Пётр Столпянский - Старый Петербург: Адмиралтейский остров: Сад трудящихся

И вот 5 ноября 1704 года[2] «заложили Адмиралтейство и были в Остерии (астерия, трактир) и веселились, длина 200 сажен, ширина 100 сажен»—такую пометку мы находим в журнале Петра Великого. Как веселились, к сожалению, журнал Петра Великого по указывает, но у нас имеются известия о других петровских веселиях, причем тот же журнал с точностью отмечает, что обыкновенно на другой день после веселия и сам Петр и его министры «принимали рвотное»[3], а Берхгольц в своем дневнике пребывания в Петербурге дополняет это чисто-медицинское сообщение картонкою следующего рода[4]:

«В продолжение обеда, хотя и пили только из рюмок, однакож, гости под конец до того опьянели, что большею частью и не помнили, как убрались с корабля. И немудрено: они сидели за столом с 4-х часов пополудни до 2-х часов утра и все это время беспрерывно пили, так что, наконец, даже сам император едва мог стоять на ногах. Он, впрочем, объявил наперед, что в этот день намерен хорошенько напиться. Его королевское высочество (герцог голштинский, отец Петра III) должен был отвечать на все тосты крепким венгерским вином, а потом не только сам за себя, но из дружбы к старшему Гессенскому, выпил еще несколько стаканов, кроме того, часто получал штрафные стаканы от императора, которому непременно хотелось напоить его и довести, как он говорил, до состояния пьяного немца. Вследствие этого его высочество так сильно опьянел, как ему никогда еще в жизни не случалось. Мы принуждены были под конец носить его, потому что он не мог более держаться на ногах, причем у него, как и у многих других, несколько раз начиналась рвота».

Дополнением к этому описанию может служить еще следующий счет с резолюцией Петра. Счет был подан 25 августа 1720 года за разбитою при спуске галер «Виктория» и «Констанция» посуду. Оказалось, что пьяными гостями было разбито: 78 бутылок, 7 рюмок больших хрустальных, 47 рюмок средних, 7 рюмок маленьких и 8 дюжин трубок. Резолюция — «записать в расход». Кроме того, пропало 5 шандалов и салфетки; стоимость этих вещей предписано было «взять с тех, кто у надсмотра вещей были»[5].

Надо полагать, что и при заложении Адмиралтейства веселие было в том же роде, — но веселие оказалось преждевременным, обстоятельства сложились так, что пришлось изменить и весь первоначальный план постройки Адмиралтейства. Этот первоначальный план был выполнен самим Петром, и под ним была следующая характерная падпись[6]:

«Сей верф делать государственными работниками или подрядом, как лучше, и строить по сему: жилья делать мазанками без кирпича; кузницы обе каменные в 1/2 кирпича; амбары и сараи делать основу из брусья и амбары доделать мазанками, а сараи обить досками, только как мельницы ветряные обиты, доска в доску, и у каждой доски нижний край обдорожить и потом писать красною краскою. От реки бить поженными сваями».

В этом петровском распоряжении особенно заслуживают внимания два обстоятельства — Петр Великий не настаивает на исполнении работ посылаемыми по наряду рабочими — «делать государственными работниками или подрядом» как лучше — таким образом, в самом начале постройки Петербурга принцип обязательности работы не особенно защищается Петром, а затем, хотя сараи Адмиралтейства и будут деревянными, но их нужно выкрасить красною краскою, под кирпич, т.-е. произвести тот же маскарад, который был допущен и с домиком Петра Великого на Петербургской стороне — деревянная постройка раскрашивалась под камень.

Первоначальное Адмиралтейство по плану Петра Великого должно было представлять из себя следующее: оно занимало участок земли тот же, что и теперь, длиною 200 сажен, шириною 100 сажен. Этот участок с трех сторон (кроме той стороны, которая прилегала к Неве) предполагалось окружить одноэтажным мазанковым зданием, передний фас которого имел бы в ширину 23 фута, а боковые 30 ф. Передний фас предполагался для разных мастерских; в боковом фасе (против нынешнего Зимнего дворца) думали устроить сарай в 350 футов длины для спуска канатов и такелажа и для помещения канатного и смоляного мастеров; в другом боковом фасе (против бывших сената и синода) проектировались амбары для мастеров мачтового, блокового, парусного и других. Наружные стены этих строений не должны были иметь никаких проемов, а все окна и двери выходили внутрь адмиралтейского двора, причем в 15 футовом от зданий расстоянии проектировалось вырыть канал, длина которого по длинному фасу равнялась бы 45 футам, а по двум коротким по 25 футов. Пространство внутри этого канала, длиною в 100, шириною в 49 сажен, составляло собственно верфь, где и надлежало устроить 13 эллингов для сооружения кораблей, три сарая для постройки более мелких судов и две кузницы.

Но этот первоначальный план так и остался в проекте; военные действия шведов заставили вместо простой верфи устроить верфь-крепость.

Шведы начали беспокоить вновь созидаемый Петербург чуть ли не с первого дня его основания. В дальнейшем изложении мы приведем вкратце сведения только о сухопутных походах шведов, оставляя без внимания их действия на возникающий Кронштадт.

В то время, как «на одном из островков (Енисари) Невского устья», — по словам С. М. Соловьева[7], — «стучал топор; рубили деревянный городок; этот городок был Петербурх» — недалеко от него, на реке Сестре, стоял шведский генерал Крониорт с сильным отрядом в 12.000 человек. Такое близкое соседство неприятеля на могло не тревожить Петра Великого, и последний 7 июля 1703 года двинулся на реку Сестру с 4 драгунскими и двумя пехотными — Преображенским и Семеновским — полками под начальством Чамберса. Несмотря на то, что шведы занимали сильную позицию, полковник Рен — первый петербургский обер-комендант — со своими драгунами овладел мостом и переправою; за Реном переправились и прочие полки, неприятель был опрокинут прежде, чем подоспели гвардейские полки, и, потеряв убитыми до 1000 человек, бежал к Выборгу[8].

Таким образом, на первых порах Петру Великому удалось обеспечить существование вновь воздвигаемой Петропавловской крепости. Но шведы не хотели без дальнейшей борьбы уступить Петру Великому устье Невы и сделали ряд попыток нападений на Петербург в 1704 —1705 г.г.[9].

12 июля 1704 г. произошел сильный артиллерийский бой под Петербургом. Утром 12 июля на нынешней Выборгской стороне появился генерал Майдель с отрядом до 8000 ч. и, установив орудия против позиций Брюса, коменданта Петербурга, открыл артиллерийский бой. Генерал Брюс ожидал этого нападения, успел на берегу нынешней Петербургской стороны устроить линию обороны с батареями, на которых «довольное число пушек поставил». Четыре часа продолжалась перестрелка и привела Майделя к убеждению, что не так-то легко сбить русских с занимаемых ими позиций и что будет благоразумнее убраться пз сферы поражаемости наших пушек. Майдель отступил от Петербурга, по ненадолго. 5 августа он снова подошел к Петербургу, несколько ниже Ниеншанца (нынешняя Охта) и послал к Брюсу барабанщика с письмом, в котором требовал немедленной сдачи Петропавловской крепости.