Олег Вороной - Под знаком тигра

Завидно мне стало, что столько их перебил, а живу небогато. И, как назло, перестали тигры на моем пути встречаться. Ну, не везет — и всё. Как-то раз даже тигрицу с тремя большими тигрятами видел. Представляешь? С тремя! Вырастила, уберегла, выкормила! От красоты такой стоял, не шевелясь, любовался. Да рука сама по прикладу скользнула до спускового крючка… Но стрелять не стал, отпустил: пешком шёл, а их все ж четверо. Встретил бы где на дороге, думать долго не стал: пострелял бы из машины всех.

Почти год по тайге мотался — тигра не встретил. Следов-то много, но специально за тигром по следу ходить — шибко рисковое дело. Да и догони, попробуй, когда он без остановки пятьдесят километров через хребты прошагать может.

Как-то поехал на грузовике ночью на поля фарой светить, да по глазам звериным пострелять. У меня лучше, чем у других, такая стрельба получалась. Глазомер! В темноте только глаза светятся и ничего больше не видно. Тут надо чувствовать, каким боком зверь к тебе повернулся, где у него убойное место.

В ту весну на молодые всходы пшеницы много зверья выходило. Изголодались после бескормной зимы по зеленой травке. Подъехал к полю, светанул фарой — есть! С правого края засветились глаза у табунка косуль, слева несколько изюбров стояло. А между ними зелеными фонарями блеснули глаза тигра.

Ну, наконец-то, думаю, машину японскую куплю да квартиру обустрою. Прицелился, стрельнул. Тот прыг — в кусты. По прыжкам видно, что попал. Обрадовался. На рассвете, решил, я его найду, добью, если живой будет.

Утром надумал напарника с собой взять: с раненым тигром страховка нужна. А кого пригласить, чтоб надежный был, не разболтал бы чего лишнего? Да родственника. Племянника Ромку. Недавно с армии пришел. Стреляет хороню. С детства к охоте приучен. Но не нравилось ему это дело. Не любил зверей убивать.

Все же уговорил я его, и поехали. Приехали на это поле. Нашли следы — кровь тигра на траве, листьях, и пошли осторожно. Сразу крови много было, а потом всё меньше. Нашли тигриную лёжку. На ней кровь ещё была, а потом перестала встречаться: зализал рану, значит. Изредка высохшая капелька попадется, и всё. Потеряли след. И вмятины от лап на прошлогоднем листе да на сухой траве долго не держатся: подсыхают на солнце и выправляются смятый лист да трава. Ясно, что тигр пошел вдоль ключа.

Стали искать у ключа, не теряя друг друга из вида. А ключ в том месте валежинами завален, берега высокие, кусты густые…

На секунду только Ромка скрылся за завалом. Тут тигр на него и набросился. Парень выстрелил, да мимо, вскрикнул только… Не успел я!

Год уже прошел. Охотиться бросил. Осудили условно: начальство за меня заступилось. А тоска смертная. Ни днём ни ночью покою нет. Руки на себя наложил бы, да дети у меня в райцентре малые.

Никого видеть не хочу. И тебя бы не впустил, да ведь родственник мне твой дед. Очень я его уважал. Отца моего спас от расстрела. Все мы в этих местах родились, все родственники. А какое здесь было село богатое, но прахом всё попело: разогнали и расстреляли чуждые советской власти кулацкие элементы. А название-то какое село имело — Звёздочка!..

…Вот так и маюсь. Работаю да молюсь. Молюсь да работаю…

Затих голос. Снова шумел и лил дождь, бормотал и капал, отпевая и оплакивая не отпетое и не оплаканное этой земли.

— Боже, милостив буди мне, грешному… Упокой, Господи, душу невинно убиенного раба Твоего Романа и прости ему все согрешения вольная и невольная, и даруй ему Царствие Небесное…

Рвалась из души грешника молитва. Выбиралась наружу из этой теплой уютной пасеки, натыкалась, горячая, на холодные струи дождя, билась и металась неистово, не находя выхода, среди чужих, равнодушных капель. И ослабевшая, остывшая, струилась тоненько все выше и выше…

— Когда я пью, то контролирую количество выпитого с помощью… слова. Пока могу произнести — пью, как только язык споткнется — хорош — норма. Слово это: «сиреневенькая». Кстати: жива наша Сиреневая!

— ?..

— Да-да, жива!

— Да я же своими глазами видел её шкуру! Три года назад шкуру изъяли во время антибраконьерского рейда у китайского перекупщика — как раз в селе Беневском, где Сиреневая иногда собак таскала. И после этого её никто не видел!

— А я видел! Тринадцатого февраля возвращались из Преображения с военкомом и редактором газеты «Синегорье». Не доезжая двух километров до села Свободного, водитель говорит: «Вон тигр дорогу переходит». И точно: на повороте через дорогу мелькнул длинный силуэт.

Подъезжаем к этому месту, а в кювете лежит… молодая тигрица. К снегу прижалась, а глаза от любопытства аж горят. И страшно ей, и интересно. Ну, — девчонка девчонкой. Сидим в «уазике», любуемся — до неё всего метров семь, рассматриваем в подробностях, обсуждаем красоту дикую. Редактор за голову хватается: всегда с собой фотоаппарат брал, а тут — как специально — не взял!

Тут вдруг вспомнили, что недавно рыбаков-мотоциклистов обогнали — вот-вот подъедут, а ещё неделю назад на Сергеевском перевале тигрица терроризировала проезжающие машины. Автомобили на крутом подъеме медленно едут, так она выскакивала из чащобника, гналась, или норовила на капот запрыгнуть, или лапой била куда придется. Многие тогда страху натерпелись. Говорили, что тигрят её убили из машины, поэтому она и мстила…

Вот и вспомнили: вдруг эта красавица рыбаков испугает? Стали сигналить, кричать, дверцами хлопать — никакой реакции, только плотнее сжалась. Завели двигатель, автомобиль взад-вперед подёргали, ближе к ней подъехали. Тогда только красавица нехотя встала, потянулась, повернулась, — и как же красиво её шкура запереливалась в лучах заходящего солнца! Ну, — всеми цветами радуги! Словно начали нагревать на огне кусок чистой меди, и медь заиграла цветными оттенками — от нежно-розового до сиреневого и густого фиолетового… Жар-зверь!

Сразу я Сиреневую вспомнил. Да и полосы на голове очень похожи. Не иначе внучка Сиреневой?

Покрасовалась тигрица, отошла чуть дальше за кустики, остановилась и опять на нас глазеет. А глаза-то — ну прямо лимонового цвета!

Тут и рыбаки подъехали. Увидели тигрицу, газанули, ажио шапка с головы слетела. А мы ещё постояли, подобрали шапку, посигналили напоследок, да и поехали рыбаков догонять.

Жива, жива, Сиреневая!

Ночевал как-то я один в палатке после трудного перехода. Заплутал малость — перевалил не в тот ключ. Пока разобрался, куда идти, пока вышел на старую военную дорогу, — а дойти до неё хотел во что бы то ни стало, — наступил поздний вечер.