнина ' отведена под пастбищное овцеводство. То и дело попадаются целые холмы окаменелых раковин. Часто встречаются также следы древних индейских культур, процветавших здесь до появления конкистадоров.

Отправившись в очередной раз на вертолете обследовать местность, Филипп и Боб находят место для будущего лагеря экспедиции. Это довольно ровный участок суши в двух шагах от устья пересохшего арройо*, где русло впадает в защищенную двумя высокими мысами широкую бухту. Пляж здесь узкий, но уютный. Кажется, тут будет удобно подходить двум зодиакам, которыми располагает экспедиция.

Выбранное место обладает, по крайней мере, тремя достоинствами: во-первых, оно находится прямо на берегу залива Сан-Хосе, куда приплывают на сезон размножения гладкие киты. Во-вторых, его связывает с цивилизованным миром грунтовая дорога, по которой без особых трудностей может пройти грузовик. И наконец, здесь есть вода — ветряной двигатель приводит в действие насос, который качает воду в бак. Это оборудование установили овцеводы братья Фракасс, владельцы доброй половины полуострова. Мы просим их разрешения пользоваться оборудованием, а также поселиться ненадолго в этой местности. Они любезнейше дают свое согласие на то и другое.

Полуостров Вальдес — переходная зона между аргентинской пампой и просторами Атлантики. На его землях находит приют богатая и разнообразная, но скромная фауна. Здесь обитают Магеллановы пингвины, белобрюхие бакланы, южные морские слоны и южные морские котики.

Членам команды «Калипсо», прибывшим в этот затерянный уголок Аргентины, не составляет особого труда разбить лагерь. Для этого достаточно расчистить посадочную площадку для вертолета, выкорчевать несколько колючих кустов, выровнять несколько квадратных метров земли, вбить колышки, натянуть веревки — и дело сделано. Вскоре вдоль арройо встают три брезентовых домика, не считая палатки-кухни. Специальная палатка, предназначенная для записывающей аппаратуры Г и Жуа и рации, установлена в самом русле высохшей речки, на бугорке.

Помимо уже упомянутых Боба Маккигана и Ги Жуа, с Филиппом Кусто сюда прибыли Жак Делькутер (аквалангист), Иван Джаколетто (второй аквалангист), Колен Мунье (оператор), Франсуа Шарле (оператор, ответственный за съемки с воздуха) и жена Филиппа Джан, исполняющая обязанности интенданта и агента по рекламе и пропаганде. Кроме того, в состав отряда вошел аргентинец по имени Марьяно, настоящий природный силач, аквалангист, знающий морское дно в этих краях как свои пять пальцев.

Вечером того же дня Филипп с товарищами замечают, что во время отлива море отступает очень далеко в бухту. Береговая полоса, показавшаяся сначала такой узкой и такой удобной для причаливания, растянулась теперь больше чем на километр! Обстоятельство пренеприятное… Чтобы в отлив спустить зодиаки на воду или, наоборот, поднять их на сушу, придется перетаскивать лодки на значительное расстояние. Стремясь хотя бы частично устранить это неудобство, члены отряда «Калипсо» решают оборудовать якорную стоянку для лодок в таком месте, чтобы зодиаками можно было пользоваться, по крайней мере, во время прилива и начала отлива. Причальной бочкой послужит большой упаковочный ящик, доверху набитый галькой, — его установят посреди бухты.

Погода стоит отличная, что на Вальдесе, кажется, случается нечасто. Ни малейшее дуновение ветерка не нарушает спокойствия в лагере и его окрестностях. После ужина, когда погасли одна за другой керосиновые и газовые лампы и все постепенно заснули, на суше и на море воцаряется величественная тишина. И вот во мраке все отчетливее начинают раздаваться громкие голоса китов. Филипп, очарованный благородными звуками ночного концерта, не может уснуть. Он идет на пляж, садится там, закутавшись в одеяло, и до рассвета слушает мощные глухие хоры огромных представителей китообразных*.

«Разве можно остаться равнодушным к этой дикой и нежной музыке, идущей из глубины времен и подобной самому дыханию мира! — говорит он. — Человек потерял способность чувствовать каждой своей клеточкой великое биение пульса Природы, ее важнейшие ритмы. И, может быть, пение китов лучше, чем что-либо другое, поможет ему вернуть это чувство, которое он утрачивал по мере того, как становился технократом, а потом потребителем.»