Ольга Хлудова - За голубым порогом

Волны с размаху кидают меня в гущу травы. Голову облепили листья, они сдергивают маску с лица, вырывают изо рта загубник дыхательной трубки.

По сравнению с черноморской вода кажется обжигающе соленой. От нее першит в горле, пощипывает глаза. Здесь, в Японском море, почти океанская соленость — около 35 промилле (то есть в каждом литре воды содержится 35 граммов различных солей). У берегов Приморья соленость немного ниже — 30–32 промилле, но этого вполне достаточно, чтобы почувствовать разницу между водой Японского и водой Черного моря, где соленость всего 18 промилле.

Ослепленная, задыхаясь, я встаю на ноги. Глубина около метра. Не успеваю отдышаться, как большая волна бьет в спину и бросает меня на дно. В опасной близости к стеклу маски у самого лица проносится песчаная площадка, усыпанная битой ракушей. В следующий момент волна поднимает меня на гребень и опять кидает в заросли травы.

То плывя, то идя по неровному дну, раздвигая руками густые травяные стены, стараюсь пробиться вперед. Через несколько десятков метров заросли кончились. Теперь дно покрыто крупными камнями, обросшими короткими, жесткими водорослями. Ноги скользят на камнях, проваливаются в узкие расщелины. Тут можно сломать ноги, разбить маску или получить сильные ушибы, если волной бросит на дно.

Вода по-прежнему мутная, а волны стали еще выше. Темная полоса чистой воды маячит далеко впереди. Упорно рвусь к ней, не думая об обратной дороге. Но море имеет в запасе еще одно препятствие: дно начинает заметно повышаться, а пройти по каменистой отмели, над которой ряд за рядом движутся тяжелые валы, очень трудно.

Приходится отступить. В награду за это море посылает мне первого своего обитателя — между камнями, в углублении дна, лежит ярко-лиловое животное с пятью длинными, заостренными лучами. Это амурская морская звезда. Я узнала ее по рисункам.

Успеваю подхватить ее до того, как сверху обрушивается Очередная волна. Мне казалось, что звезда должна быть мягкой, плюшевой на ощупь. Ничего подобного. Она жестка и корява, как шероховатый кусок дерева. «Вероятно, она мертва и застыла в той позе, в которой ее настигла смерть», — думаю я, пробиваясь через прибой.

Когда движешься навстречу волнам, можно заранее приметить особенно крутые и высокие гребни и приготовиться

к встрече с ними. Идя же обратно к берегу, приходится все время оглядываться, ожидая каждую минуту, что набежит «девятый вал», накроет с головой и собьет с ног.

Пропустив над собой бесчисленное количество «девятых» валов, из которых в основном и состоял прибой, и близко

ознакомившись с дном отмели, я опять попадаю в траву. Пожалуй, здесь она еще гуще. Ласты запутались в длинных листьях, и теперь волны могут делать со мной все, что им угодно. Они забавляются, стараясь закатать живую игрушку

в траву, что им почти удается: наконец я с трудом сдергиваю с ног ласты и как-то выбираюсь из этой ловушки.

Морская звезда потеряна. Хорошо еще, что целы ласты и маска. Проходит несколько минут, берег уже близко.

Николай бродит по берегу и роется в выбросах. Дрожа от Холодного ветра, я поспешно одеваюсь. Что-то неприветливо встретило нас Японское море. Пока я боролась за право познакомиться с ним, небо затянула плотная пелена облаков. Вот нам и горячее солнце сорок третьей параллели!

У каменистого мыса вода была чище, но зато кипел такой прибой, что войти в воду было просто невозможно.

День клонился к вечеру, стало заметно холоднее. Подошла машина, и шофер торопил нас с отъездом. Пришлось сознаться, что первая встреча с Японским морем была неудачна. Мы подобрали в песке на берегу несколько угловатых створок раковин моллюска арки, и скоро стена кустов скрыла за собой мутные волны прибоя и широкий пляж негостеприимной бухты.

Во Владивосток мы приехали уже в сумерках. На улицах было оживленно. Слышались голоса, смех, из раскрытых окон доносилась музыка.

Широкая, красивая улица была залита ярким светом. Здесь народу было еще больше. Это центральная часть города, улица Ленина, идущая вдоль бухты Золотой Рог.

Направо между домами мелькали гирлянды огней, слышался мощный, слитный гул громадного порта: низкие бархатного тембра гудки больших судов, высокие, пронзительные голоса сирен, лязганье кранов, шум моторов. Здесь ни днем, ни ночью не прекращается напряженная работа.

У входа в парк кипел водоворот оживленной, нарядной толпы. Янтарные фонари светились среди густой зелени. То и дело мелькали темные тужурки морских офицеров, форменки матросов. Где-то в глубине парка за высокими деревьями томно вздыхали трубы духового оркестра.

С центральной улицы машина свернула в переулок, круто поднимающийся в гору. С вершины сопки открылось море огней. Они роились вокруг порта, созвездиями рассыпались по воде, отражаясь в ней золотыми, струящимися ручьями, взбегали на сопки и, казалось, повисли высоко в воздухе над бухтой. Бледное зарево освещало низкие облака.

В доме друзей нас ждали. Сразу же началось обсуждение дальнейших планов. Из Владивостока будем двигаться на юг, к бухте Троицы. Но надо дождаться прибытия ящиков с оборудованием. Что делать в течение трех дней? В окрестностях Владивостока ветер развел порядочную волну, и прогноз на завтра и последующие дни сулит еще более сильное волнение. Да и какие сборы могут быть в районе большого портового города!

Хозяин дома, биолог, большой знаток флоры и фауны Дальнего Востока, внес предложение: познакомиться с природой Приморья. Лучше всего поехать в заповедник Кедровая падь. Это на другом берегу Амурского залива, в Ханкайском районе, совсем близко от Владивостока.

Идея была превосходная. О дальневосточной тайге было так много читано еще в детстве, что было бы просто преступлением отказаться от возможности своими глазами увидеть ее непроходимые, увитые лианами чащи, где растет дивный корень жизни женьшень, бродят стада пятнистых оленей и при удаче может повстречаться тигр, леопард или гималайский медведь.

Тут же был заказан разговор по телефону с управлением заповедника. Директор обещал выслать машину на пристань к приходу катера из Владивостока. Мы наскоро собрали рисовальные принадлежности, кассеты с пленками, гербарную рамку и, после дня, полного впечатлений, заснули как убитые…

В Кедровую падь мы приехали под вечер. Машину последний раз тряхнуло на повороте мощеной дороги, последний раз надрывно взвыл мотор, и нас обступила прохладная тишина. На большой поляне у подножия сопок выстроились в ряд бревенчатые дома правления и сотрудников заповедника. Мы выбрались с рюкзаками из кузова машины.